Единственная наследница - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 86

– Я Мария, – вывела она его из затруднения, протянув руку Аузонии.

Больше ничего и не нужно было: Аузония знала о ней. Большая узловатая рука служанки, которую она деревянно подала Марии, не отвечая пожатием на пожатие, а выражая неприязнь к этой чужой женщине, которая входила в дом вместе с хозяином, как некоторые другие, изредка появлявшиеся здесь.

– А я Аузония, – сказала она, опуская глаза перед этой синьорой, которая синьорой не была, но которой она отныне должна повиноваться.

– Наконец мы познакомились, – воскликнула Мария, вкладывая излишний энтузиазм в свои слова. – Я бы хотела, чтобы мы подружились.

– Да что вы, синьора Мария, – пошутила служанка, – я бедная невежественная женщина. – Она схватила сразу два чемодана из багажника и, сгибаясь под их тяжестью, понесла к двери.

– Иди с Аузонией, – предложил Чезаре. – Она покажет тебе дом.

– Конечно, – сказала Мария, не без робости последовав за женщиной.

Вилла, к которой вела мраморная лестница, была двухэтажной. На первом этаже находились столовая, гостиные, бильярдная, библиотека и кабинет; а на втором – спальни. Кухня располагалась в цокольном этаже, в полуподвале – гардеробная с прачечной. Из окон второго этажа были видны вековые деревья: платаны, вязы, липы, буки, сосны. За домом был цветущий луг, обнесенный низкой гранитной балюстрадой, а дальше газон с фонтаном с двумя каменными сиренами, из ртов которых била вода.

– А это Мадонна Караваджо, – сообщила Аузония, указав на статую в центре ниши в молельной. – То есть, – уточнила она, – это копия Мадонны Караваджо.

– Очень красивая, – заметила Мария, чтобы что-то сказать. Эта была такая же, как все мадонны, которых она видела: нежная, страдающая, экстатическая, с нимбом над склоненной головой и молитвенно сложенными руками.

– Здесь, – продолжала Аузония, – старая графиня Казати собирала свою семью и прислугу, чтобы читать молитвенник в летние вечера.

– А теперь? – спросила Мария, стараясь найти предлог, чтобы поговорить с этой женщиной.

– Иногда я прихожу сюда помолиться, – грустно ответила та. – В доме все антихристы. Начиная с Романо и кончая садовниками, что следят за парком.

Покупая «Силенциозу», которая, как он считал, принадлежала ему по праву крови, Чезаре не тронул архитектуру и декор, перестроив частично только внутренние помещения. Он переделал комнаты второго этажа, чтобы устроить здесь роскошные ванные, отделанные разноцветным мрамором: от белоснежного до ярко-розового и зеленого. Мебель тоже сменили. Больдрани украсил свое жилище изумительным антиквариатом и полотнами знаменитых художников. Роскошь, отсутствующая в его городском особняке на Форо Бонапарте, напротив, бросалась в глаза здесь, на вилле Караваджо, на которой он бывал изредка, но ее считал домом своих предков.

Мария в растерянности смотрела на все это, а августовское солнце за окном склонялось к горизонту. Пожалуй, впервые она почувствовала власть и богатство этого человека, с которым так странно свела ее судьба. Это богатство, превосходившее всякое воображение, вызывало у нее страх, казалось ей чудовищным и бесполезным.

– А это ваша комната, синьора, – холодным тоном сообщила Аузония. – Синьор Чезаре велел мне приготовить ее для вас. Это самая красивая комната на вилле. Никто раньше не спал в ней. – Аузония старалась быть бесстрастной, но в тоне ее сквозило осуждение.

– Это уж слишком! – не удержалась от восклицания Мария при виде таких роскошных апартаментов.

«Я тоже так считаю», – подумала Аузония, но вслух лишь сказала:

– Я следовала приказаниям, синьора. С вашего разрешения, – попрощалась она, – я продолжу свою работу. Если понадоблюсь – вот колокольчик, – и показала на ночной столик.

Чезаре предоставил ей самую красивую спальню на вилле, в ярко-синих с золотом тонах, с широкой постелью и пологом из легкой ткани, которая превращала ее в интимный и кокетливый альков. Толстый синий ковер с золотисто-желтыми разводами покрывал пол. Ванна из голубого мрамора казалась роскошнее из-за кранов из ляпис-лазури и больших венецианских зеркал с позолоченными рамами.

Мария опустилась в стоявшее возле окна кресло, ошеломленная всем тем, что окружало ее. Не волшебство ли это? В балконной двери, которая выходила на террасу, гасли последние солнечные лучи и загорались звезды. Песня сверчков ласкала голубой бархат ночи, и легкий ветерок колыхал занавески.

– Что же ты не спускаешься на ужин? – застал ее неподвижно сидящей Чезаре. – Все готово. В чем дело? – забеспокоился он. – Что с тобой?

– Мне не по себе, – сказала она ему. – Эта женщина смотрит на меня, словно я бог знает кто.

– Эта женщина, имей в виду, будет обслуживать тебя как хозяйку, – раздраженно ответил Чезаре, готовый смести все преграды, могущие помешать его воле.

– Дело не в этом, – упрямилась она. – Мне надо самой понять, кто же я. Я потеряла себя. И это ужасно.

Чезаре закрыл балконную дверь, задернул занавески и включил лампу с золотисто-желтым абажуром, излучающим мягкий свет. Поглядел на Марию, подошел к ней и поднял с кресла, обняв ее.

– Я не знаю слов, которые говорят женщинам, – начал он, крепко сжав ее в своих объятиях. – Не знаю также, буду ли я испытывать завтра к тебе то, что сегодня доводит меня почти до безумия. Но надеюсь, что да: столько радости ты мне даешь. Хочешь, я женюсь на тебе? – спросил он с той серьезностью, с какой всегда решал исход дела.

– Ты ведь знаешь, у меня есть муж. – Воспоминание о Немезио смутило ее еще больше.

– Я могу расторгнуть твой брак когда захочешь, – твердо сказал он. – Достаточно, чтобы ты поручила мне это.

– Ты можешь все, – сказала она, чувствуя, как млеет в его объятиях, не в силах противиться ему ни в чем.

– Не все, – уточнил Чезаре, глядя на нее страстным взглядом, – но я могу многое. Ничто не помешает мне расторгнуть твой брак, если ты согласна принадлежать мне.

– Нельзя расторгнуть то, что соединено богом, – возразила она, покачав головой. Это было невозможно для нее, потому что она сама не могла перечеркнуть свой брак с отцом Джулио. Немезио перевернул ее жизнь, и забыть этого она не могла.

– Бывают веские причины для того, чтобы расторгнуть брак, – продолжал настаивать он. – Джузеппина говорила мне, что твой муж пользовался твоей доверчивостью, что он обманывал тебя.

– О, нет, прошу тебя, – вспыхнула она, – оставим эту тему! Не будем больше говорить об этом. Я здесь с тобой, и этого достаточно. Это ведь то, чего ты хотел, не так ли? – Она была в каком-то сказочном сне в объятиях всесильного человека, который мог положить к ее ногам целый мир, а продолжала любить маленького циркача с нелепыми идеями в голове, который обещал ей воздушные замки в Париже, а сам не имел и двух чентезимо на обед. Она была в объятиях неотразимого мужчины, который воспламенял все ее чувства, а перед нею стоял образ этого циркача и мечтателя.