Однако ничего из этого нельзя было произносить вслух прямо сейчас. Только не тогда, когда столько… ушей рядом.
У огоньков вообще были уши? Голос? Как они общаются?
Пиппа с Арджуном снова обменялись взглядами.
– Ты упомянул правила? – подтолкнула она.
– Верно. – Он кивнул. – Первое и самое главное правило заключается в следующем: если сомневаешься, говори «нет».
– Что, прости?
Арджун сделал шаг навстречу к Пиппе, сунув руки в карманы.
– Если ты раздумываешь, стоит ли прикоснуться к шипастому цветочку с самым соблазнительным ароматом из тех, которые ты встречала, то ответ «нет». Если видишь сверкающий фрукт, висящий на ветке дерева, и думаешь: «О, ну не вкуснятина ли?» В этом случае ответ тоже «нет». – Он наклонился ближе, а голос его зазвучал мягче, когда он продолжил: – И наконец, если фейри предлагает тебе что-либо: слова похвалы, корку хлеба, золотую лиру для игры, – как бы соблазнительно ни выглядело в твоих глазах предложение, знаешь, что надо отвечать? – Он вскинул бровь.
У Пиппы свело желудок от его наглой самоуверенности.
– Быть может, если бы ты дал мне пару мгновений на раздумья… Вероятно, правильный ответ… нет?
И снова губы Арджуна дрогнули.
– Сарказм тебе не идет.
– Не идет, – согласилась Пиппа. – Я же не мерзавка.
– Ну прости, мери пуаари
[61]. – Арджун сложил ладони вместе, будто в молитве. – Я лишь желаю, чтобы ты была счастлива и в безопасности на веки вечные.
«На веки вечные?»
Пиппа понимала, что Арджун над ней глумится, однако все равно что-то кольнуло в самое сердце, точно нож. Она ведь должна выйти замуж за Фобоса уже через два дня. Должна поклясться перед господом богом в бесконечной верности ему. Ведь любовь должна длиться до скончания времен.
«На веки вечные».
– А ты знал, что пингвины выбирают себе партнера на всю жизнь? – спросила Пиппа.
Арджун закатил орехово-карие глаза.
– Уже в третий раз ты пытаешься перевести тему нашего разговора достаточно неуклюжим способом. Твое знание бесполезных фактов должно каким-то образом меня впечатлить?
У Пиппы свело желудок. Ее отец говорил почти то же самое. Снова и снова он говорил Пиппе, что молодой человек не захочет жениться на девчонке вроде нее. Что юные женщины с мозгами не ценнее промокшего плаща зимним вечером.
– Тебе сложно, что ли, быть чуточку добрее, дорогой женишок? – спросила она. – У меня был достаточно сложный день.
Арджун уклончиво покачал головой из стороны в сторону.
– И что это значит? – не сдавалась Пиппа.
– Это значит… что бы ты ни думала, то и значит. – Он снова поправил волосы, но только растрепал их еще больше. – Прошу простить меня за дерзость, любимая невестушка. Я лишь пытаюсь защитить нас обоих.
Чувство вины разлилось теплой волной в груди у Пиппы. Несмотря на сарказм в голосе Арджуна, его слова пристыдили ее, ведь они были правдой. Все, что ни делал Арджун Десай в последний час, было сделано, чтобы защитить ее. Теперь в этом уже не приходилось сомневаться. Особенно после того, как он намекнул, что мучения и насмешки, которым Пиппа подверглась при дворе до этого, могли бы быть всего лишь цветочками по сравнению с тем, что с ней еще могли сделать. Пиппа задумалась, чего ей будет стоить покровительство Арджуна. Если свадебный обряд для фейри являлся священным, не накажут ли его за то, что он обманул придворных, солгав о своих намерениях жениться на ней?
И что тогда может приключиться с ними двумя? Насколько опасно их нынешнее положение?
– Если мы вот-вот поженимся, почему кто-то может пожелать обидеть меня? – тихо поинтересовалась Пиппа. – Я думала, если ты представил меня в качестве невесты, эта новость сама по себе стала своего рода защитой.
– Стала. И я надеюсь, никто теперь не посмеет обижать тебя на публике. – Арджун медленно вздохнул. – Однако придворные фейри способны на куда большее. Они могут заставить тебя покалечить саму себя. Самыми болезненными и долгосрочными ранами считаются те, которых не видно на коже.
У Пиппы сперло дыхание при виде выражения его лица. За все месяцы их знакомства она ни разу не видела, чтобы Арджун Десай грустил.
– Они наносили тебе подобные раны? – спросила она.
– В последнее время нет. – Он снова ухмыльнулся, но его улыбка выглядела теперь неправдоподобной. – Я никому не позволяю обманывать меня дважды.
– Я… понимаю, – сказала Пиппа, хотя не была уверена в этом. – Что за существо может желать обидеть другое существо?
– Люди. На протяжении всей известной истории, – ответил Арджун.
Пиппа вспомнила отца. Вспомнила обо всем, что он натворил. Вспомнила о его угрозах, которые продолжали звенеть у нее в ушах даже по ночам.
– Ты прав. Глупо с моей стороны мечтать об обратном, верно? – спросила она.
Арджун не сразу ответил.
– Нет, – сказал он наконец. – Полагаю, надеяться – не глупо.
У Пиппы снова заурчало в желудке. Недовольная этим, она опять попыталась приглушить звук, прикрывая живот руками.
– Есть еще какие-то правила? – спросила она.
Арджун кивнул.
– Еще три, а потом мы пойдем поищем, чего бы тебе поесть. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не станешь есть ничего, что принес тебе не я лично, и что ты никогда – ни при каких обстоятельствах – не снимешь талисман с шеи. – Он взялся за один из огромных шипов, торчащих из витиеватой цепочки из серебряных и железных звеньев, и покрутил между большим и указательным пальцем. – Я не понимаю, как работает его магия, однако полагаю, что она может быть единственной причиной, по которой ты до сих пор жива.
– Почему талисман не обжигает тебе кожу, как обжег того фейри-лорда?
Арджун отпустил шип на цепочке.
– Этириал как я, ребенок смертного и фейри, обладает преимуществами по сравнению с полнокровными фейри. Это одно из них.
Пиппа кивнула, положив руку на талисман и висевшую рядом золотую цепочку с крестиком, которую всегда носила. Крестик принадлежал ее бабушке, и он являлся единственной вещью, которую Пиппа ценила и увезла с собой за Атлантический океан.
– Ну и наконец, – сказал Арджун, – если тебе вдруг сильно захочется отправиться бродить в одиночестве, ничего мне не сказав, какой будет правильный ответ?
– Я не ребенок, мистер Десай! – Пиппа рассердилась.
– Я и не говорил, что ты ребенок. – Под его левым глазом задергалась мышца. – Но желаешь ли ты отрастить хвост или получить нос как у свинки? Или, быть может, обнаружить, что из твоего черепа торчат рожки, как у черта, или увидеть копыта вместо ног, когда проснешься с утра? – Он прищурился и сделал шаг вперед, подойдя еще ближе, отчего Пиппа оказалась скрыта его тенью. – Или еще хуже: хочешь узнать, что будет, если сделать глоток из кубка, наполненного последними слезами умирающей отравленной нимфы?