Анатомия обмана - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Букрина cтр.№ 38

– Если вы предъявите соответствующие документы, подумаю.

– Благодарю за бдительность! – улыбнулся незнакомец. – Идемте, представлю вас руководителю делегации.

Фотосессия прошла успешно, но затянулась на полчаса. Сколько фотограф не пытался заставить Наташу улыбнуться, ему не удалось ее растормошить. Серьезную студентку усадили за стойку и вручили кучу буклетов. Массовка на втором плане охотно позировала и беззаботно улыбалась. Веру Назаровну в кадр не пригласили, зато напоили вкусным чаем и вручили сувениры. Старушка осталась довольна. Пришло время отъезда.

– Паспорта у всех на месте? – напомнила Вера Назаровна.

– Да-а-а! – хором пропели новоявленные модели.

– В качестве поощрения готовы предоставить вам автобус и доставить к месту жительства! – предложили сотрудники торгпредства.

Вера Назаровна не стала возражать. Группу Ганса она пригласила с собой. Самого профессора найти не удалось.

После ужина студенты отправилась на экскурсию по городу. Сославшись на недомогание, Наташа осталась в номере. Ганс не появился и там. Вернувшаяся с прогулки Ирина забралась в постель и сразу же уснула. Наташа уткнулась в подушку и расплакалась. Думать о том, что с ней будет завтра, было страшно. Она не представляла, как рассказать Вере Назаровне о потере драгоценного документа, и еще больше пугалась при мысли о том, какой будет ее реакция. Размышление о том, что невинная старушка пострадает от разгильдяйства нерадивой студентки, глубоко ранило душу. Сквозь слезы Наташа не сразу услышала стук в дверь. Накинув халат, она бросилась открывать. Утомившийся и взволнованный Ганс осторожно вошел в комнату и устало прислонился к стене. Ни слова не говоря, он протянул Наташе паспорт. Девушка прижала документ к губам и в порыве благодарности обняла спасителя.

– Где он был? – сквозь слезы уточнила она.

– Как вы и предположили, за обшивкой вагона, – подтвердил немец. – Счастье, что я записал его номер и позвонил другу. Он весьма влиятельный человек на железной дороге, – Ганс поднес девичью руку к губам и нежно поцеловал.

– Вы спасли меня, – призналась Наташа.

– Я был рад помочь вам, – немец посмотрел на часы. – Уже поздно, мне пора, – и он так же тихо вышел.

На границе Наташа в ожидании возможных расспросов с тревогой протянула паспорт немецкому солдату. Служивый внимательно рассмотрел фотографию и удовлетворенно цокнул: «Wunderschönes Mädchen». «Других не держим, – подмигнула пограничнику Ирина. – Как видите, у нас все девушки прекрасные». Не владея русским, молодой человек не понял смысла сказанного и вежливо улыбнулся в ответ.

В общежитии барышни вручили презенты подругам и весь вечер делились с ними впечатлениями. О происшествии с паспортом Наташа предусмотрительно умолчала. До защиты диплома она была убеждена, что тот инцидент остался тайной за семью печатями. Но вежливый молодой человек на выпускном вечере пригласил ее на танец, а, провожая на место, посоветовал бережно относиться к самому главному документу. «Вскрытие обшивки вагона дорого вам обойдется – больше заграницы вам не видать, как собственных ушей», – лукаво сообщил он. О том, что в ГДР информатором был каждый третий, Наташа прочла в период перестройки. Что им не был Ганс, она не сомневалась. Скорее всего, о происшествии настучал кто-то из железнодорожников. Рапорт задержался, и Наташа беспрепятственно покинула территорию Германии. А дома выговаривать ей за неблагонадежность было поздно. Просто особые органы захотели показать свою осведомленность. Позже, вероятно по той же причине, ей было отказано в работе на номерном заводе, в так называемом «почтовом ящике». «Вы длительное время состояли в переписке с иностранцем», – сухо констатировала дама из секретной части.

– И что? Это были ничего не значащие письма.

Женщина вчиталась в строки заключения и возразила:

– Это с вашей стороны переписка носила официально-дружеский характер, а профессор был влюблен, не раз делал вам предложение и приглашал переехать в Германию на постоянное место жительства.

– Но я же всегда отказывалась!

– А он настаивал. Писал каждую неделю, присылал вам посылки и дважды пытался встретиться с вами, без разрешения покидая Москву, хотя виза у него была только в столицу. Да, вы ни разу не пришли на вокзал, не встретились, не поговорили, и он возвращался, не солоно хлебавши, но в доверии вам отказано. Как вам вообще разрешили жить в военном гарнизоне? – откровенно удивилась блондинка.

Наташа не посчитала нужным отвечать и вышла. Женщина нагнала ее в коридоре и отозвала в сторону. «Простите, пожалуйста, за резкость суждений: кабинет на прослушке, я не могла разговаривать с вами другим тоном, – шепотом призналась она. – У вас такая интересная биография, прямо любовный роман. Скажите, а вам не жалко этого несчастного немца? В истории с паспортом он фактически спас вам жизнь». – «Жалко, но я не сумела заставить себя полюбить его». Дама посмотрела на странную посетительницу с явным разочарованием – она упорно отказывалась верить в то, что столь романтическая история так и не получила продолжения.

Мила проснулась после полудня. С трудом открыв глаза, сладко потянулась. Не в пример минувшим дням, разбитой она себя не чувствовала. День был ясным и солнечным. Хотелось занять себя чем-то значимым. Раздумья прервал телефонный звонок. Она неохотно покинула мягкую постель и пошла на звук, ища спросонья аппарат. Трубка мобильника валялась под журнальным столиком. Мила ногой подтянула аппарат и нехотя нажала клавишу.

– Мила Григорьевна, вас беспокоят из фитнес-клуба. Вы пропустили сеанс…

– Имею право, – раздраженно ответила женщина, придирчиво рассматривая в зеркале собственное отражение.

– Перенесем сеанс?

– Да.

– На какое время?

– На такое же.

– Когда вас устроит?

– Послезавтра.

– Тогда до встречи.

– Пока, – Мила сунула телефон в карман и перешла в столовую.

Холодильник по привычке встретил ее полупустыми полками. Она достала из морозильной камеры филе семги, забросила его в микроволновку и стала лениво мыть листья салата. С лоджии пахнуло осенней свежестью. Голубизна неба ослепила своей бездонностью. Мила прислонилась к дверному проему и улыбнулась чудному осеннему дню. Глядя на верхушки позолоченных кленов, ей впервые за долгие годы захотелось взять в руки кисти или пастель, как в ту, давнюю осень, повернувшую вспять ее жизнь.

…Городок Ломов если и отличался от так и не ставшего для Милы родным Верхнего Стана, то названием. На малой родине вся жизнь была сосредоточена вокруг шахты, на новом месте – вокруг художественной мастерской. Расписанная тутошними умельцами посуда не претендовала на лавры известных всему миру брендов из Хохломы или, к примеру, Гжели, но в масштабе области вполне себе была востребована. Подарки власть имущим местного разлива ваяли тоже в стенах цеха. Фантазия здешних спецов, поставивших на поток изготовление сувенирной продукции, с годами заметно поиссякла, а поскольку руководство, следуя примеру вождей, не обновлялось десятилетиями, угодить ему оригинальными презентами из раза в раз становилось труднее. Заботясь о себе, любимых, начальники решили влить в устоявшийся коллектив молодую кровь. Кандидатура Милы была воспринята ими на «ура». Чего нельзя было сказать о команде мастеров старой школы. Имя девушки слишком часто мелькало в прессе, чтобы остаться незамеченным в кругу набивших руку искусников Ломова. Появление конкурентки поначалу их напрягло. Но Мила одеяло на себя не тянула, ленточку на финише не рвала, стараясь как можно скорее раствориться в общей массе. Инициативу выпускница не проявляла, от работы не отлынивала, к заказам относилась ответственно. Ее творческому почерку, безусловно, была присуща яркая индивидуальность, но она ни в коей мере не шла в разрез с всеобщим направлением. Уровень продаж чашек, вазочек и прочей посуды с появлением новой творческой единицы возрос, но это достижение не сильно отражалось на зарплате и мотивации сотрудников. Справедливости ради стоило отметить, что расписанные Милой изделия крайне редко поступали в продажу, в виду того что охотно раскупались коллегами. Молодая художница этого не знала, поскольку сослуживцев в силу разницы в возрасте сторонилась и в гости к ним не ходила. Впрочем, от коллектива Мила не отрывалась, чаепития на рабочем месте не игнорировала, с коллегами общалась пусть и не охотно, но ровно. Просили – помогала, спрашивали совета – не отказывала, но в душу и свою жизнь никого не пускала. Такое положение вещей устроило всех и воспринималось, как данность. Кисти, краски и мольберт Милы без надобности пылились в дальнем углу антресолей – на смену депрессии пришел творческий застой. Коллеги никак не могли взять в толк, какими такими талантами эта немногословная девушка могла поразить маститых художников и бывалых критиков. Но расспросами не досаждали: была охота попадать ей на язык – за словом в карман Мила по-прежнему не лезла. В провинциальном Ломове девушка наслаждалась самостоятельностью, главным козырем которой стала долгожданная и никем не контролируемая свобода. Как хорошо быть независимой – не приходится поминутно оглядываться назад и выслушивать замечания считающих себя взрослыми людей. У нее копился свой собственный опыт. А шишки, которые неизменно возникают при этом процессе, быстро проходят. Главное, некому читать морали. А учить она теперь сумеет и сама. Кто не верит, пусть заглянет в диплом.