Мариэлла вышла из зала суда в сопровождении Малкольма и
агентов ФБР, но на нее немедленно накинулись репортеры. Они буквально цеплялись
за ее платье и выкрикивали свои вопросы прямо ей в лицо, а она тщетно старалась
отделаться от них.
— Расскажите про лечение в клинике… Кстати, о
самоубийстве… Ваш малыш… Расскажите нам обо всем… Смелее, Мариэлла, как на
духу!
Они уже сидели в машине, а голоса журналистов еще звенели у
нее в ушах. Джон Тейлор с каменным лицом смотрел в окно. Только Малкольм
решился заговорить с ней, и таких слов она от него не ожидала:
— Это было мерзко.
Она благодарно посмотрела на него, считая, что он имеет в
виду безжалостные вопросы Палмера, но по его лицу поняла, что ошиблась. Он
испытывал омерзение от того, что услышал о ее прошлой жизни. Глаза Мариэллы
наполнились слезами. Малкольм ничего не говорил до самого дома. Только когда
они разделись и прошли в библиотеку, она спросила мужа, что он имел в виду в
машине. Он посмотрел на нее с презрением:
— Мариэлла, как же можно?
— Как можно что? Говорить правду? А что мне еще
оставалось? Он и так все знал. Ты же видел письма от врачей.
— Боже… Эти самоубийства… головные боли… два года в
клинике для душевнобольных…
— В декабре я тебе все рассказала.
— Тогда это звучало совершенно иначе. Он смотрел на нее
и кривил рот, и ей вдруг стало противно. Она-то думала, что знает этого
человека, который сейчас стоит перед ней. Она взбежала наверх и заперлась в
спальне. Через несколько минут под дверь ей просунули лист бумаги, на котором
были написаны два слова: «Позвони врачу». Сначала она подумала, что готовится
что-то нехорошее, но потом узнала почерк Джона Тейлора и удивилась: зачем это
ему понадобилось, чтобы она звонила врачу? И вдруг поняла. Нет, она не смогла
бы разумно ответить, но где-то в глубине души что-то ей стало ясно. Она
нашарила записную книжку, сняла трубку и заказала разговор. В Вилларе было
девять часов вечера, но она знала, что застанет главного врача на месте, так
как он жил при больнице. Он действительно взял трубку и очень удивился, когда
понял, кто ему звонит.
— Как у вас дела?
Она хотела рассказать ему про похищение сына, но он в общих
чертах уже знал и даже сказал, что ему самому уже пришлось отвечать на вопросы.
Она умолчала о роковой роли, которую на суде сыграла его телеграмма, потому что
знала, как расстроится доктор, если узнает, что его слова были обращены ей во
зло. Когда-то этот доктор спас ее.
— С вами все в порядке? — с глубоким участием
спросил он.
— Как будто да.
— А как мигрени?
— Было значительно лучше. Правда, не сейчас.
Вы понимаете, как измучила меня эта неизвестность. А
Малкольм, мой муж… Мне пришлось рассказать ему про Чарльза, про клинику. Перед
свадьбой он не интересовался моим прошлым.
— Но он же был в курсе! — удивленно воскликнул
доктор Вербеф, не допуская мысли, что Мариэлла может этого не знать. —
Незадолго до вашей свадьбы он мне звонил… Когда же?.. Да-да, в тридцать втором
году. Да, правильно. Вы уехали отсюда в феврале, а он, наверное, звонил в
октябре.
Поженились они три месяца спустя, первого января, в Новый
год.
— Он вам звонил? — растерялась Мариэлла. —
Зачем?
— Он спрашивал, не может ли он что-нибудь для вас
сделать. Чтобы избавить вас от этих головных болей… Вообще сделать вашу жизнь
счастливее. Я сказал ему, что вам надо иметь много детей, — грустно сказал
доктор. Он по-настоящему жалел Мариэллу в этой ужасной трагедии. Замечательная
женщина, и как же ей не повезло. — Есть новости о ребенке?
— Никаких.
— Когда будут, сообщите.
— Обязательно.
Она повесила трубку, так и не поняв, знает ли старик, для
чего потребовалась его телеграмма. Но еще более необъяснимым оказывалось
поведение Малкольма. Значит, все эти годы он знал, и тем не менее он был
поражен, когда она рассказала ему, поражен настолько, что позволил Палмеру
воспользоваться этой информацией. Но спрашивать было некогда, так как в два
часа надлежало снова быть во Дворце правосудия. И с Джоном она не могла
поговорить. Оставалось только сидеть, погрузившись в свои мысли, и тщетно
искать ответы на мучительные вопросы.
Государственный обвинитель вызвал в качестве свидетеля
Патрика Рейли. Бывший шофер подробно рассказал, что он наблюдал в соборе
Святого Патрика и какое выражение было на лице Чарльза Делони на следующий день
в парке. Он сказал, что Чарльз, очевидно, был в ярости, и один раз даже схватил
Мариэллу за плечи и тряхнул.
Долгие часы Мариэлла ждала возможности остаться наедине с
Малкольмом. В молчании они приехали домой. Наконец они остались одни, и
Мариэлла вошла в комнату Малкольма. Он переодевался, так как собирался
поужинать в клубе. Он сказал, что ему необходимо развеяться.
— Ты мне солгал.
— Ты о чем? — спросил он довольно равнодушно.
— Когда Тедди исчез, я рассказала тебе о своем прошлом.
А ты все знал. И про Андре, и про Чарльза, и про клинику. Почему ты не сказал
мне, что знаешь?
— Как ты полагаешь, я мог жениться на тебе и не знать,
кто ты такая? — Он насмешливо взглянул на нее. Только сегодня утром она
разыгрывала дурочку в суде, и его выставила кретином. Целовалась в церкви с
Чарльзом Делони… Гнусно.
— Ты мне солгал.
— А ты подвергала опасности моего сына. Из-за тебя я
оказался связан с этим отребьем Делони, из-за тебя он украл Тедди. — Он
как будто бы совершенно не думал о ее душевном состоянии, хотя сегодня не раз
было ясно сказано, что ее рассудок в опасности. Из-за нее он лишился самого
дорогого в жизни. — А что я знаю о тебе, это тебя не касается. Это мое
дело.
— А как ты смел рассказать все это Биллу Пал-меру?
— Я сделал это намеренно, чтобы он мог дискредитировать
твои показания. Иначе тебе могло взбрести в голову защищать этого идиота,
твоего бывшего мужа, сукина сына, убийцу… Ах милосердная ты моя, ты ведь все
еще не уверена, что он преступник.
— И поэтому ты так поступил со мной? Чтобы я не могла
ему помочь?
Теперь Мариэлла отказывалась понимать Малкольма и
сомневалась, знала ли она его вообще когда-либо.
— Если за Тедди он пойдет на электрический стул, для
него это будет очень гуманная казнь.
— Так вот оно что значит! Вы оба играете в месть! Он
крадет Тедди, ты убиваешь его! Все, все сошли с ума! — Она посмотрела на
него с ненавистью.
— Выйди из моей комнаты, Мариэлла. Нам больше не о чем
говорить.
Она не верила своим ушам. Малкольм расчетливо смешал ее с
грязью только для того, чтобы уничтожить Чарльза.
— Не знаю, кто ты такой после этого.