Сотерия - читать онлайн книгу. Автор: Яна Бендер cтр.№ 51

9.11.

Я с полотенцем, телефоном и картой в руках отсидела в очереди и наконец зашла в кабинет, легла на кушетку, обнажила живот.

Всё по старой схеме: печень, поджелудочная, желудок, селезёнка, почки, кишечник. На последнем они остановились.

– Деточка, да у тебя аппендикс воспален, – ахнула врач.

– Странно. Живот не болел никогда, – вспомнила я.

– Надо удалять…

– Весело, – с сарказмом заметила я и начала стирать гель со своего тела.

– Я напишу заключение. Скажешь своему врачу.

– Да, хорошо.

– И, чем быстрее, тем лучше.

– Я поняла.

9.34.

Я нашла своего врача, всё ему объяснила, и к обеду он перевел меня в хирургическое отделение. Операцию назначили на завтра.

15.40.

После обеда пришли результаты крови. Никаких противопоказаний к операции не было, а в общем анализе ярко выраженные признаки воспаления.

18.35.

У меня начал побаливать живот, как раз справа внизу.

«Только бы не перитонит!» – думала я.

6.27.

Когда явилась медсестра, я сообщила ей о болях. Она ушла и вернулась только через час, но уже с врачом.

7.30.

– Сильно болит? – спросил он, помяв мой живот.

– Да, – призналась я. – С учётом моей слабой восприимчивости к боли – очень сильно.

– Давайте на рентген. Срочно.

8.14.

Меня отвели в отделение лучевой диагностики, сделали снимок брюшной полости. Обещали подготовить результат через полчаса. А куда я могла деться?

8.40.

Вернувшись в палату, я приняла вынужденное положение, свернувшись в клубочек. Было невыносимо больно. Так, что даже слезы сами текли из глаз.

Я с трудом взяла телефон, позвонила маме.

9.54.

Она приехала через двадцать минут после моего звонка и поставила «на уши» всё отделение.

Пришел мой врач и сообщил, что на снимке полость выглядит, как белое пятно – признак обширного перитонита.

10.24.

Мне провели премедикацию и прочие необходимые процедуры, повезли в операционную.

Анестезиолог познакомился со мной, заболтал меня до полусмерти, пока мне привязывали руки к столу. Затем надел маску на мое лицо и попросил сосчитать от десяти до одного.

Последнее, что я помню – цифра «шесть», невыносимое желание поскорее избавиться от жуткой боли, свет операционной лампы и тихий голос медсестры.

Я знала, что будет дальше – в институте, да и в училище всё это проходили, но думать об этом не было сил. Я просто уснула.

10.39.

Теплое прикосновение и ласковый баритон. Это Герман. Как он был мне сейчас нужен, и он пришел ко мне. Всё время операции я была с ним. Он не давал мне думать о боли, заставляя меня улыбаться.

– Ты делаешь меня живой теперь, – призналась я, остановившись с ним посреди леса.

– Ох, – он тяжело вздохнул, – если бы ты знала, что сейчас ты на краю пропасти…

– Герман, я так боюсь… – я почти спустилась на шепот, стараясь не выдать своего настоящего животного страха.

– Ты еще жива, поверь мне. Этой ночью тебе не удастся сбежать со своей бессмертной душой от моего преследования, – он хищно улыбнулся, хоть я и уловила глубокую грусть в его взгляде. – Если бы ты знала, как холодна твоя кожа, когда я касаюсь её. Если бы ты знала, как я боюсь тебя потерять. И сейчас я встаю перед тобой на колени и молю о том, чтобы ты наконец хоть что-нибудь почувствовала, чтобы ты не проиграла свой бой. Если твоё сердце ещё бьется, и ты правда ещё жива, тогда убеги вместе со мной ¹².

14.50.

Меня кто-то осторожно будил. Я с трудом открыла глаза и увидела знакомое лицо врача – реаниматолога.

– Вот, мы снова с Вами увиделись, – улыбнулся своей ослепительной мимикой он.

Я что-то попыталась ответить, но раздалось только невнятное мычание.

– Я Вам всё сейчас расскажу…

Он поставил рядом стул и сел около моей кровати, взяв меня за руку.

Я помнила, какая холодная была его кожа при нашей первой встрече. Теперь же она показалась мне безумно горячей. Получается, моя в несколько раз холоднее…

– Вам повезло, – начал он, – ещё бы несколько часов…

Я внимательно на него смотрела. Он опустил взгляд и застенчиво улыбнулся.

– Знаете, если бы Вы не попали в аварию, то сейчас бы развился сепсис и…

Я закрыла глаза.

– Ладно, не будем о грустном. Теперь с Вами всё хорошо, и Вы идёте на поправку.

Я уснула.

22.10.

В палате было тихо. На соседней кровати тихо похрапывала старушка после инфаркта.

«В этом мире нет ничего интересного…» – подумала я.

Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что ничего не чувствую. Совсем ничего: ни ноющих болей в области шва, ни перистальтики, ни, даже, собственного сердцебиения.

7.38.

Врач разговаривал с моей соседкой по палате, что-то объяснял ей, затем подошёл ко мне.

– Сегодня переведем Вас в общую палату, – сообщил он мне и положил руку мне на лоб. – Сейчас уберу трубу из носа и рта. Сможем поговорить. Надо будет ещё сделать перевязку.

8.00.

Он удалил лишние дренажи, и я наконец смогла произнести членораздельную фразу.

– Вы со всеми так..?

– Что? – уточнил он, улыбаясь.

– О всех так заботитесь?

– Нет, только об избранных, – замялся он, потом добавил, – я очень люблю людей, и медицина – моё призвание.

– Как Вас зовут?

– Вячеслав.

– А по отчеству?

– Борисович.

– А то мы с Вами так долго знакомы…

– Надеюсь, что больше мы не увидимся при таких обстоятельствах.

Пришла медсестра, принесла перевязанный материал. Я внимательно следила за ее движениями. Она окинула одеяло, и я увидела большой пластырь посередине и два дренажа, торчащих по бокам.

Когда она отклеила повязку, моему взору предстал шов, весь измазанный зелёнкой. Он достигал десяти сантиметров и располагался в центре живота, спускаясь от пупка к лонному симфизу.