Словарь лжеца - читать онлайн книгу. Автор: Эли Уильямз cтр.№ 14

На плитках уборных Письмоводительской был выцарапан мерзопакостный лимерик о них, в чьей схеме рифмовки с особенной изобретательностью применялось слово оссианически.

При звуке голоса Коттинэм Билефелд и Апплтон развернулись на своих сиденьях, выгнув шеи. Еще полдюйма – и действие это лишило бы Апплтона глаза, подумал Трепсвернон. Он чуточку замечтался. Вообразил, как глаз выскакивает и скатывается прямиком в плетеную корзинку посыльного Эдмунда, пока тот, юля, пробирается меж их конторками.

– А она вообще по-английски-то говорит? – по-прежнему интересовался Билефелд, и к их конторкам, пожимая плечами, подошла близняшка Коттинэм с белыми волосами.

– Кто ж тут скажет?

– Кто Фрэшему хоть слово ввернет? – высказался Апплтон, и все, кроме Трепсвернона, рассмеялись легко, откровенно и нежно.

– Ха ха ха, – очень медленно и подчеркнуто произнес Трепсвернон через полсекунды после того, как смолкло их хихиканье. Меж их конторками стремглав промчалось еще одно англосаксонское облачко, и Билефелд сделал вид, будто занят какими-то мелкими записками на своем фресквисентном столе. Клочки бумаги он сложил стопкой, затем разворошил, после чего снова выложил в ряд, изображая нечто приближенное к работе.

– Я слыхала, что она – какая-то родственница царю, – продолжала мисс Коттинэм.

Трепсвернон развернулся на сиденье, а Билефелд и Апплтон в один голос произнесли:

– Да ну! – и:

– Да ну?

– Не дочь или племянница – или еще как-то, – произнесла Приправа. – Но умостилась где-то на том семейном древе.

– Вы водите меня за нос, – сказал Апплтон.

– Если дерево достаточно раскидисто, я, вероятно, тоже царская родня, – фыркнул Билефелд.

– И префекту Тимбукту, – согласилась мисс Коттинэм, и все снова рассмеялись.

– Но, знаете, меня б это вовсе не удивило, – проговорил Билефелд. – Фрэшем вроде бы вращается во всевозможных кругах. Царевна средь нас, вообразите.

– Сдается мне, Фрэшем упоминал, что родом она из Иркутска? – продолжал сплетник Апплтон.

– Да, я как раз обновлял нашу статью по Иркутску, – сказал Билефелд. – Подумал, что может пригодиться, если мне позволят с той девицей потолковать. – Трепсвернон подождал неизбежного хвастовства пустяками, каковое исследователи Суонзби никогда не упускали случая исполнить. – А вы знали, что на его гербе изображено похожее на бобра животное с собольей шкуркой? Это слово бабр там неправильно перевели, что на местном диалекте означало сибирского тигра! Так бабр стал бобром. До крайности необычайно.

Подавляя зевок, Трепсвернон вспомнил сегодняшнее утро и воображаемого м-ра Бурча из семейства тигриных, а Билефелд и Апплтон развернулись оба к своим конторкам, вздев брови в благодарном молчании. Трепсвернон взял верхний конверт из стопки перед собой и вытряс из него письмо. Проглядел страницу. Кучерявым почерком бурыми чернилами со множеством подчеркиваний там значилось:

…прилагается, как велено, подтверждение некоторых слов, начинающихся на букву «С»… Один в особенности поразительный пример из рецепта, предоставленного мне Его Высокопреподобием… Однако почему именно сабза должна располагать кожурой двухдневной давности подобным манером, остается совершенно…

– А вы знаете, что отец Фрэшема дружил с Коулриджем? – донесся шип другой мисс Коттинэм из-за их спин. Трепсвернон, Билефелд и Апплтон снова развернулись, не вставая со стульев, неотразимо влекомые на орбиту притяженьем сплетни.

– Вы водите меня за ухо, – сказал Апплтон.

– Вот поди ж ты!

Глядя Апплтону прямо в лицо, Трепсвернон произнес:

– Вы – вылитый кофейник; я так часто думаю. – И вновь это прошло совершенно незамеченным.

– Или то был Уордсуорт? – произнесла Перец-Коттинэм. – Тот либо другой. Нет, я все ж уверена, то был Коулридж.

– Я только что записывал одно из его… да где ж оно? – Билефелд захлопал по конторке бумагами, с царапаньем вороша ими и вливая новый неистовый темп шороха в общий шум Письмоводительской. – Да! Вот! Одно из первых словесных новшеств, измышленных Коулриджем… – Билефелд воздел голубоватую каталожную карточку, и лицо его триумфально зарделось. – Единомышленник, существительное! – Восклицанье его породило всплеск «Тш-шш!»-ей, пронесшийся по всей зале. «У вас должен быть едино-мышленник, а не только едино-кровник или – начальник», – процитировал он. – Видите? Вот! Впервые использовано у Коулриджа в письмах. – Улыбка у Билефелда была, как у егермейстера, заметил Трепсвернон.

– Только вчера я выловила в одной из его статей ранее употребление слова сверхчувственный, – сказала Солонка-Коттинэм. В голосе ее звучала состязательная резкость.

– Как чудесно. – Апплтон умолк, а затем с росчерком туза по сукну добавил: – Разумеется, именно из бумаг Коулриджа я несколько месяцев назад выудил – так, что ж это было… ах да, астрогнозию и мистицизм. А также с большим удовлетворением где-то летом поймал его применение глагола романтизировать.

– Не забудь про нарциссизм, – произнес Трепсвернон. – Существительное.

К нему обратились три лица.

– Прошу прощенья, Трепсвернон, – выговорила мисс Коттинэм, – вы что-то сказали?

– Вот только… – Апплтон посмотрел на свой оловянный стаканчик с карандашами, затем перевел взор на потолок, потом в подтвержденье товарищества взглянул на мисс Коттинэм и Билефелда и только после вновь обратился взглядом на Трепсвернона. – Ну, понимаешь, эта твоя шепелявость, ах! Иногда трудновато…

– Я часто говорил, – возвысил голос Билефелд, – что если максима Коулриджа верна, и поэты – непризнанные законотворцы мира, то лексикографы таковы вдвойне – у всех на виду.

– О, очень хорошо! – произнес Апплтон, а мисс Коттинэм резко хлопнула в ладоши.

– Это… полагаю, так сказал Шелли… – подал голос Трепсвернон, но в тот миг к нему на конторку запрыгнула одна из бессчетных кошек Письмоводительской.

– Оп-ля! – вскрикнул Апплтон.

– Чему мы обязаны таким удовольствием! – сказал Билефелд.

– Потише-ка! – сказала мисс Коттинэм.

Кошка посмотрела на Трепсвернона – заглянула прямо в самую его сердцевину. Он протянул руку. Не открывая взгляда, кошка отступила на пару шагов, помедлила, а после этого протяженно и спокойно отрыгнула нечто мохнатое, свалявшееся и влажноватое прямо на бумаги Трепсвернона и ему на грудь.

Стулья Апплтона и Билефелда завизжали ножками по полу – оба они поспешно отпрядывали, – и «Тш-шшш!»-и вновь заполнили все пространство Письмоводительской.

Никакой подготовки к тому, как реагировать на угрозу минирования, я не получала. Меня вообще никак не готовили, поэтому я взирала на телефонную трубку добрую минуту. Взяла мобильный и набила текст Пип ей на работу в кафе: «Прости, что на этом может быть все, я тебя люблю, прощай, х». Выключила компьютер, не сохранив никаких изменений, поглядела, как у меня за окном на легком ветерке подскакивает и машет плющ, после чего двинула кулаком в красную надпись пожарной тревоги у своего стола: «РАЗБИТЬ СТЕКЛО ДЛЯ АКТИВАЦИИ». Сделала я это с усердием служащей, с первого своего дня на работе фантазировавшей о том, чтобы это проделать.