Единственная наследница - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 83

Мария чувствовала себя умиротворенной, в глазах ее светилась нежность. Рядом с ней был любимый мужчина, ее муж. Какой смысл продолжать служить в чужом доме, устраивать чужую жизнь и мечтать о будущем, которое принадлежало другим? Она приблизилась к Немезио для новых поцелуев и новых ласк.

– Ты пришел сказать мне, что теперь мы всегда будем вместе, – прошептала она ему на ухо нежным голосом. – Это и есть твой сюрприз?

– Да, Мария, – он сжал ее в объятиях, вдыхая аромат ее густых черных волос. Материнство сделало еще красивее ее грудь. – Обещаю тебе, что на этот раз ничто не сможет нас разлучить.

– Ты нашел работу? – спросила она. – В Модене? Здесь в Милане? Лучше было бы, если б в Милане. Здесь моя мать, она поможет нам ухаживать за ребенком. Знаешь, меня работа не пугает. Нетрудно будет найти и поденную.

– Работу мы найдем, Мария, – сказал он, решительно взяв ее за плечи и отодвинув от себя, чтобы лучше видеть лицо. – Найти работу помогут мои товарищи, когда мы будем в Париже.

Облако на минуту закрыло солнце, и тень пробежала по прекрасному лицу Марии.

– Ты сказал, в Париже? – спросила она голосом неестественно спокойным. – Но извини, о чем ты говоришь?

– Я должен ехать в Париж, Мария.

– Да ты с ума сошел! – Ее словно холодной водой окатило. – Ты думаешь, о чем говоришь?

– Меня призвали в армию, – наконец признался он, – а я не явился. Товарищи мне помогли. В Париже нас ждут.

– Значит, ты дезертир. – Мария отпрянула от него, словно ужаленная. Это признание смело разом все ее мечты и надежды.

– Я один из тех, кто не хочет брать в руки оружие по воле фашистов, – сказал он, хоть и знал, что Мария не осуждала его за это. Но она не желала с маленьким ребенком на руках скитаться по миру.

– Это только игры политиков, – попыталась она возразить. – Война еще не началась. И может быть, – она заколебалась на мгновение, – и может быть, не начнется.

– Это не игры политиков, – убежденно возразил Немезио. – Гитлер уже вступил в войну, и Муссолини ее хочет. Пока что он лишь запугивает французов этими военными призывами, чтобы вынудить их держать дивизии на наших границах. Конечно, это фарс. И фашизм – это фарс. Тем временем, однако, люди весело маршируют на бойню. Ты знаешь, что этим несчастным, которые подчинились приказу и явились по вызову, нечего есть, у них нет казарм, нет обмундирования? Их заставляют спать на полу в залах ожидания на вокзалах. В вагонах для перевозки скота. Ты сознаешь хоть, в какой стране ты живешь?

– Возможно, – упорствовала она. – Но у вас, эмилианцев, на все один ответ: чуть что, вы сразу готовы устроить революцию.

– Если бы ты не жила в доме этих капиталистических акул, – снова начал он, – если бы ты дала себе труд оглядеться кругом, ты поняла бы, что и у вас в Милане есть люди, которые думают, как я. «Брось ружье на землю… – пропел он. – Хотим мира, долой войну». Ты знаешь, где распевают эту прекрасную песенку? Не знаешь? В твоем Милане.

– Я этого не знаю, – сказала она примирительно, – но знаю, что дезертиров военные трибуналы приговаривают к смерти.

– Это я тоже знаю, – сказал он, пытаясь воспользоваться благоприятным моментом, чтобы убедить ее. – Поэтому я и должен бежать. Я тоже веду войну, но только против фашистов. Послушай меня, Мария. Сейчас мы поедем в Швейцарию. Я знаю, как туда пробраться. Оттуда переберемся во Францию и, наконец, в Париж, где меня ждут мои товарищи.

– А Джулио? – спросила Мария в упор. Жара сделалась нестерпимой, шум листвы казался надоедливым, как и мухи, которые упорно садились ей на лоб. Не было ни ветерка, духота становилась невыносимой. Блузка прилипала к телу. Она чувствовала себя грязной, растерянной, обманутой.

– Джулио останется здесь с твоей матерью, – решил Немезио, словно это был простой и естественный выход.

– Так я должна бросить сына? – негодующе произнесла Мария, вставая на ноги и пытаясь привести в порядок одежду. Густые черные волосы разлетались по плечам в такт ее яростным жестам.

– А что? – поняв, что взял слишком круто, сменил он тон. – А сама ты что делаешь? Разве Джулио сейчас не живет с твоей матерью? Это тебя не смущает. А уехать со мной значит бросить сына. А работать на синьора Чезаре что значит?

– Я вижу его каждое воскресенье, – защищалась Мария. – Когда есть проблема – мать звонит мне. В случае необходимости я могу тут же приехать к нему. Нет, Немезио, я не собираюсь даже обсуждать этот вопрос. И не хочу снова ссориться. У нас с тобой есть договор, и все осталось по-прежнему. Я тебя люблю, но не могу согласиться на бродячую жизнь. Если собственной жене ты предпочитаешь свои идеи, говорить нам больше не о чем. Но тогда оставь меня в покое… Слушай, Немезио, – ухватилась она за последнюю зацепку, – синьор Больдрани – очень важный человек. Он знаком с такими людьми, какие тебе и во сне не снились. Если я попрошу его помочь тебе, он это сделает. Возможно, ему удастся даже найти для тебя хорошее место в Милане. Если он поднажмет на военных, чтобы они не трогали тебя, они тебя точно не тронут.

– Но тогда ты и вправду ничего не поняла, – сказал Немезио, зашагав по тропинке.

– Это ты не понимаешь меня, – не отставала Мария.

– Ты не видишь ничего, потому что живешь с шорами на глазах, но я тебя люблю, Мария. – Он остановился и умоляюще протянул к ней руки.

– Тогда останься со мной, – решительно сказала она.

– Я тебя люблю, Мария, но в этом дерьмовом мире жить не хочу. – Это было его последнее слово.

– Ты любишь свободу, которой не существует, – бросила ему Мария. – И идеалы твои – идеалы циркачей, цыган и бродяг. Не будешь ты никогда ни хорошим отцом, ни хорошим мужем. Все вы пустобрехи! Что вы можете сделать?

– Но я люблю тебя, – искренне улыбнулся он ей. Его зеленые глаза смотрели на нее с нежностью. – И ты меня тоже любишь.

– Да иди ты к дьяволу, бродяга!.. – Они уже были на городской улице, и Мария бросилась к остановке трамвая, который отвез бы ее в центр. Она бежала, и слезы застилали ей глаза. Но ей хотелось бежать еще быстрее, чтобы убежать навсегда от этого циркача, за которого она имела глупость выйти замуж.

Немезио догнал ее у самой остановки. Он сжал ее в пылком объятии, и Мария зарыдала на его плече. Так они и простились на этой трамвайной остановке, простились долгим поцелуем, который имел соленый привкус слез, посреди залитой солнцем улицы, не замечая никого вокруг.

– Сколько можно тебя ждать! – закричала мать, когда Мария наконец добралась до нее. Джулио с радостным гуканьем потянул к ней ручонки со стульчика. – Я уже спускалась к булочнику, чтобы позвонить к Больдрани. Там сказали, что ты ушла сегодня утром ко мне. Где ты шаталась все это время?

Лицо Марии было искажено, она тщетно пыталась совладать с волнением, в которое привела ее встреча с мужем.