Джентльмен с Харви-стрит - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Бергер cтр.№ 5

– Ваше имя, мисс... – Инспектор смутился и добавил поспешно: – Это нужно для протокола.

Розалин улыбнулась и назвалась. А мужчина уже выспрашивал адрес: – Вдруг появится необходимость вызвать вас в полицейский участок.

Через неделю после этого происшествия, когда девушка начала забывать неулыбчивого инспектора, он появился на пороге их дома. «Появились кое-какие вопросы, мисс Харпер. Не могли бы вы проехать со мной и ответить на них?» Розалин с готовностью согласилась. Но до участка они тогда не доехали: три часа гуляли в Кенсингтонском саду и обсуждали, такое сложно забыть, гипотезу Уильяма Гершеля о «неизменности папиллярного рисунка ладонных поверхностей кожи человека». Увлеченный новыми веяниями в расследовании преступлений, Энтони Ридли, ее новый знакомец, оказался весьма словоохотлив и с жаром доказывал, что дактилоскопию в скором времени станут использовать в качестве доказательства свершившегося преступления. Она слушала, улыбалась и ощущала странное любопытство к мужчине, беседовавшего с ней как бы на равных на столь, казалось бы, сложные темы и все-таки полагавшего, что она понимала его. «Подумайте только, преступник окажется изобличен уже потому, что прикоснется к какой-либо вещи на месте совершенного преступления!»

Даже сейчас Розалин улыбнулась, вспоминая ту встречу и тот разговор... Их было потом еще много, этих встреч и разговоров, но именно эта прогулка в Кенсингтонском саду определила всю ее жизнь – она тогда с ясностью поняла, что полюбит мужчину с голубыми глазами, который, увлеченный своей пламенной речью, даже не думал делать ей комплименты, но, по сути, сделал самый лучший из всех: посчитал ее равной себе. Именно это ее подкупило тогда...

И теперь, что уж там, не отпускало...

А ведь казалось, переболела она, перевернула страницу и движется дальше. Ан-нет, рана только чуть-чуть поджила, но стоило сорвать корочку, закровила сильнее... Да так, что вспомнилось все: и последняя встреча, когда она струсила, и ни в чем Энтони не призналась, и бегство это тоже трусливое, и боль расставания, когда что-то в ней будто сломалось. На куски развалилось... А потом фантомно болело, не давая ни минуты покоя, и совесть грызла.

Ну зачем, зачем Энтони отыскал ее и приехал увидеться?

С тех самых пор она снова покой потеряла, а теперь еще и кошмары вернулись...

– Здравствуй, Энтони, – вот что сказала она, когда они оказались в библиотеке наедине. Сказала лишь потому, что сам он молчал, и это молчание убивало ее...

– Здравствуй, Розалин. Вижу, ты в добром здравии и неплохо устроилась после... отъезда...

«Бегства», должно быть, хотел он сказать, но сдержался.

– Граф – добрый хозяин. Мне повезло найти в его лице друга...

Губы Ридли поджались, выражая... Что? Боль? Обиду? Разочарование?

– То есть, другими словами, ты... счастлива, Розалин?

Счастлива? Вот уж нет, особенно в этот момент, когда сердце смеется и плачет одновременно.

– А ты? – спросила она, уходя от ответа.

– Был когда-то, – откликнулся Ридли после короткого, но растянувшегося на вечность молчания. Все это время они глядели друг другу в глаза, будто боролись на ринге... Что за блажь, в самом деле? Что их связывает теперь, столько месяцев «после»? – Полагал, помнится, как наивный дурак, что люблю лучшую женщину в мире, строил планы, упивался мечтой о несбыточном, как потом оказалось... Ведь она, эта женщина, совершенно безжалостно разорвала все, что нас связывало когда-то. Растоптала наши мечты, наши планы, исчезла так просто, будто и не было ничего... Иногда я спрашиваю себя, а не приснился ли мне романтический сон? – Губы Ридли изогнулись в желчной полуулыбке. – Не помутнение ли рассудка случилось со мной? И мне нравится мысль о временном помешательстве, что ж, с кем ни бывает, ведь больше подобного я себе не позволяю...

Розалин во время этой краткой тирады как будто совсем перестала дышать, во всяком случае, сердце в груди странно замерло, сжалось: казалось каждое слово из уст собеседника ненавистной удавкой затягивалось на нем. Если сейчас, в этот самый момент, не глотнуть воздуха, разлепив пересохшие губы, то она так и рухнет на пол бездыханной...

– Мне жаль, – прошептала она будто чужим, не своим голосом. – Мне, действительно, жаль. Я так испугалась тогда... Я не думала, а вернее, – поправилась она скоро, – я думала, что испорчу всю твою жизнь, если, оставшись, окажусь обвиненной, а после повешенной. Ты ведь не отступился бы: продолжал бы бодаться с Брандером, доказывать ему что-то, идти против всех – и хорошим бы это не кончилось. А я знала, как ты любил свое дело!

– Но тебя я любил намного сильнее, – признался Ридли с неожиданным ожесточением. И челюсть его заходила ходуном. – Любил и пошел бы с тобой на край света, позови ты меня... Но ты все решила за нас. Ты лишила меня возможности выбора!

Сердце толкнулось о ребра, в глазах странно жгло – Розалин уткнулась в ладони горящим, как в лихорадке, лицом.

– Я знала: ты сделаешь выбор, о котором потом пожалеешь... – прошептала она.

– Ты не могла этого знать.

И Розалин с обреченностью потерявшего ориентир человека с тоской прошептала:

– Ты прав: не могла.

Она столько времени тешила себя мыслью о том, что сбежала не ради себя – ради Ридли: спасала его будущее от краха. Нет-нет, ей двигал не эгоизм, а самое настоящее самопожертвование... И только теперь, встретив Джека и узнав о жизни бывшего жениха, Розалин была вынуждена признать, что поступила жестоко. Эгоистично. И совершенно бездумно.

Страх – вот что единственно направляло ее.

И Ридли, будто поняв ее состояние – он всегда умел понимать людские эмоции, – вдруг сказал другим тоном, не осуждающим больше, не жалящим, а как будто уставшим:

– Ты ведь знаешь, что больше не сможешь вернуться назад? Срок давности преступления все еще не истек, да и вряд ли кто-то забудет столь громкое дело. К тому же миледи Стаффорд, мать Грейс де Моранвилль постоянно тормошит управление, интересуясь расследованием. Ни шатко, ни валко, но то все-таки продвигается... И Брандер ищет тебя. Своим бегством ты все равно что призналась в убийстве ребенка...

Розалин, сморгнув влагу с ресниц, вскинула подбородок.

– Я никогда бы не тронула маленького Анри, – заявила она твердым голосом. – Я любила его и скорблю о его преждевременной смерти. И мне жаль, что преступник, совершивший это ужасное злодеяние, до сих пор на свободе, а инспектор Брандер слишком слеп, чтобы это увидеть. И да, – выдохнув, заключила она, – я знаю, что меня ищут. Именно потому я никогда не вернусь в Англию! – Голос ее на мгновенье пресекся, а сердце ухнуло в пятки.

… Воспоминание оказалось болезненным, и Розалин застенала, сцепив зубы и впившись пальцами в покрывало. Со стороны, должно быть, казалось, что они с Ридли расстались друзьями... Высказав наболевшее, усмирили внутренних демонов, примирились и с прошлым, и с настоящим, но Розалин видела, ощущала подспудно, что ничего, в самом деле, они не решили – лишь растревожили старые раны. Сделали хуже...