Горький вкус любви - читать онлайн книгу. Автор: Сулейман Аддония cтр.№ 32

Басиль припарковал машину на широкой улице неподалеку от Аль-Нузлы. Здесь, рядом с большим открытым складом, где хранились разбитые в авариях автомобили, располагалась районная полиция.

— Ну вот, приехали, — сказал Басиль, обращаясь к Абду.

Это означало, по-видимому, что Абду пора выходить.

Я обернулся к заднему сиденью. Обычно гордо расправленные плечи Абду теперь поникли.

— Давай, Абду, пошевеливайся. Я спешу, — прикрикнул на него Басиль.

Как только за Абду захлопнулась дверца, Басиль нажал на газ с такой силой, что меня вдавило в спинку кресла.

На этот раз в парке было еще темнее, чем прошлым вечером. Единственный работавший фонарь едва тлел, предупреждая о том, что долго он не продержится.

Я посмотрел на Басиля. Его лица было почти не видно в темноте — горели лишь его глаза, неотрывно глядевшие на меня так, что от омерзения у меня свело живот. Я отвернулся.

Басиль взял меня за руку. Почему-то он больше не просил прощения ни у меня, ни у Аллаха, зато так сжимал мои пальцы, что мне было больно.

— Насер? — В его глазах светился огонь, так знакомый мне еще по кафе Джасима, где так же смотрели на меня многие его клиенты.

— Да, — ответил я.

Неожиданно фонарь мигнул и погас. Лицо Басиля исчезло, но голос остался:

— Я хочу сказать тебе кое-что.

Фонарь снова загорелся.

— Как я уже говорил, я в мутавве уже четыре года.

— Да, — повторил я.

— Ты можешь представить себе, как трудно было прожить эти годы бывшему хулигану?

— Четыре добродетельных и праведных года, — сказал я.

Фонарь судорожно мигал, высвечивая похотливое лицо Басиля.

— Четыре года я не спал со своими мальчиками.

Мне припомнились слова Афганского ветерана о Басиле: «Слепой имам нашел Басиля в момент слабости, когда тот едва не погиб в аварии. Такого человека легко обратить в веру. Но в глубине души Басиль остался уличным мальчишкой и всегда им будет».

Я посмотрел на Басиля и сказал:

— Вы будете за это вознаграждены, иншааллах. Я слышал, что вы послали в Афганистан уже десять юношей.

— Иншааллах, — поспешно сказал он, не посмотрев в небо и не склонив голову, как полагается делать, когда произносишь это слово.

Вдруг его руки оказались у меня под тобом. И когда фонарь загорелся снова, я увидел, что лицо Басиля чуть не касается моего. Он слегка склонил голову, и его взгляд застыл на моих губах. И вот он стал придвигаться ко мне.

Двумя руками я схватил его за шею и прошипел:

— Только сделай то, что собираешься сделать, и поверь, во имя всемилостивого Аллаха, я выбью твои прекрасные белые зубы.

Угрозы, вылетавшие из моего рта помимо воли, удивили меня самого, но сдерживать себя я не стал. Ведь именно на этом и был построен мой расчет.

— И я хочу, чтобы завтра перед всей группой ты назначил меня проводником имама. Я тоже хочу зарабатывать награды. А если ты этого не сделаешь, то я пожалуюсь благословенному имаму и расскажу ему про то, что ты пытался сейчас совершить.

Я оттолкнул его. Фонарь погас, на этот раз окончательно. Из парка я ушел не оглядываясь.

Дома я проиграл в памяти всё, что произошло между мной и Басилем. У меня не укладывалось в голове, что я смог всё это проделать. Должно быть, стремление к любви открыло во мне какие-то новые черты, о которых я и не догадывался. Но за любовь надо бороться, а в борьбе неизменно проливается кровь.

С тяжелым сердцем я сказал себе, что худшее еще впереди. Басиль обязательно будет искать возможность отомстить мне. Он же бывший хулиган, а хулиганы в Джидде никогда не жаловались на плохую память.

На следующий день, сразу после воскресной утренней молитвы, пока мы все сидели в кругу, Басиль встал позади меня и положил руку мне на плечо.

— Насер, — объявил он громко, — отныне ты будешь поводырем имама.

Я не мог поднять глаз. У меня кружилась голова от обуревавших меня чувств. «Наконец-то, моя Фьора, мы сможем писать друг другу».

Оторвав глаза от пола, я стал благодарить Басиля. Вопреки обыкновению, он не улыбался.

Ровно в половине седьмого утра в субботу второго сентября я вышел из дома, чтобы отвести имама в женский колледж. Духота, от которой всё лето изнемогала Джидда, наконец-то покинула город. Это была первая примета наступающей осени, моего любимого времени года в Саудовской Аравии, — прохладный воздух всегда придавал мне бодрости.

На улице было полно студентов в новенькой форме, возвращавшихся после каникул на занятия. Не успел я выйти из дома, как лицом к лицу столкнулся с придурковатым соседом. Он остановился посреди улицы и стал разглядывать меня с головы до ног. Я в ответ тоже уставился на него и даже раздвинул веки пальцами, передразнивая его удивленный взгляд.

— Так ты теперь в мутавве, — сказал он противным высоким голосом.

— Да, — ответил я, — Алхамдулилла.

— С каких это пор?

— Слушай, ты, болван…

И только я это произнес, как он закричал:

— Ага, ты не подходишь для мутаввы! Они никогда не обзываются.

— Это случайно вырвалось, да простит меня Аллах.

— Нет, ты не мутавва, — настаивал он.

— С чего ты взял?

И вдруг в отдалении вспыхнули розовым сиянием знакомые туфельки. Я тут же забыл о дурачке и повернулся к нему спиной. Фьора шла в нескольких шагах за мужчиной, который, должно быть, приходился ей отцом. Она упоминала его в нескольких своих записках. Глядя на него, я сообразил, что смогу хотя бы приблизительно составить представление о том, как выглядит моя возлюбленная, по внешности ее отца. Он казался привлекательным человеком. Среднего роста, темнокожий, на круглом лице глубоко посаженные карие глаза, полные губы и аккуратная бородка. Это элегантное лицо заставило меня вспомнить известного египетского актера Ахмеда Заки. Вообще же саудовцы очень различаются по цвету кожи. Среди них есть люди и со светлой кожей, и с коричневатой, и с почти черной. Так что мужчина, идущий перед моей Фьорой, вполне мог оказаться местным жителем, думал я. Но он мог быть и родом из любой страны в Персидском заливе и даже из Африки.

Я гадал, какие из его черт могла унаследовать дочь, пока он вышагивал, положив левую руку на округлый живот и придерживая пальцами концы головного платка. Горделиво подняв голову, он ни с кем не встречался глазами. Вероятно, он вел дочь в колледж.

Я поспешил вслед за ними. Улучив момент, я обогнал и ее, и ее отца, чтобы развернуться и пойти ей навстречу. Я смотрел на нее и думал о том, что вскоре смогу послать ей настоящее письмо.