Врата Афин - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 70

– Это не имеет значения, – сказал Ксантипп. – Нельзя вернуться в прошлое. У меня больше причин для сожалений, чем ты можешь себе представить. Но я не могу распустить ни одного стежка, понимаешь, Кимон? Великие моменты твоей жизни еще впереди. Но если ты сделаешь шаг только тогда, когда будешь уверен в своей правоте, ты вообще никогда не сойдешь с места. Я скажу тебе так… Мне жаль, что твой отец умер.

– Спасибо, – выдохнул Кимон.

Фемистокл переводил взгляд с одного на другого.

– Я вижу, что был прав… – начал он.

Порыв гнева развернул Ксантиппа, глаза застил белый свет, и он даже не почувствовал боли, когда здоровяк рухнул и соскользнул со ступени.

Фемистокл застонал, и Ксантипп ощутил укол страха. Гнев исчез, и он вспомнил, что Фемистокл – мастер борьбы и кулачного боя. Кулаки сжались сами собой, хотя один болел от удара. Он не отступит, не сейчас. Сохраняя спокойное выражение лица, Ксантипп наблюдал, как Фемистокл встает и выпрямляется. Красная отметина указывала, куда угодил кулак. Отряхнувшись, он поднялся на две ступеньки, встал рядом с остальными и устремил взгляд на Ксантиппа.

– Удар был нечестный, – пожаловался Фемистокл; Ксантипп молча ждал. – Но у нас впереди более важная работа. Может, пора уже всем покончить со старыми обидами? Да?

Они кивнули.

– Хорошо, – вздохнул Фемистокл. – Прошлое осталось в прошлом. Однако будущее – это все, ради чего стоит играть. Персия приближается – по морю, по суше. И я не могу остановить персов один.

Скула болела, но Фемистокл поймал себя на том, что ему стало легче. Аристид был прекрасным стратегом на поле боя. При мысли о том, что ему можно передать командование афинскими гоплитами, с плеч Фемистокла как будто гора свалилась. Ксантипп требовал уважения и завоевал его благодаря воле и способностям. Он вызывал доверие, каковыми бы ни были ставки. Задира Кимон – агрессивный, дерзкий и непочтительный к властям – стал харизматичным вожаком. В мирное время от таких людей одни неприятности и проблемы, но война – их родная стихия. Фемистокл не ошибся. Они все были ему нужны.

Ксантипп вышел из города. День был долгий, и он устал, но вместе с тем чувствовал удовлетворение, которого не испытывал слишком долго. Дело было не в том, что командовать городскими гоплитами поручили Аристиду. Любой тиран мог бы отдать приказ одним взмахом руки, украшенной драгоценными камнями. Нет, дело было в том, что совет срочно созвал собрание, и избиратели Афин официально утвердили Аристида в этой роли, отложив его изгнание. Запись об этом решении высекли на камне, а камень установили на агоре, чтобы об этом мог прочитать любой горожанин.

Улыбаясь на ходу, Ксантипп ускорил шаг. Аристид призвал всех гоплитов принять участие в пробной пробежке на следующее утро. Маршрут должен был пролегать до Марафона, где предполагалось разбить лагерь, а вернуться на следующий день. Аристиду предстояло оценить общую готовность, и Ксантипп, хорошо знавший его, не сомневался, что он заточит этот нож до такой остроты, что лезвие будет пускать кровь одним своим видом.

Ксантипп поначалу расстроился из-за того, что ему не дали командовать тысячей в качестве стратега. Он предполагал, что Фемистокл вызвал его из изгнания в связи с той ролью, которую он сыграл при Марафоне. Но человек, которого он ударил, имел на него другие виды. Кимон был слишком молод для командной должности во флоте. Фемистоклу нужен был помощник, и он доверял Ксантиппу.

Пожалуй, это было самое странное в его возвращении домой. Все годы изгнания Ксантипп думал о том, как отомстит Фемистоклу, но никогда не сомневался ни в талантах этого человека, ни в его любви к Афинам. Подобным же образом Фемистокл относился к Ксантиппу. Какой бы ни была их личная история, их объединяло много общего. Для него это стало откровением. На следующее утро, когда Аристид повел гоплитов на первую пробежку, Ксантиппа ждали в доках. Научиться предстояло многому и за очень короткое время, но его это возбуждало. В составе флота было большое число триер, поэтому Фемистокл не мог командовать ими в одиночку, особенно с учетом того, что пополнение прибывало каждый день, а один спартанский триерарх уже успел изрядно всем надоесть.

Ксантипп, весело посмеиваясь, покачал головой. На дороге больше никого не было, и он, снова погрузившись в домашнюю политику, с трудом сдерживал волнение. По сравнению с тем, что он переживал сейчас, изгнание представлялось мрачным существованием. Ксантипп подумал, что Алии будет интересно его послушать, и, словно споткнувшись об эту мысль, внезапно остановился на дороге и уставился вдаль. Он скучал по ней и, конечно, не мог поделиться этим чувством с Агаристой. Если бы его изгнание закончилось естественным образом, можно было бы подумать о том, чтобы перевезти Алию в Афины и поселить на тихой улочке. Ничего необычного в этом не было.

Он перешел с шага на бег – размять уставшие мышцы. Сразу заболела поясница, а колено начало ныть всего через несколько шагов, напоминая о возрасте. Прямо сейчас перевозить Алию в Афины, город, который мог оказаться на пути персов, не стоило. На окраине Коринфа ей будет гораздо безопаснее. Решение отозвалось уколом разочарования, и он решил продумать этот вопрос позже. Сердце – сложная штука.

Настроение снова поднялось, когда Ксантипп подошел к двери и постучал. Незнакомый раб поднялся на верхнюю ступеньку и, нахмурившись, посмотрел на него. Мысль о том, что его приняли здесь за чужака, вызвала прилив гнева.

– Скажи хозяйке, что куриос дома, – резко бросил Ксантипп.

Раб исчез, и через несколько мгновений дверь распахнулась.

Он вернулся с Агаристой ранним утром, они вместе дремали в повозке. Дети вышли встречать отца при свете лампы и стояли плечом к плечу, как группа незнакомцев, пока Конис не подскочил к ним, виляя всем телом и пуская слюни. Ксантипп не думал, что их лица так сильно изменятся. Его дочь Елена выросла, и если раньше не смотрела на него без улыбки и беззаботного смеха, то теперь ее карие глаза изучали его настороженно и недоверчиво. Двое сыновей гладили собаку с более выраженным энтузиазмом, чем пожимали руку отцу. Они позволили себя обнять, но сделали это как бы из сыновнего долга. Ксантипп никогда не чувствовал себя менее уютно, чем в эти мгновения встречи после долгой разлуки.

Солнце садилось, когда он вошел в свой дом – такой знакомый и такой неуловимо чужой. Дверь, выходящую на дорогу, закрыли за ним, как всегда делали на ночь. Конис выбежал, скользя по плиткам и тихонько радостно поскуливая, путаясь в ногах в неуклюжем обожании.

«Человеку нужна собака», – подумал Ксантипп.

В доме зажгли лампы, и их тусклое сияние манило теплом и покоем, всем тем, о чем он мечтал тысячу раз за долгие годы отсутствия. Прошлой ночью он едва заметил это в темноте, но теперь стоял и смотрел с ностальгией. Агариста наверняка ждала, когда он войдет. Но именно сейчас он не мог.

Снаружи донесся мягкий стук копыт по траве, и Ксантипп повернулся, решив обойти дом. Конис трусил рядом.