Все поначалу казалось проще некуда, а обернулось… Он точно знал, отчего все так усложнилось. Фелисити Харрингтон. Два слова, которые объясняли все.
К нему подбежала Мэй, ее симпатичная мордашка сияла радостной улыбкой. Через несколько лет она станет такой же красавицей, как и ее старшая сестра. И тогда да поможет Господь холостякам!
— Где ты пропадала, моя радость? — спросил Рейф.
— Показывала Мадди, где была раньше моя спальня. Она сказала, что сейчас там плохо спать из-за сквозняка, — засмеялась Мэй.
Рейф улыбнулся в ответ. Слава Богу, хоть одна из дам семейства Харрингтон получает искреннее удовольствие от приезда гостей.
— Мэй, я хочу сводить Мадди показать наших коров. Не хочешь…
— Да! Я схожу за стариной Тотелем!
Девочка со всех ног помчалась к лужайке, посреди которой рослый гнедой лениво пощипывал траву, не обращая никакого внимания на пасшихся вокруг лошадей, которые привезли гостей.
— Старина Тотель? — вопросительно приподнял бровь Куин.
— Понимаешь, она его так прозвала. И кажется, ему понравилось. — Рейф вздохнул, продолжая следить взглядом за Мэй и Аристотелем. — Как ты считаешь, кто-нибудь решится ссудить двадцать тысяч фунтов на то, чтобы привести в порядок такое полуразрушенное место?
— Ну, для этого нужно отыскать двух дураков — одного, который ссудит деньги, и второго, который их возьмет. Слава Богу, ни ты, ни я такими дураками не являемся.
И маркиз не спеша двинулся к дому.
— Говори-ка лучше за себя, — буркнул Рейф, глядя вслед брату.
Фелисити поплотнее закрыла дверь своей спальни и подставила шаткий обеденный стул спинкой под ручку. Не бог весть какая преграда, но по крайней мере Мэй уже не сможет по привычке влетать в комнату без стука.
— Господи, какая глупость…
Речь шла, слава Богу, всего лишь о платье, и это была очередная идея Рейфа. Фелисити понятия не имела, отчего за завтраком он ни с того ни с сего объявил, что сегодня не простой, а торжественный ужин, однако сильно подозревала, что ему просто захотелось увидеть ее в новом платье, прекрасно зная, что, кроме его подарка, у нее нет ничего нарядного. К его счастью, ей самой хотелось примерить это платье, взглянуть, как оно на ней будет сидеть, и чуть ли не с самого утра Фелисити ждала этого момента. Платье лежало на кровати. Фелисити провела пальцами по гладкому прохладному шелку.
Торопливо раздевшись, она набросила на себя обнову. Темно-синий шелк скользнул по ее ногам до лодыжек с едва слышным тихим шорохом. Избегая смотреть на себя в напольное зеркало, девушка неловко закинула руки за спину, чтобы застегнуть пуговицы.
Мысленно моля Бога о том, чтобы не казаться в обновке неуклюжей публичной девкой, Фелисити наконец решилась повернуться к зеркалу лицом. И застыла на месте.
— Господи!
Платье сидело роскошно. Оно подчеркивало стройную талию и полную округлую грудь, а бедра облегало так откровенно, что Фелисити едва не покраснела. При малейшем движении платье едва заметно мерцало, отражая свет ламп. Прикосновение шелка к телу, какое-то даже чувственное, всколыхнуло воспоминание о близости с Рейфом.
Она тщательно расчесала волосы и уложила свободным пучком. Несколько завитков выбились из прически и приятно щекотали шею. Рейф подобрал такой цвет материи, который потрясающе шел не только к ее излишне загорелой для истинной леди коже, но и к темно-синим, порой казавшимся черными глазам.
Фелисити еще раз оглядела себя в зеркало. Выглядела она совсем не так, как обычно — спокойной, невозмутимой и усталой, огромные глаза молодой женщины, что смотрела на нее из зеркала, знали намного больше, чем прежняя Фелисити, а легкий румянец на щеках появился вовсе не от прикосновения румян. Оглядывая себя, она медленно повернулась кругом и подумала, что скажет Рейф, увидев ее в этом наряде.
Когда наконец она убрала стул от двери и вышла из спальни, готовая присоединиться к гостям, то с трудом сдерживала радость, что так и рвалась наружу. Однако на лестничной площадке улыбка сползла у нее с лица.
— Итак, ты вся истомилась, дожидаясь моего возвращения? — спрашивал Рейф, небрежно прислонившийся плечом к стене в прихожей.
Джанетт провела рукой по лацкану его великолепного темно-серого сюртука.
— А чем я еще могла заниматься, если ты уехал и даже не попрощался?
— Я с тобой попрощался. Дама надула полные губки:
— В прошлый раз ты преподнес мне рысака, mon amour, вот так. Весьма неравноценная замена.
— У тебя это звучит почти как непристойность, — ухмыльнулся Рейф.
Она наклонилась и поцеловала его в подбородок.
— С тобой, Рейфел, все становится непристойным. Прошлой ночью я не стала запирать дверь в комнату. Сегодня я тоже не запру. Приходи в гости.
— Спасибо за приглашение.
Джанетт отступила на шаг и окинула его критическим взглядом:
— Думаю, в один прекрасный день ты пресытишься и перестанешь разбивать женские сердца. Или просто их будет не у кого разбивать. К кому тогда повлечет тебя страсть?
— Содрогаюсь от ужаса, — игриво шепнул он в ответ. — Но не придумывай себе лишних забот. Всегда кто-нибудь да найдется!
— А потом очередная победа, очередное подношение — и ты отбываешь в Африку или бог весть куда еще и забываешь обо всех этих дамах, которые остались здесь…
— Ну… Джанетт, я уже начал тосковать по родным стенам.
— Вот и чудно, — улыбнулась она в ответ.
Часы начали отбивать время. Звук их был фальшивым и дребезжащим после последнего ливня, и Рейф машинально взглянул вверх. Фелисити не успела отпрянуть, он заметил девушку, и легкомысленная улыбка застыла у него на губах.
— Лис! — воскликнул он.
Фелисити вежливо кивнула и начала спускаться вниз. «Он ни разу не сказал, что любит меня», — напомнила она себе, глядя, как он направляется к ней. И он ничего ей не обещал. А она-то еще посоветовала ему восстановить отношения с прежними любовницами. Какая же она дура, дура, дура!
— Добрый вечер.
— Добрый вечер. — Он остановился немного поодаль и оглядел ее с ног до головы.
— Потрясающе… У меня нет слов… Ты великолепна… — сказал он и вгляделся ей в лицо. — Тебе нравится?
— Да, очень красиво. — Фелисити слегка замялась, но быстро с собой совладала и заспешила мимо него. — Прошу извинить, мне нужно поговорить с Мэй.
Мгновение спустя она услышала у себя за спиной его шаги и едва удержалась, чтобы не броситься бежать. Всякий раз, когда дело касалось Рейфа Бэнкрофта, она до безобразия глупела.
— Лис!
Она и не подумала остановиться.