Поле мечей. Боги войны - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 84

– Нарушилось равновесие в системе, Помпей. Те коррективы, которые ты ввел, вовсе не мелочь. Ведь трибуны выражали мнение толпы. Пытаясь изменить это положение, ты серьезно рискуешь. А если сенат сплотится против тебя, то пересилить его окажется вовсе не легко, – ответил Красс.

Плечи Помпея устало поникли, но Красс не ощущал сочувствия. Этот человек занимался политикой так, словно каждую проблему можно было решить сразу и запросто. Действительно, он был прекрасным военачальником, тем не менее оказался очень плохим хозяином в городе, причем сам никак не хотел признать эту истину. А то обстоятельство, что правитель сам попросил Красса о встрече наедине, лишь доказывало значительность проблем, даже если гордость и не позволяла Помпею открыто просить помощи.

– Но ведь роль трибунов и заключается в ограничении власти сената, Помпей. Возможно, им не стоило так открыто и решительно тебе противостоять, но замена не принесла ничего, кроме гнева граждан. – Помпей снова вспыхнул, и Красс продолжил торопливо, словно боясь не успеть высказать все, что считал нужным. – Если ты снова сделаешь должности трибунов выборными, то сразу вернешь утраченные позиции, – настойчиво советовал он. – Фракции решат, что одержали победу, и распадутся. Нельзя позволять им набирать силу. Клянусь Юпитером, это самая опасная ошибка! Свою позицию ты уже проявил вполне ясно. Так пусть же теперь все увидят, что традиции Рима тебе дороги так же, как и всем остальным. В конце концов, введенные тобой законы уже никуда не денутся.

– Так что же, ты предлагаешь дать возможность вернуться тем самым глумливым невежам, которые блокировали все мои законы? – резко возразил Помпей.

Красс пожал плечами:

– Тем самым или другим, которых изберут граждане. Если изберут тех же, то, конечно, жизнь не покажется тебе легкой. Так ведь никто и не говорит, что Римом править легко. Наши люди впитывают демократию с молоком матери. Порою мне даже кажется, что их ожидания слишком завышены. Во всяком случае, им совсем не нравится, когда расправляются с законно выбранными представителями.

– Постараюсь все это обдумать, – неохотно пообещал Помпей и отвернулся от форума.

Красс сомневался, что собеседник в полной мере осознал опасность. Помпей продолжал считать, что сопротивление сената – преходящая трудность, а вовсе не ядро конфликта, из которого может вырасти восстание.

– Уверен, что ты сумеешь принять правильное решение, – заключил Красс.

Юлий устало потер лицо. Сколько он проспал? Час или больше? Он не мог вспомнить, когда именно заснул, но, кажется, небо уже начинало светлеть. Все цвета окружающего мира поблекли, а голос Марка Антония приобрел высокомерные интонации, которых раньше не было заметно. Половина личного состава легиона после ночного пира казалась помятой, бледной и немощной, но претор выглядел так, словно собрался на парад. Он явно ощущал собственное моральное превосходство над теми из товарищей, кто позволил себе лишнего. Слушая рассказ Юлия о соглашении с Мхорбэйном, Марк Антоний укоризненно покачал головой.

– Прежде чем обещать поддержку, непременно надо было посоветоваться со мной, – заявил он, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Но Мхорбэйн сказал, что этот Ариовист скоро начнет доставлять неприятности и нам. А потому лучше покончить с ним сейчас, пока он еще не пустил здесь корни. Чем дальше, тем труднее будет отбросить его войско обратно за Рейн. Нам необходимы союзники, Марк Антоний. Эдуи пообещали предоставить в мое полное распоряжение три тысячи всадников.

Марк Антоний попытался унять негодование:

– Да они готовы пообещать все что угодно. Но я не поверю, пока своими глазами не увижу обещанного. Я предупреждал тебя, что Мхорбэйн – очень умный и хитрый вождь. Похоже, и сейчас ему удалось столкнуть две самые сильные армии Галлии. Не сомневаюсь, что подобное соглашение ловкач заключил и с Ариовистом. Теперь же эдуи будут преспокойно пожинать плоды войны, которая сломает шеи обоим противникам.

– Здесь, в Галлии, я не видел силы, способной нам противостоять, – равнодушно заметил Цезарь.

– Ты просто еще не знаешь германских племен. Они живут во имя войны, постоянно держат войско в боевой готовности и всеми силами его поддерживают. А кроме того, Ариовист… – Марк Антоний вздохнул. – Ариовиста трогать нельзя. Он друг Рима – носит этот титул на протяжении десяти лет. Так что если ты вздумаешь с ним воевать, сенат имеет право тут же аннулировать твое командование.

Юлий в ярости хватил претора за плечи.

– Почему же ты не сказал мне об этом раньше? – отчаянно воскликнул он.

Марк Антоний покраснел:

– Кто мог подумать, что тебе придет в голову заключить такое соглашение? Ты же едва знаешь Мхорбэйна! Разве можно было догадаться, что наши легионы вдруг окажутся нацелены на область, расположенную за триста миль отсюда, на другом конце страны?

Юлий разжал суровое объятие и на шаг отступил.

– Ариовист – жестокий завоеватель, Марк Антоний. А мой единственный союзник попросил помощи. Если честно, мне наплевать, мечтает ли Мхорбэйн увидеть, как мы сломаем друг другу шеи или нет. И меня вовсе не пугает сила противника. Как ты думаешь, зачем я привел легионы в Галлию? Ты видел эту землю? Здесь можно, не глядя, где угодно бросить в почву горсть семян. Назавтра они уже взойдут, а послезавтра принесут урожай. Лесов здесь столько, что можно построить несколько флотов, а стада такие, что и не сосчитать. А что дальше, за самой Галлией? Мне хочется увидеть все своими глазами. Триста миль – лишь один шаг того пути, о котором я мечтаю. Мы пришли сюда не на одно лето, претор. Мы останемся здесь навсегда – дай только построить дороги, чтобы другим было легче шагать.

Марк Антоний изумленно слушал:

– Но ведь Ариовист – один из нас! Ты же не можешь просто…

Юлий кивнул и поднял руку. Претор замолчал.

– Чтобы построить дорогу отсюда до равнины, потребуется месяц. По ней смогут пройти баллисты. Я больше не собираюсь воевать без орудий. Отправлю к этому Ариовисту посланца, чтобы договориться о встрече. Отнесусь к нему со всем уважением, которого заслуживает друг Рима. Это тебя удовлетворит?

Марк Антоний с облегчением вздохнул:

– Разумеется. Надеюсь, мои слова тебя не обидели. Я просто заволновался, как воспримут все происходящее там, дома.

– Понимаю. Можешь прислать ко мне посыльного, я отдам ему письмо, – с улыбкой ответил Юлий.

Коротко кивнув, Марк Антоний вышел из комнаты, а Цезарь повернулся к Адану. Испанец слушал разговор, открыв от изумления рот.

– Что ты застыл? – резко одернул секретаря полководец и тут же пожалел о сказанном.

В висках отчаянно стучало, в горле пересохло, а желудок казался пустым, словно его вывернули наизнанку. Туманные воспоминания подсказывали, что ночью не раз приходилось наведываться к сточной канаве: все содержимое желудка осталось именно там. Внутри ощущалась лишь желчь, но и она комками поднималась к горлу.