Душеприказчик - читать онлайн книгу. Автор: Антон Краснов cтр.№ 88

— Дядя Гендаль! — выдохнула Аня.

— …но чтобы позвоночник, спинные мышцы пошли на разрыв — это что-то из разряда фантастики, — закончил Пес.

— Мы сами с тобой, Эрккин, из разряда фантастики, — тихо сказал я и поднялся. — Вот сейчас, в данный момент… мне вдруг показалось, что теперь может стать реальностью все, что угодно.

— Это потому, что вы покусились на священное место, которое охраняют высшие силы!.. — выкрикнул один из валяющихся на траве горе-бойцов в балахонах. Наверно, кто-то из тех, кто сохранил достаточно зубов после тесного общения с кулаками, ногами и локтями Гендаля Эрккина, свирепого гвелльского Пса. Между тем Табачников тоже пришел в себя. Он наклонился к останкам несчастного сектанта, с мертвым телом которого произошли такие необъяснимые метаморфозы, и принялся внимательно рассматривать его сначала невооружейным взглядом, потом при помощи увеличительного стекла…

— В общем так, друзья мои, — наконец сказал он, в то время как участники схватки медленно приходили в себя, — честно говоря, я могу только примкнуть к товарищу бретт-эмиссару. Реальностью может стать все, что угодно. Но лично я никак не могу понять, как могло стать реальностью вот это. (Говоря, он кивнул на останки, извлеченные из трясины.) Потому что ЭТО может быть всем, чем угодно, но только не фрагментом тела человека, который погиб ДВЕ МИНУТЫ назад.

— А что такое? — пискнул кто-то.

— Да как вам сказать… — начал было Табачников, но тут же кот Мех, который терся спиной об мою ногу, вдруг подскочил на месте едва ли не на метр в высоту, испустив дикий вопль. На приболотную траву он приземлился с уже выпущенными когтями, вздыбленной шестью и круглыми глазами, в которых, казалось, проскакивали длинные искры. Он вопил на одной ноте и смотрел прямо на трясину. На гладкой поверхности болота, из которой торчали камышины, вдруг начал вздуваться пузырь. Но вместо того чтобы лопнуть, распространив вокруг себя едкий запах сероводорода, он стал нарастать, словно волна, накатывающая на сушу.

Я смотрел на зашевелившееся болото и не мог оторваться. Тяжелое, как эти низинные запахи перегнивающей тины, чувство забродило во мне. Донесся короткий возглас Табачникова:

— Что за?.. Ох!

Аррант!.. Еще один аррант, единственный после того, что был ВЗЯТ неподалеку отсюда! Он почувствовал страх этого молодого парня, неотрывно смотревшего на топь. Зог'гайр знал, что ему потребуется тело этого арранта. Ненадолго, лишь на тот срок, чтобы набраться сил, приток которых — только вопрос времени. Времени… времени! Он не отдавал себе отчета в том, ЗАЧЕМ ему потребуется это, новое, существование, что он будет делать, когда вернет себе первородную мощь. Была лишь жажда жизни, самоидентификации как ощущения своей значимости, жажда неукротимая, заложенная в самой сути любого живого существа. Потом, потом будут расставлены цели, определены методы…

Сейчас же ему нужен этот аррант.

Рэмон оцепенел. Голову вдруг наполнили мощные, чистые аккорды. Музыка текла и переливалась, как дорогое терпкое вино через край чаши. Рэмон Ррай не был ценителем музыки, хотя именно музыкальное искусство, в отличие от многих других, особо ценилось на Аррантидо. Нет, он не был специалистом, но эту мог оценить даже он. Рэмон замер завороженно… Аня скосила на него взгляд и рассмотрела, что у арранта сделались совершенно невидяшие глаза, как у новорожденных младенцев — словно затянутые полупрозрачной радужной пленкой. Аня схватила его за руку и рванула, потому что и лицо у него стало безжизненное, блаженное.

А в нескольких шагах от Рэмона уже нарастал холм из вязкой болотной жижи, он тускло отливал на солнце, а бурая масса у самой границы топи начала отходить от берегов, отхлынула, мало-помалу обнажая изрытое дно с торчащими из него корешками и подводными растениями. Табачников открыл рот. Его нижняя челюсть прочно улеглась на грудь, и до поры до времени он даже не пытался ее поднять.

Даже сектанты-аррантопоклонники, которые (можно судить вполне определенно) не очень адекватно воспринимали окружающую действительность, — и те окаменели. В их догматических мозгах как-то не укладывалось явление ожившего болота. Между тем горб из болотной жижи продолжал расти. Люди оцепенело смотрели, как обнажаются берега внушительной котловины… Высота вала достигла уже пяти метров, и Рэмону Рраю, не отрывавшему от него глаз, вдруг почудились в бесформенной громаде грунта очертания почти человеческой фигуры, а в тусклых отсветах, оставляемых солнцем на боках вала, — тяжелый, холодный блеск глаз. Более образованному Олегу Павловичу вдруг полезли в голову легенды о големах, о том, как некий иудейский мудрец в Праге XVII века вдохнул жизнь в мертвые песок и глину [52] … Конечно, Рэмон Ррай не думал ни о чем подобном. Он все выше поднимал голову, следя за верхушкой поднимающейся топи, которая вдруг напомнила ему древний могильный курган. Рэмон никогда не видел могильных курганов, и на его родине погребали совершенно по-иному, — откуда же такие мысли?..

По поверхности «кургана» пробежала рябь, и в остановившемся вокруг Рэмона воздухе вдруг стало жутко и стыло. И тут трясина прыгнула на него.

Она прыгнула, как дикая кошка, и сначала показалось, что вся масса топкого грунта, ила, воды, что заполняла болото, взмыла в воздух и выстелилась в этом прыжке. Позже (когда рассудок всех видевших это вернулся в привычные берега) удалось выяснить, что, конечно же, вверх взмыло далеко не все болото. Рукав придонного ила, густого, зловонного, густо взбаламученного, метнулся в сторону Рэмона, словно огромная змея.

Рэмон Ррай попытался отпрыгнуть, хотя захолодевшие ноги упорно отказывались слушаться. Он перекатился по траве, чувствуя, как неотрывно смотрит на него тысячеглазая топь… Что-то тяжелое ударило его по коленям, оплело щиколотки, молодой аррант вцепился пальцами в траву, вырывая целые пучки. У него сразу же отнялись ноги. Он просто перестал их чувствовать, потому что мертвый холод властно вошел в жилы. Он трепыхнулся и понял, что это конец.

…Гендаль Эрккин вышел из оцепенения быстрее всех. Он видел, как надвинулась на Рэмона Ррая огромная вязкая масса, непостижимым образом спаявшаяся в тугое, почти живое тело. Из него выдвинулись один за другим несколько похожих на щупальца рукавов, и одно из этих «щупалец», длиной метров в десять и никак не меньше метра в диаметре, накрыло молодого арранта и начало всасывать в себя. Мелькнуло перекошенное, белое лицо. Движения Рэмона, сломанные, конвульсивные, казались похожими на дерганья куклы, повисшей на веревочках и управляемой нетрезвым кукловодом… Пес не медлил и не колебался. Он выхватил ММР и, вскинув его, стал стрелять.

Сначала ничего не произошло. Потом от «щупальца» отвалились несколько внушительных грязевых пластов, и, наконец, оно переломилось и упало наземь, уменьшившись в объеме не меньше чем на треть. Рэмон Ррай, надо отдать ему должное, мгновенно пришел в себя и, остервенело смахнув с бедер липкую, напитанную илом слизь, отпрыгнул подальше от берега.