– Рад, что мы наконец встретились, – Джозеф прерывает молчание.
– И я, – отвечаю я, слабо улыбнувшись.
– Твоя мачеха мне много о тебе рассказала, – сообщает он.
– Она не моя мачеха, – поправляю я.
– Ой… ну, девушка твоего отца. Она очень милая.
– Ага. Да. Ну она нормальная вроде бы. – Я бросаю на него многозначительный взгляд: я не хочу говорить с ним о Лори. – А почему ты не на учебе?
– Приехал на выходные. Завтра у папы день рождения. – Его рука перемещается на мою спину и спускается все ниже. Если он продолжит в том же духе, она окажется на моей заднице, а такого я не потерплю. Мы едва знакомы.
– Здорово. А вечеринка будет?
– Да, завтра днем у нас дома. – Просияв, он восклицает: – Приходи! Лори и твой отец тоже приглашены.
– Может быть, хотя завтра мне нужно возвращаться домой.
– А где ты живешь?
– Во Фресно.
Его лицо кривится. Тут все так по-снобски относятся к Фресно.
– Почему там?
– Я учусь в Калифорнийском государственном.
– И на кого учишься?
– Свободные искусства. – Он хмурится, услышав мой ответ, а я продолжаю: – Хочу стать учителем.
Он смеется:
– Дай угадаю. Для первоклашек?
Не знаю, почему его догадка так меня разозлила. Может, дело в насмешливом тоне? Веселье в его взгляде заставляет меня думать, что он смеется надо мной.
– Извини, мне нужно в уборную. – Я вырываюсь из его объятий, не дождавшись конца песни, и ускользаю с танцпола так быстро, как могу. Я нахожу нужный коридор, проталкиваюсь в женский туалет и прячусь в кабинке, чтобы прийти в себя в одиночестве.
Да, Джозеф здорово меня разозлил. Почему богатые люди не могут мечтать о чем-то простом? Папа с самого детства твердил, что я могу стать кем угодно. Так чем же плоха учительница младшей школы? Почему все считают мое решение шуткой? Не понимаю.
Дверь в туалет открывается, и я слышу разговор двух женщин. Они говорят тихо, словно не хотят, чтобы их слышали.
– Здесь точно никого нет? – произносит знакомый голос. – Ты уверена?
Вот черт. Я точно ее знаю.
– Уверена, – твердо говорит вторая женщина, – а теперь расскажи, что происходит, пока никто не вошел.
– Это все Джозеф, – отвечает девушка, которая показалась мне знакомой, – он хочет, чтобы я завтра пошла на вечеринку к его отцу.
– Ну а чего б не пойти? Вечеринки у них крутейшие.
– Потому что он опять попытается ко мне подкатить. Я это предвижу.
Я в шоке прикрываю рот рукой. Это Лори. И она утверждает, что Джозеф – парень, с которым я только что танцевала, мистер будущий пластический хирург, – к ней подкатывает. Хотя и знает, что она с моим отцом.
Отвратительно!
– А что в этом плохого? У нас с тобой мужчины постарше, но иногда ужас как не хватает молодой плоти, – смеется незнакомка.
– Согласна, хотя у Брайана с этим все в порядке, если ты понимаешь, о чем я.
Боже мой, она говорит о папе. Я не хочу это слышать. Но если выйти, они поймут, что я все слышала.
– Энтони все время такой уставший. А когда пьет, так вообще.
– Не встает?
– Ага. А потом вырубается и храпит так громко, что я иду спать в гостевую комнату. – У нее вырвался вздох. – Что думаешь о моем пасынке?
– Красавчик, – пылко отвечает Лори. – Высокий, темноволосый. Такой загадочный.
– Думаешь? По-моему, он просто шикарен. И сильно обижен на Энтони. Интересно, захочет ли он ему отомстить, трахая мачеху?
Они смеются. Значит, вторая женщина – мачеха Тони.
Вдвойне отвратительно.
Дверь распахивается, и входят, болтая, несколько женщин. Я жду, молясь, чтобы Лори и мачехи Тони здесь уже не было. Выхожу из кабинки – все чисто. Поспешно мою руки. Я почти бегу по коридору – нужно найти отца и рассказать, что у Лори может быть роман с кем-то моего возраста. Я останавливаюсь. Джозеф ближе к Лори по возрасту, чем мой отец. И она не говорила, что у нее роман с Джозефом. Скорее всего, это он к ней подкатывает. А это разные вещи. Не уверена, что хочу копаться в их грязном белье, когда у меня нет никаких доказательств.
Вздохнув, я поворачиваюсь и направляюсь во двор подышать свежим воздухом. Здесь людно – в основном уединившиеся парочки, но я не задержусь здесь надолго. Мне нужно собраться с мыслями. Я направляюсь в дальний угол террасы и замечаю его. Сидит в одиночестве, во рту сигарета. Редко вижу кого-то моего возраста с сигаретой – все курят вейпы. И курильщиков я не нахожу привлекательными. Курение убивает. Ужасная, отвратительная привычка.
Но перед Тони Сорренто, ссутулившимся, при полном параде, с ослабленным галстуком и с сигаретой, зажатой между полными губами, я не могу устоять.
– Тони Сорренто.
Он поднимает взгляд при звуке своего имени. Слабо улыбается, отнимая сигарету от губ.
– Хайден Ченнинг.
Хмм, ему кто-то рассказал обо мне.
– Ты знаешь мою фамилию, – говорит он, наклонив голову.
– А ты мою, – отвечаю я. – Мне о тебе отец рассказал.
– То же самое. – Он заколебался на мгновение. – Мой старик ненавидит твоего.
– А мой твоего. Похоже, они заклятые враги.
Я подхожу ближе и встаю прямо перед ним. Налетает ветерок и подхватывает оборки моей юбки. Они касаются его коленей.
– Твой тоже запретил тебе со мной разговаривать? – он вопросительно поднимает темные брови.
Я разражаюсь смехом:
– Нет. Хотя он назвал тебя, цитирую, «не лучшим выбором».
– Я никогда в жизни с ним не встречался. Он меня даже не знает, – говорит он, хмурясь.
– Вот я ему так и сказала! Как он может судить о тебе, если с тобой не знаком? – Я качаю головой.
– Вот именно. Люди любят осуждать ни за что ни про что. – Его взгляд блуждает по мне, слишком долго задерживается на моей груди. Мне становится жарко. Похоже, он не имеет ничего против настоящей груди. – Могу я тебе кое в чем признаться?
Если он скажет, что я ему нравлюсь и он хочет улизнуть куда-нибудь в чулан, я соглашусь без лишних вопросов.
– Конечно, – холодно отвечаю я. Как будто мне все равно.
– Сегодня я увидел отца впервые за много лет, – признается он. – Мы иногда созваниваемся или переписываемся, но этим наше общение обычно ограничивается.
О. Это даже близко не то, чего я ожидала. Хотя в автосалоне он говорил, что давно не встречался с отцом.
– И как давно вы не виделись?