Эротические истории пенджабских вдов - читать онлайн книгу. Автор: Бали Каур Джасвал cтр.№ 17

— Мы записались, чтобы скоротать время, — объяснила Манджит. — Неважно, что мы будем делать: учиться писать или рассказывать истории. Главное, чем-нибудь заниматься.

Никки заметила, что Манджит произносила эти слова с особенно печальным видом. Поймав на себе внимательный взгляд Никки, она быстро улыбнулась и опустила глаза.

— Лично я предпочла бы рассказывать истории, — подала голос Арвиндер. — Всю жизнь как-то обходилась без чтения и письма — к чему они мне теперь?

Окружающие дружно согласились с ней. Никки колебалась. Если скучный урок отбил у женщин охоту учиться, ее обязанность — мотивировать учениц. С другой стороны, рассказывать истории куда веселее.

— А я против, — выкрикнула Тарампал с задней парты. — Мне хочется научиться писать, — она скрестила руки на груди.

— Ну и раскрашивай буковки себе на здоровье, — пробормотала Арвиндер. Ее расслышала только Никки.

— Вот что можно сделать, — сказала Никки. — Мы будем каждый раз немного упражняться в письме и чтении, а если вам так хочется рассказывать истории, мы с Шиной можем записывать их, а потом читать всему классу. По одному рассказу на урок.

— Может, прямо сегодня и начнем? — предложила Притам.

Никки взглянула на часы.

— Сначала пройдем гласные, а потом — да, можем заняться историями.

Кое-кто из женщин сразу освоил А, Е, И, О и прочие гласные, но некоторым, вроде Тарампал, они никак не давались. Когда Никки стала проводить опрос учениц, все начали ругать Тарампал за то, что та задерживает остальных.

— Е и И произносятся одинаково, — упрямилась Тарампал. Никки велела Шине начинать записывать истории в конце класса, пока сама она позанимается с Тарампал. — Английский — дурацкий язык! — заявила Тарампал. — Сплошная бессмыслица.

— Вы злитесь, потому что он для вас новый. Дальше будет легче, — заверила ее Никки.

— Новый? Я живу в Лондоне больше двадцати лет!

Никки в очередной раз изумило, как мало знали эти женщины, прожившие здесь дольше, чем она. Тарампал поняла это по выражению ее лица.

— Вот скажи мне, почему я не выучила английский? Из-за англичан! — злорадно сообщила она. — Они не потрудились сделать свою страну и обычаи дружелюбными ко мне. И язык их с этими непроизносимыми звуками такой же недружелюбный.

В глубине комнаты послышались смешки и визг. Шина, склонившись над тетрадью, быстро строчила, а Арвиндер шептала ей что-то на ухо. Никки снова повернулась к Тарампал и стала отчетливо произносить разные слова; наконец Тарампал призналась, что уловила крохотную разницу между гласными. Когда они закончили, время занятия тоже истекло, но женщины в конце класса до сих пор толпились вокруг стола и что-то наперебой шептали. Шина продолжала писать, иногда останавливаясь, чтобы подобрать нужное слово или дать отдых запястью. Было девять часов.

— Все свободны, — крикнула Никки в спину ученицам. Женщины как будто не слышали. Они продолжали тараторить без умолку, а Шина прилежно записывала. Тарампал пересекла класс, чтобы сложить вещи в сумку. Презрительно покосившись на соучениц, она бросила Никки:

— Пока!

Девушка кивнула, чувствуя, что оставшиеся увлеченные женщины подняли ей настроение и сами опять обрели цель. Писать при таком подходе они не научатся, зато утолят свою страсть к рассказыванию историй. Когда она подошла к вдовам, те притихли. Лица у них разрумянились. Кое-кто прятал улыбку. Шина обернулась.

— Это сюрприз, Никки, — заявила она. — Тебе нельзя смотреть. Во всяком случае, пока мы не закончили.

— Пора уходить, — сказала Никки. — Вы опоздаете на автобус.

Женщины неохотно встали, взяли свои сумочки и покинули класс, оживленно перешептываясь. Оставшись одна, Никки, как велела Кулвиндер, расставила столы по местам.

* * *

В классной комнате досугового центра горели лампы. Кулвиндер увидела освещенное окно, выходя из храма. Она замедлила шаг и стала соображать, что делать. По-видимому, Никки перед уходом забыла погасить свет, и если Кулвиндер не поднимется наверх, чтобы выключить его, Гуртадж Сингх решит, что женский кружок впустую расходует электричество. Но в пустом здании небезопасно. Всякий раз оказавшись в одиночестве, она вспоминала тот ночной телефонный звонок. До этого ее предупреждали дважды: первый раз это произошло через несколько часов после посещения полицейского участка — в тот день она предприняла попытку понять, что же случилось с Майей, второй — после ее последнего визита. Полицейские ничем не смогли ей помочь, однако звонивший по-прежнему чувствовал необходимость держать ее в страхе.

Кулвиндер решила, что волноваться из-за не выключенного света не стоит, и направилась к автобусной остановке, где увидела стайку женщин из литературного кружка. Быстро провела про себя перекличку. Вот Арвиндер Каур — такая высокая, что вынуждена нагибаться, как жирафа, чтобы услышать остальных. Ее дочь Притам беспрестанно поправляет на голове кружевную белую дупатту. В отличие от матери она ужасно манерна и тщеславна. Чуть в сторонке жмется Манджит Каур, поддакивает и улыбается. Шины Каур что-то не видать — наверное, умчалась домой на своей маленькой красной машинке. Тарампал Каур тоже записалась в кружок, но она не принадлежит к этой компании. Хорошо, что ее тут нет.

Женщины заметили приближающуюся Кулвиндер и не слишком искренне заулыбались, приветствуя ее. Может, они объяснят, почему в классе до сих пор горит свет? Или Никки развлекается там с любовником? Скажем прямо, местная молодежь не гнушается использовать пустующие помещения для своих непристойных забав. Правда, в этом случае свет был бы выключен. Хотя… Кто знает, что за извращенные пристрастия у этих юнцов?

— Сат шри акал, — соединив перед грудью ладони, произнесла Кулвиндер, обращаясь ко всем сразу. Женщины ответили тем же.

— Сат шри акал.

В свете фонаря они казались смущенными, словно их поймали с поличным.

— Как поживаете, дамы?

— Прекрасно, спасибо, — ответила Притам Каур.

— Нравится вам кружок?

— Да! — прозвучал дружный ответ. Кулвиндер недоверчиво оглядела компанию.

— Много уже выучили? — осведомилась она.

Вдовы успели лукаво переглянуться, прежде чем Арвиндер ответила за всех:

— О да. Сегодня мы хорошо потрудились.

Вдовы заулыбались. Кулвиндер подумала, не продолжить ли расспросы. Возможно, стоит напомнить этим женщинам, что они учатся благодаря ее расторопности и инициативности. «Я все для тебя делаю», — говаривала она Майе порой с гордостью, а порой и с досадой. Только вдовам явно не терпелось вернуться к своей болтовне. Кулвиндер вспомнилось, как Майя и ее подружки перешептывались и хихикали, сбившись в кучку. «Что вас так развеселило?» — спрашивала Кулвиндер, зная, что одного этого вопроса достаточно, чтобы дочь снова прыснула, и тогда она сама не могла удержаться от смеха. Вынырнувшая из памяти картинка отозвалась резью в животе. Чего бы она только не отдала, чтобы снова увидеть улыбку дочери! Кулвиндер попрощалась с вдовами и пошла восвояси. Она никогда не приятельствовала с этими женщинами и знала, что они записались в кружок исключительно от безделья. Да, они пережили утрату, как и она, но потерять ребенка — это совсем иное. Ни одной из них не ведомы жгучий гнев, чувство вины и глубочайшая скорбь, которые сопровождали Кулвиндер каждый день.