Только правда и ничего кроме вымысла - читать онлайн книгу. Автор: Джим Керри, Дана Вачон cтр.№ 28

Керри, поговорив с Джорджи, вместо спальни пошел в душ.

«Подарю ей машину, мягко предложу уехать», – решил он, включив воду.

Он подберет нужные слова, уладит все без обид, объяснит, что никто не виноват. В крайнем случае сменит номер мобильного, и он, как в лотерее, достанется какому-нибудь счастливчику, к которому будут попадать сообщения Хелены. Керри насухо обтерся полотенцем, задержался у косметического зеркала ради вечернего ритуала красоты, двадцатиминутной постановки: брови подстрижены, покрыты бронзатором, прыщи замаскированы. Послав себе дружелюбную улыбку, Керри вернулся в спальню и увидел на прикроватной тумбочке пустые бутылки из-под рецептурных лекарств.

Сведенное судорогой тело на кровати. Глаза закатились. Кровавая слюна пятнает платиновый парик. Вот теперь можно опустить занавес: она идеальная Монро, истекающая кровью последних снов в брентвудскую ночь.

Джорджи забронировала утреннее занятие по пилатесу в отеле JW Marriott в Палм-Спрингс, чтобы к моменту встречи с Тарантино быть в идеальной форме.

Лицо после инъекций зудело и слегка припухло. Щеки и лоб покраснели, что Джорджи списала на сухой воздух пустыни. На ночь она сделала холодную гелевую маску и положила в холодильник огурцы на утро. Проснувшись, Джорджи обнаружила, что стала одним из десяти тысяч счастливчиков – пока еще малоизученная демографическая группа, – у кого проявились побочные эффекты от «Вивидерма».

Ее лицо, ее инструмент, выглядело как намокшая бейсбольная перчатка. На месте уколов появились кровоподтеки и припухлость. Рот, щеки, веки не двигались, глаз заплыл, вместо кожи – дешевый пластик, лицо, утратившее способность показать миру свои чувства. И ужас. И чувство вины. Сама, своими руками, она навечно загнала вглубь все то, от чего так надеялась освободиться после прослушивания.

Джорджи немедленно набрала Менделя. Началась словесная дуэль. Силы были неравными, поскольку Джорджи практически не могла говорить от боли. Дерматолог считал себя художником с безукоризненной репутацией.

– Вы сказали, он без побочек.

– Нет, я только сказал, что это натуральный препарат.

– Но вы уверяли, что он лучше «Рестилайна».

– Большинство переносит хорошо.

– А я нет!

– Что ж, видимо, вам действительно следовало колоть «Рестилайн».

– Пошел ты!

– Что, простите?

– Ублюдок.

Джорджи помчалась в аптеку за кортизоновой мазью и «Бенадрилом». Но от лекарств лишь потянуло в сон, а «Вивидерм» не собирался уходить. Он засел глубоко внутри, порождая волны гистамина.

Обед с Тарантино назначили на 14:00; Джорджи попыталась перенести встречу на день. Помощница ответила, что утром Тарантино уезжает в Вашингтон выбирать место для съемок, и напомнила, что ради Джорджи он освободил целый день и что такое бывает редко, поскольку он очень ценит свое время.

Нет, разве можно упустить такой шанс!

Тарантино остановился в люксе отеля «Эйс». Джорджи помчалась туда в панике, ненавидя себя, что повелась как девчонка. Голос матери в голове твердил: «Конечно, ты все испортила, ты все испортила». Джорджи спряталась от других водителей за солнцезащитным козырьком, и чем ближе она приближалась к отелю, тем больше ругала себя, что занялась самолечением. Внутренний голос пытался успокоить: «Ничего страшного, он актер, он все поймет». Тарантино ждал у бассейна вместе с кастинг-директором и личной помощницей, молодой блондинкой. Животный страх заразиться оказался сильнее приличий: девушка ахнула, и фальшивая улыбка слетела в один миг.

– Это побочная реакция, – пробормотала Джорджи.

– Все окей! Классно выглядишь! – с преувеличенной любезностью возразила помощница и проводила Джорджи к столику с кексами, круассанами, кофе и чаем и ручной камерой. Квентин Тарантино полулежа загорал в шезлонге и время от времени хихикал, посмотрев в ноутбуке, чем занимаются посетители спа, над которым летает его дрон.

– Квентин! – окликнула помощница. – Квентин!

Тарантино посадил дрон и повернулся к Джорджи.

Солнце светило ему в глаза, и еще несколько секунд фигура Джорджи оставалась нечеткой и загадочной. Потом Тарантино увидел это… Лицо в синяках, опухшее, блестящее от кортизона, застывшая маска без намека на мимику, неспособная передать ту зацепившую его печаль, которая была в «Оксане». Он сразу догадался, что случилось: неудачная косметическая процедура, о которой с радостью напишут таблоиды. Тарантино видел такое не в первый раз. И ради чего люди себя мучают? Он не мог отделаться от этой мысли, пока улаживали формальности и расставляли перед ними зеленые соки, сулящие глоток облегчения в раскаленном воздухе пустыни. Джорджи следила за его взглядом, в то время как он выискивал на коже точки от уколов. Одна ее часть надеялась, что ее образ, в общем-то, вписывается в будущие боевые сцены. Другая часть подметила, как трещат под напором живота пуговицы на рубашке, и подумала, что за собой мужики почему-то не замечают такой мерзости.

– Ну что, ты готова читать?

– Конечно, – выдавила из себя Джорджи.

– Карли, принесешь сценарий?

Тарантино посмотрел в камеру на столе, взял ее, нажал кнопку «запись» и навел камеру на Джорджи, пока помощница подавала распечатку.

– Давай попробуем с семьдесят второй страницы, – сказал Тарантино. – Нападение на Монетный двор.

Джорджи пролистала сценарий, пока не дошла до страницы с описанием кровавой мясорубки: ОБЕЗГЛАВИТЬ, ВЫПОТРОШИТЬ, СОДРАТЬ КОЖУ ЖИВЬЕМ, ВЫЦАРАПАТЬ ГЛАЗА. От «Бенадрила» начался озноб. Джорджи изо всех сил пыталась вспомнить, как зовут ее героиню, а затем найти нужные строки.

Квентин включил ручную камеру – вспыхнул красный индикатор – и начал двигаться поперек подносов с выпечкой. Джорджи представила, как становится всемирно известной. Как лавина просмотров и кликов накрывает всю ее прошлую жизнь. Всю – до сегодняшнего момента. Сколько хитрости потребовалось, сколько находчивости, чтобы взобраться даже на эту ступеньку. Но она уже достаточно насмотрелась на подстилку тропического леса.

Голова внезапно закружилась, показалось, что она падает.

– Будь невозмутима! Но помни, эта сучка рубит члены налево и направо, – объяснял Тарантино.

На листе перед собой Джорджи разобрала имя героини. Лилит.

Квентин зачитал описание сцены:

– Внутренние помещения. Ночь. Монетный двор США. Лилит мчится мимо печатных станков, поливает из автомата, бросает гранаты. Она сама месть и скорость, она избавляется от охранников один за другим. Отпечатанные дензнаки – десяти-, двадцати-, стодолларовые купюры – забрызганы кровью.

– Мне нравится, – сказала Джорджи, поразившись своему невнятному бормотанию. Она понимала, что каждое ее слово войдет в историю.

– Лилит добирается до кабинета директора Монетного двора Саперштейна, – продолжил Тарантино и навел камеру на Джорджи. – Ок, теперь читай.