Железное золото - читать онлайн книгу. Автор: Пирс Браун cтр.№ 121

Судя по выговору, он с Марса, и я сразу же понимаю, что совершила ошибку.

–Привет, брат. Есть тут поблизости лифт?– спрашиваю я.– Согласна и на лестницу.

–Зачем малышке вроде тебя лезть наверх?– гундосит его приятель, тоже с Марса.– Внизу тебе будет гораздо лучше.

Я отступаю от него.

–Гля, а тут неплохой шелк,– говорит еще один.

–Люксовый шелк. Шелк Гаммы.

–Верно! Так что, крошка, у нас тут Гамма? Зубы чистые. Волосы хорошие.

–Как тебя зовут, милашка? Откуда ты?

–Не ваше чертово дело,– огрызаюсь я.– Но если покажете дорогу, может, вам кое-что с этого обломится.

–А может, мы просто заберем это кое-что?

–А чё ты за руку держишься?– спрашивает один из них.– С неба грохнулась, что ли? Авиакатастрофа?– Зубы у него черные и крошащиеся от чертовой пыли. Кончик носа черный, хрящ между ноздрями разрушается.– Топайте сюда, давайте-ка на нее посмотрим получше.

Двое мужчин из группы подходят с двух сторон. Я отступаю, дрожащей рукой лезу под пиджак.

–Мозгами пошевелите, а?– пищу я.– Мои люди будут искать меня.

–Мы твои люди, крошка.– (В моей памяти тут же всплывает «Алая рука» вночи.)– Иди сюда, погрейся у огня. У нас есть пойло и немного пыли, если ты хочешь увидеть ангелов, сестра. Покажем их тебе. Да хоть всю Долину.

–Друг дружку погрейте!– рявкаю я.– Только тронь меня, и я спалю твои чертовы яйца!

–Ну, блин, и болтливая,– говорит тип с плохими зубами. Он медленно приближается.– Ротик у крошек не для этого, не знаешь, что ли?

Я выхватываю пистолет из-под пиджака и целю ему в яйца, бродяги отшатываются, но чернозубый лишь смеется при виде дрожащего дула:

–Ух, крутой скорчер! Классическая модель. Как тебе в ручонки попала такая вещь? Хозяин дал?

В ожидании ответа его взгляд скользит вверх. Это спасает мне жизнь.

Я резко разворачиваюсь и вижу, как сзади на меня бросается еще один мужчина. Я отскакиваю и нажимаю на спусковой крючок. Пистолет бесшумный и без отдачи. Металлическая пуля впивается в ногу нападающего, она взрывается. Кожа на бедре слезает, словно мякоть перезревшего персика. Оторванная нога отлетает на тротуар, исходя паром и кровью. Мужчина кричит, глядя на обрубок, и падает. Я поворачиваюсь к остальным с пистолетом в руке. Они съеживаются, точно провинившиеся дети. Я делаю шаг к ним. Мое сердце бешено колотится. Мне хочется перебить тут всех, до последнего куска дерьма. Мужчина на тротуаре стонет от боли, вцепившись в искалеченную культю, и мне становится дурно.

Я бросаюсь прочь и бегу, пока у меня не немеют ноги.

Дрожа, падаю и забиваюсь в щель между двумя ветхими многоквартирными домами. Из открытых окон слышны вопли младенцев и собачий лай. Желудок сжимается, и меня тошнит на здешний мусор. Проблевавшись, я плюхаюсь на задницу. Меня трясет. Тот человек теперь умрет. Я собиралась убить остальных. С отвращением отбрасываю пистолет.

С улицы доносится громкий рев и грохот.

Я подползаю к углу, выглядываю в переулок и вижу зеленую вывеску жилого комплекса. Посреди дороги рычит ховербайк на холостом ходу. Здоровенный чувак слезает с него и снимает шлем. По спине рассыпаются белые волосы. Ему не больше двадцати, хотя возраст черных трудно угадать. Он подходит к человеку, которому только что прострелил ногу гарпуном на катушке, установленной на руле байка. В окнах маячат лица жильцов. Черный поднимает человека одной рукой, а другой вытаскивает из чехла на спине остроконечный молоток. Отворачиваюсь, и меня опять чуть не выворачивает наизнанку, когда я слышу чавкающий звук пробитого черепа. Лица в окнах исчезают, а байк уносится прочь, волоча за собой на тросе гарпуна рыжеволосую жертву.

Я подбираю пистолет.

На улицах меня найдут. Я смотрю вверх и вижу все те же старые трамвайные пути. Если вскарабкаться туда, я смогу идти по ним. В любом случае кто-нибудь может увидеть меня, но стоит рискнуть.

Я забираюсь по растрескавшейся бетонной опоре, поранив пальцы до крови. Между ржавыми рельсами имеется углубление, и благодаря этому я могу двигаться вперед, оставаясь незаметной снизу. Только это и спасает мне жизнь. Пока я иду по трамвайной линии, байкеры обыскивают улицы. Как будто весь теневой мир Затерянного города проснулся и пытается меня разыскать. Кто все эти люди?

В течение следующего часа я прохожу мимо нескольких общественных гравилифтов, но все они охраняются парнями в черных пальто и с хромированными приборами ночного видения. В конце концов, изнемогающая и дрожащая, я нахожу заброшенную лестницу рядом с гравилифтом. Это место осталось без надзора.

Бездомные собаки рычат на меня, их глаза горят по углам на крытых лестничных площадках, пока я шагаю наверх, к огням Гипериона, сверкающим выше на добрых девяносто уровней. По мере того как я поднимаюсь к более освещенным, более респектабельным районам города, по воздуху над бульварами начинают проноситься флаеры. На мостовых перекрестках мелькают наземные машины и трамваи.

Я пригибаюсь, чувствуя на себе чей-нибудь взгляд, и сжимаю рукоять пистолета под пиджаком так, что белеют костяшки пальцев. У меня есть оружие, и теперь я ни за что с ним не расстанусь.

Спустя какое-то время перестаю задирать голову. Сколько ни смотри наверх, слой смога не становится ближе. Этот город не предназначен для пешеходов. Здесь не у кого попросить помощи, и даже если бы я наткнулась на стражей, вряд ли у меня хватило бы духу обратиться к ним. Я слишком напугана. Особенно после того, что случилось в прошлый раз. Кто поверит в мою историю? И кто гарантирует, что они не на содержании у тех людей, на которых работает Филипп? Как тот розовый улыбался… Вспомню – и мороз по коже. Знобит сильнее, чем от проклятого дождя.

Сияющая, красивая улыбка, а внутри гниль. Как и все остальное в Затерянном городе.

Я бы сделала все, что угодно, только бы оказаться дома. Не в цитадели. Не в лагере. В шахте. В окружении семьи. Вернуться бы в то время, когда мир еще не принялся пожирать нас одного за другим.

Ава, почему нас стирают с лица земли?

Я говорю с ней, как будто у нее есть ответы. Но в результате лишь появляются новые сомнения. В цитадели есть пара матерей, отчаянно разыскивающих своих детей. Детей, которых я потеряла.

Мои ноги горят. Каждый шаг дается тяжелее предыдущего. Кажется, целую жизнь назад я думала, что здесь низкая гравитация. Это было, когда мы с Филиппом гуляли по Променаду. Неужели все это было ложью? Даже боль, которую я в нем видела? Я поднимаюсь на следующий уровень. И на следующий. Шевелить задницей меня заставляет гнев. Я злюсь на Филиппа за то, что он использовал меня, на бродяг, решивших, что я их добыча, на себя – за то, что доверилась кому-то на этой треклятой луне…

Я почти у цели. Лестница стала чище. Граффити закрашены серой краской. Здесь больше света. Больше машин. Больше звуков нормальной городской жизни – сирены, реклама. Бродячие собаки теперь попадаются поодиночке и машут хвостами, когда я прохожу мимо. Я под самым слоем смога. Вижу неоновые пятна голографической рекламы, просвечивающей сквозь серую пелену, и контрольно-пропускной пункт. Вход на расположенные над смогом уровни Променада охраняется. Если я решу идти выше, придется пройти досмотр. Я могу остаться на нижнем уровне: здесь магазины, огни, снующие по улицам люди.