Эротические истории пенджабских вдов - читать онлайн книгу. Автор: Бали Каур Джасвал cтр.№ 82

Дорогая Никки!

Надежды, что ты будешь читать это письмо, не ощущая обиды и отвращения ко мне, у меня нет. Я тебе врал, хотя в любой момент мог рассказать о своем браке и разводе, но предпочитал все скрывать, потому что боялся предстать перед тобой в невыгодном свете. Ведь, по всеобщему мнению, этот распавшийся брак — на моей совести. Это моя персональная катастрофа. Свидетельство несостоятельности в качестве взрослого человека — ничтожество, подвел и опозорил семью! Я пытался убедить в этом себя.

Но мне хочется кое-что тебе объяснить; сама решай, будешь читать дальше или нет.

Несколько лет назад, когда, окончив университет, я начал работать, от меня ожидали немедленной женитьбы — родители настаивали: старший сын должен был стать примером для младших. Не успевал я вечером переступить порог дома, как мама с папой звали меня в кабинет и показывали лучшие брачные объявления, тщательно отобранные ими на индийских сайтах.

Полагая, что у меня еще есть время, я под разными предлогами избегал встреч с потенциальными невестами — мне хотелось пожить свободно, прежде чем остепениться. Но родители считали иначе. Начались ссоры, и в конце концов я съехал. Потом у мамы обнаружили рак. Ей пришлось пройти через изматывающие диагностические процедуры и курсы химиотерапии. На меня снова начали давить — папа, тетушки, дядюшки и даже мои младшие братья и сестры, которым хотелось праздника, чтобы немного отвлечься. Посыл был кристально ясен: женись и подари больной матери хоть немного душевного покоя.

Я познакомился с Сунит в Интернете. Она жила в Лондоне, и мы много общались друг с другом по скайпу и электронной почте, прежде чем я решил съездить в Англию, чтобы встретиться с ней лично. Я рассматривал эту поездку как первый этап отношений, а наши родные восприняли ее как подтверждение помолвки. Я был поглощен всем этим, хотя и не уверен в своих чувствах. Родным говорил, что девушка мне нравится, и это было правдой. Сунит — красивая, умная и добрая, мечтала о браке по договоренности, поскольку воспитывалась в приверженной традициям семье. Повода не делать ей предложение я не нашел, тем более что мамино состояние ухудшилось и время стремительно уходило. Перед свадьбой я подчас испытывал тревогу, но подавлял ее, напоминая себе, что после у нас еще будет возможность узнать друг друга. Этот обычай был в ходу у наших родителей, и ему до сих пор следуют тысячи индийских пар — так, может, и мне повезет? Мы казались вполне совместимыми. А самое главное, наши семьи были в восторге. Хотя мама до сих пор была слаба, моя помолвка придала ей бодрости. Мы с отцом перестали пререкаться по любому поводу. В семье наконец воцарились мир и согласие, и мне, причинившему столько неприятностей родным, очень хотелось их сохранить.

А потом выяснилось, что мы с Сунит не подходим друг другу во многих аспектах, которых я раньше не учитывал. «Искра» между нами так и не проскочила, хотя поначалу я закрывал на это глаза, ведь в нашей культуре сексуальная несовместимость не считается уважительной причиной для развода. Кроме того, Сунит сразу стала предлагать завести ребенка, а мне казалось, что необходимо повременить. Но на нее давили родственники — они беспрестанно интересовались у ее родителей, когда же пойдут внуки, — а я, в свою очередь, злился на Сунит за то, что она потакает своим родным, ставя под удар наши отношения, наше весьма зыбкое счастье. В какой-то момент я сорвался и наговорил лишнего, а высказав ей все эти претензии, осознал, что сам виноват не меньше.

Мы начали раздражать друг друга и спорить о пустяках. В конце концов именно Сунит предложила расстаться. Еще юная и прекрасная, она устала и ожесточилась, словно старуха. Пожалуй, я не понимал, во что втянул ее, пока она не сказала: «Ты отнял два года моей единственной жизни. Пожалуйста, прекрати тратить мое время». Я понимал, что возвращение домой станет для Сунит настоящей катастрофой. Но и поступить иначе не мог. Родители, ее и мои, испытали настоящее потрясение. Моя мама только что начала курс более эффективной лучевой терапии и, казалось, шла на поправку. Но после нашего объявления о разводе ее здоровье снова пошатнулось. Она слегла, а отец не отвечал на мои звонки. Сунит пришлось еще тяжелее.

На время развода я снял небольшую комнату и стал подумывать о возвращении в Калифорнию, хотя мысль о встрече с семьей была для меня невыносима. Но настал момент, когда отец сам позвонил мне и сообщил, что мама, похоже, вышла в ремиссию, и я отправился в храм, чтобы воздать благодарность. В тот самый день я встретил тебя.

А у Сунит дела шли всё хуже и хуже. Ее отец озлобился и, тяжело переживая урон, нанесенный его репутации в общине, буквально объявил войну мне и моей семье. Этот человек был расстроен из-за дочери; его можно понять, но он везде и всюду распространял оскорбительные слухи про моих братьев и сестер. Через наших многочисленных родственников эти слухи добрались до Калифорнии. Отец Сунит намеревался погубить репутацию нашей семьи, ведь я якобы лишил его дочь шанса когда-нибудь найти достойного мужа. Исчерпав все поводы для клеветы, он попытался через суд истребовать с меня возмещение ущерба, утверждая, что я причинил непоправимый вред семье, когда развелся с его дочерью. Сунит в этом почти не участвовала, но и не останавливала его. Страдали все.

Поэтому я вынужден был отвечать (и зачастую при тебе) на срочные звонки моей матери, отца Сунит, адвоката отца Сунит (этот дядюшка с юридическим дипломом третьеразрядного индийского университета оказался реальным неудачником), моих братьев и сестер. У них вечно что-то происходило, и каждый раз, разумеется, по моей вине. Мне приходилось всех успокаивать, ведя долгие беседы и переговоры. Я то и дело тушил разгорающийся пожар, тратя на это больше усилий, чем на свою основную работу. Масштабы эмоционального шантажа просто зашкаливали.

Мне ужасно хотелось сказать родителям: простите меня, но я точно знаю, что не любил Сунит, ведь теперь мне есть с чем сравнивать — я встретил девушку и наконец понял, каково это. Но мне не хотелось погружать тебя в трясину дрязг и скандалов. Подозреваю, со стороны казалось, будто я отдаляюсь, поскольку ты меня не интересуешь, но дело обстояло как раз наоборот: я опасался, что, если мы сблизимся, всё окончательно полетит в тартарары. Мне так хотелось пригласить тебя к себе, но я безумно боялся, что нас случайно увидят и, обвинив меня в преступном легкомыслии, изваляют твое имя в грязи.

Страница