Спящая - читать онлайн книгу. Автор: Мария Некрасова cтр.№ 48

…Мы вернулись уже в темноте, измотанные, заснеженные, с красными физиономиями, как будто Деда Мороза разделили на двух маленьких, лично я именно так себя и чувствовал. Лёха не разуваясь прошёл в комнату и, пока дед Артём открывал рот, чтобы поворчать, достал из-под куртки драгоценную обувную щётку и положил Катьке на колени. Я наблюдал, стоя в дверном проёме. Я ещё не видел её лица, она сидела ко мне спиной. Зато видел, как она хватает щенка, подносит к глазам и, наверное, рассматривает, не веря, что это правда.

–СНовым годом, Кать. Знаю, что рано, но тридцать первого мне бы никто его не продал…– Лёха болтал каким-то виноватым голосом, Катька, наверное, и не слушала, она рассматривала щенка.

Дед Артём бросил убийственный взгляд почему-то на меня, а я показал глазами на Катьку. Она повернулась, и мне захотелось смеяться и валяться по полу. На её мордахе была такая гамма чувств, какая бывает у ребёнка, которому подарили щенка. Она вскочила, не сказав «спасибо»– но кто об этом думал тогда!– потащила щенка деду показывать, затараторила всякое: «А как его зовут, а можно он будет спать у меня, а ты купил профессиональный корм?..» Дед Артём старался держать лицо, но видно было, что он с облегчением выдохнул.

* * *

Я валялся на диване, переключая каналы в телике, чтобы уснуть. Это помогает: мелькающие картинки, дурацкие клипы не дают думать ни о чём, и мозг вырубается. Микки, накормленный, отмытый, высушенный, дрых в ногах и, кажется, тихонько похрапывал. Нет, Катька его ни за что не забудет. Просто новая игрушка всегда интереснее. Она одумается, она вспомнит, они ещё подружатся… Я крутил это в голове и вроде как сам себя уговаривал.

* * *

Луна освещала лес, как на цветном рисунке. Я видел зеленоватый мох на стволах, жёлтые листья под ногами, даже различал зелень хвои высоко на кронах сосен под чёрным осенним небом. Луна огромная, полная, от неё в лесу было почти светло.

–Беги,– голос прозвучал ниоткуда: казалось, он сам зародился у меня в голове. Сердце заколотилось, что-то ударило в спину, и сосны перед глазами поплыли пятнами: очки! Я зашарил руками по старой листве, натыкаясь ладонями на острые корни,– очков нигде не было.

–Беги же!– голос вопил прямо под черепной коробкой, он оглушал, но я почему-то не торопился. Я не мог бежать или не хотел, я перебирал руками грязные листья, пытаясь нашарить очки, схватил целую горсть, сжал – и взвыл от боли. В руках расплывались перед глазами силуэты дужек и блестела раздавленная линза.

–Нашёл, и что теперь?– тот же голос. Если бы он доносился откуда-то, я бы обернулся. Но он был внутри меня – и повсюду одновременно. Раненая рука болела, кровь закапала на осенние листья.

–Подранок. Спасибо за подранка. Подранок следующий. Поймаю подранка. По кровяному следу…

Тогда я наконец обернулся. Я был без очков, но отлично разглядел: за спиной, едва не дыша мне в ухо, стояла кровавая гончая. У пса было такое же не собачье выражение морды, глаза, блестевшие в лунном свете, делали его вообще неживым, каким-то игрушечным.

–Беги же, дурак!– челюсть не двигалась.

Зашумели деревья на ветру, и даже сквозь этот шум я слышал, как на листья капает из моей порезанной руки. Я поднёс ладонь к глазам. Луна осветила глубокий порез, кровь стекала тонкой струйкой и шумно падала на землю. Она лилась, как вода, я глазам своим не поверил, а гончая пялилась на меня стеклянными зенками и орала в мозги:

–Беги!!!

Где-то в стороне затрещали ветки, зашуршали листья под чьими-то ногами. Гончая прыгнула в ту сторону и побежала за кем-то невидимым, оглушительно ломая ветки.

–Беги и не суйся в лес! Никогда!– Я уже не видел её, только слышал. Она кого-то преследовала, не меня, кого-то другого, но я всё равно побежал. Испугался. Или потому, что она так сказала?

Под ноги лезли подлые корни деревьев, норовя уронить, помешать, остановить. Рука болела и, кажется, кровила ещё больше, оставляя за мной тонкую красную дорожку («Подранок, поймаю подранка!»), ветки хлестали по лицу, я зажмуривался и не видел, куда я там бегу. За спиной хаотично шуршали листья: кажется, кто-то всё-таки гнался за мной! Под ноги бросился шальной корешок, я ткнулся подбородком в землю: нельзя падать – догонят!.. Поздно. Дыхание пережало ледяной рукой, я зашарил по карманам в поисках ингалятора, но его не было: не было карманов – нет карманов в трусах!

Я цапнул ингалятор с тумбочки, пшикнул, вдохнул. Ледяная рука потихоньку отпускала, воздух шёл. Давненько у меня не было приступов! Я ингалятор-то с собой не ношу уже много недель. Как забыл на тумбочке однажды, так он и пылится. Хорошо, что сработал рефлекс. Я старательно дышал, но не спешил открывать глаза. Всё нормально, я на своём диванчике со своим ингалятором… Ладонь только болит, здорово я порезался в лесу. Порезался?!

Я распахнул глаза. На ладони, там же, где и во сне, ещё кровил небольшой порез. Не такой, как в лесу,– так, кожица… На одеяле валялись очки со сломанной дужкой. Значит, я сжал их во сне и поцарапался пластиком. Чудесно, чудесно, засыпаю в очках, скоро буду в баню ходить с удочкой…

По лицу загулял собачий язык, маленькие когтишки заскребли плечо, стаскивая футболку через рукав.

–Микки, чего тебе? Вот ты какой, мой ночной кошмар…

Микки соскочил на пол и требовательно затявкал. За окном ещё стояла полная луна, огромная, ясная, освещала дерево и тёмные силуэты спящих домов. Микки подскочил к двери и опять тявкнул.

–Я ж тебя водил вечером! Ну что ты за человек! Приспичило ночью – значит надо меня будить, да ещё показывать мне кошмары?!– Ну да, я болтал глупости, и что с того? Мне приснился кошмар, меня тащат ночью на улицу: хорошо, отца дома нет, он бы мне устроил…

Я нашаривал джинсы и ворчал, Микки поторапливал, суетясь у двери. Ещё и очки сломаны! Где-то были старые, я их не люблю, но на безрыбье сойдут… Микки царапнул дверь и требовательно тявкнул: некогда искать. Ладно, сперва выгуляю, всё равно ночь, много не разглядишь.

Мы спустились во двор, по дороге я зажигал свет на всём своём пути, говоря себе, что и так без очков ничего не вижу. Врал. Боялся. Очень было неуютно выходить ночью на улицу, проснувшись от такого сна. Нет, мне не казалось, что по пятам бежит кровавая гончая,– просто не по себе было, вот и всё.

Во дворе включил лампочку над крыльцом, стало почти совсем светло: ямог разглядеть цветы на клумбе, блестящие окна сарая и какой-то мусор под ногами. Улица за нашим забором тонула в черноте, только тропинка освещалась луной.

Поводок Микки, конечно, не захватил, когда убегал из дома ко мне, и я думал выгулять его во дворе: дальше забора не убежит, но у пёсика были свои планы. Пометив клумбу и чёрную берёзу, он устремился к калитке и заскрёб коготками, оглушительно грохая металлом.

–Всех соседей перебудишь! Ты без поводка…

Микки требовательно тявкнул и опять загромыхал железом.

–Убежишь – больше не приходи.– Я отодвинул засов, иМикки выскочил в темноту. Я потихоньку вышел за ним, оставив открытой калитку. Свет от нашего крыльца сюда немножко доходил. Соседские дома стояли спящими горами, у одного в лунном свете блестела крыша. Вдалеке чернел лес. Микки деловито побежал вперёд, обнюхивая каждый забор, я его окликал, он возвращался на секунду, только чтобы пробежаться вокруг меня: «Я здесь, чего тебе ещё?»– и дальше устремиться по своим собачьим делам. А мне вообще-то спать хотелось. Непонятно, который час, но явно глубокая ночь, может, очень раннее утро…