Врата Афин - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 69

– Подойди и сядь, Ксантипп, – вмешался Аристид. – Давай послушаем, что он хочет сказать.

Ксантипп сжал кулаки, хотя Фемистокл был так широк в плечах, что сбить его с ног, наверное, было бы трудно. И уж точно не с одного удара. Он надеялся, что то же самое относится и к нему самому.

– Рад, что мы нашли тебя, – сказал Фемистокл.

Он никак не мог заставить себя сесть, пока Ксантипп стоял, тяжело дыша и с видом человека, который может в любой момент сорваться. Оба явно чувствовали себя неловко и не знали, что делать.

– Я послал за тобой людей, но твоя жена каким-то образом прослышала раньше. Должно быть, выехала еще до того, как собрание проголосовало…

– Не смей говорить о моей жене, – оборвал его Ксантипп.

Фемистокл кивнул, но садиться не стал и, хотя молчал, держался настороженно. Время шло, но никто не хотел уступать.

– Меня сюда не для этого вызвали! – рявкнул Аристид. – Вы оба! Садитесь.

Не то чтобы они подчинились, но призыв Аристида послужил каждому оправданием и несколько разрядил напряжение. Как бы они ни отстаивали свое воспаленное достоинство, когда их отчитали, как детей, и Ксантипп, и Фемистокл заняли места с одной стороны.

– Спасибо, – сказал Фемистокл.

Его прошиб пот, и он задумался, как бы повел себя сам, если бы оказался на месте Ксантиппа. Скорее всего, не лучшим образом.

– Сейчас приведу Кимона, – негромко добавил Фемистокл уверенным голосом и заметил, что Ксантипп нахмурился. – Как ты прощаешь меня, так и он может простить тебя – ради Афин.

– Я не сказал, что прощаю тебя, – ответил Ксантипп, хотя уже и без прежнего пыла. – Мы еще не рассчитались.

– Так всегда и бывает, – вздохнул Фемистокл и, подойдя к другой двери, постучал в нее костяшками пальцев.

Кимон вошел сразу же, будто стоял с другой стороны, прижав ухо к дереву. Ксантипп и Аристид поднялись. Кимон шел как леопард или воин в расцвете сил. Ему еще не было тридцати, но в его походке ощущалась пружинистость, говорившая о мускулах, силе и умении убивать. Вид у него был грозный, но лицо несло лишь маску холодной суровости.

Ксантипп увидел, что молодой афинянин вооружен, и коротко выдохнул. Он понял, в чем тут суть, или надеялся, что понял. Если бы он чувствовал себя в безопасности, если бы каждый из них чувствовал себя в безопасности, только когда остальные безоружны, мира быть не могло. Если же Кимон сможет стоять с мечом на поясе и держать его в ножнах, то, возможно, согласие достижимо. Тонко? Да. Фемистокл хорошо разбирался в людях. Ксантипп верил, что это все еще так. Если же Фемистокл ошибся и сын Мильтиада решил отомстить за отца, ему, Ксантиппу, живым отсюда не выйти.

– Аристид… Ксантипп… – поприветствовал мужчин Кимон, останавливаясь перед ними на нижней ступеньке.

В нем мало осталось от того парня, который стоял рядом с Мильтиадом на суде. Волосы коротко подстрижены, мальчишеские черты стерлись. Он излучал силу и волю.

– Кимон, – ответили они почти одновременно, и их голоса наложились один на другой.

Он опустил голову, хотя и не отвел взгляда от Ксантиппа.

– Фемистокл убедил меня, что вы оба ему нужны. Я принимаю его решение. Однако… – Он поднял указательный палец, как бы прерывая кого-то или собираясь перечислять некие пункты. – Ксантипп, ты был не прав, когда привлек моего отца к суду. Если признаешь это, я не буду с тобой враждовать. Ты можешь это сделать?

Ксантипп уставился на него, не зная, что сказать. Фемистокл прочистил горло и начал говорить, но Кимон остановил его жестом, резко подняв ладонь.

– Садись, парень, – сказал Аристид. – Он не был не прав.

– Я с тобой не ссорюсь, – огрызнулся уязвленный Кимон.

– И я с тобой тоже, – кивнул Аристид. – Это не меняет ни правды, ни прошлого. Фемистокл до срока отозвал нас из изгнания. Как я понял, мир вот-вот закончится. Вот почему я здесь и жду, когда он скажет мне, чего хочет. А ты? Кто ты такой?

– Я сын Мильтиада! – возразил Кимон.

– Ты был с нами на Марафоне? – спросил Аристид. – Мы были, мы трое. Мы сражались бок о бок с твоим отцом. Мильтиад умер от ран почти десять лет назад, так что будь осторожен, мальчик. Ты многое потерял. Как и я. Как и Ксантипп.

Кимон тяжело смотрел на него. Он представлял себе великую драму, как Ксантиппа заставят раскаяться, признать свою неправоту. Вместо этого человек, которого он уважал, сорвал его план, когда сцена приближалась к кульминации. Сбитый с толку, он снова повернулся к Ксантиппу, но напряжение момента ушло.

– Я не могу изменить прошлое, – сказал Ксантипп.

Заявление прозвучало слабо, поэтому он заставил себя заговорить снова. Если бы Кимон обнажил меч, возможно, они вступили бы в схватку, пока кого-нибудь не убьют.

– Я не ошибся, Кимон. – Он глубоко вздохнул. – Я выполнил свой долг – долг, который существует, потому что Афины важнее нас. Свобода важнее жизни и уж точно важнее наших трудов! Ты можешь это понять? Сегодня, когда я снова ступил на агору, это стало для меня очевиднее, чем когда-либо. В мире нет ничего похожего на наше собрание. За нашими границами есть только люди, указывающие другим, что делать. Это тирания. Я провел годы изгнания в Коринфе, на Пелопоннесе. Мне потребовалось время, чтобы понять, что там изменилось, но когда я понял, меня словно молотком ударили. Ничего не изменилось! В Афинах мы разговариваем, торгуем, внедряем новое. Изменения происходят каждый день, но всегда с согласия людей. Всегда. Я видел, как в Коринфе повесили мужчину, критиковавшего какого-то знатного человека. И люди не протестовали, как было бы здесь. Мы можем говорить все, что угодно, нельзя только богохульствовать. Мы вольны восхвалять Спарту, но спартанцы не вольны восхвалять нас! В этом разница между Афинами и остальным миром. Наш закон исходит от народа и не определяется прихотью судей или царей. Клянусь Афиной, я любил моих сограждан даже в изгнании.

Неожиданно Кимон осознал, что понимает человека, которого ненавидел, и уже смотрит на Ксантиппа с трепетным благоговением.

Аристид тоже растрогался, в глазах его как будто заблестели слезы.

Ксантипп медленно выдохнул:

– Вот почему Фемистокл позвал меня сюда сегодня, хотя он знает, что я задушил бы его в мгновение ока. Свобода, которую мы завоевали, стоит моей жизни – сегодня она слаще, чем семь лет назад.

И Кимон, и Ксантипп взглянули на Фемистокла. Под их пристальным взглядом он согласно кивнул.

Ксантипп с горечью усмехнулся и сказал:

– Я приложу все силы, чтобы сохранить наше общее достояние. Это все, о чем любой из нас может просить. Чего бы это ни стоило. Чтобы в конце можно было сказать: «Мы сделали все, что могли, зная то, что знали».

– Ты бы сделал это снова? – тихо, почти изумленно спросил Кимон.

Казалось, его гнев иссяк, реальность обернулась сильным разочарованием по сравнению с той сценой, которую он представлял себе. Ксантипп был не чудовищем, а обычным афинянином, подтянутым, думающим, загорелым и сильным.