Озеро Длинного Солнца - читать онлайн книгу. Автор: Джин Вулф cтр.№ 5

— Хорош дев!

— Да, и огромная доброта. Скромность и чистота.

— Просветление, — сказал Рог. — Твое, патера, я хочу сказать. Это из-за него кое-кто пишет на стенах: «Шелка в кальде»?

Шелк щелкнул пальцами:

— Как хорошо, что ты это упомянул — я собирался спросить тебя об этом. Я же знал, что кое-что забыл. Кто-то написал «Шелка в кальде» мелом на стене; я видел это по дороге домой. Это ты?

Рог покачал головой.

— Или один из других мальчиков?

— Не думаю, патера, что это сделал один из нас, мальчишек. Надпись есть в двух местах. На лавке с дешевыми платьями и на Шляпной улице, на стене того дома, в котором живет Хлопчатник. Я видел обе, и они находятся достаточно высоко. Я мог бы написать ее, ни на что не вставая, и Саранча мог бы, но он говорит, что нет.

Шелк кивнул себе:

— Тогда я думаю, что ты прав, Рог. Это из-за просветления. Или, скорее, из-за того, что я кому-то рассказал об этом и меня подслушали. Я рассказал нескольким людям, включая тебя, и, возможно, не должен был.

— А на что это похоже, патера? Кроме того, что все остановилось, как ты сказал.

Часы тикали на камине, и Шелк молча сидел, в сотый раз обдумывая переживание, которое к этому времени он так часто прокручивал в голове, что оно стало похожим на сглаженный водой камень, отполированный и плоский.

— В тот момент я узнал все, что когда-нибудь доподлинно должен был узнать, — наконец сказал он. — На самом деле я ошибся, называя это моментом — я находился вне времени. Но, Рог, — он улыбнулся, — сейчас я внутри времени, как и ты. И, как оказалось, мне требуется время, чтобы осмыслить все, что мне сказали в тот момент, который вовсе не момент. И время, чтобы переварить это. Я ясно выразился?

— Да, как мне кажется, — неуверенно кивнул бедный Рог.

— Тогда, может быть, достаточно хорошо. — Шелк опять замолчал, запутавшись в мыслях. — Вот одна деталь, которую я узнал — я должен оставаться учителем. Внешний попросил у меня только одного — спасти наш мантейон. Но он хочет, чтобы я сделал это, как учитель.

Есть много призваний, Рог, и величайшему из них можно только поклоняться. И оно не мое; мое — учить, и учитель должен действовать так же хорошо, как и думать. Старик с удивительной ногой, которого я встретил сегодня вечером — учитель; и тем не менее он весь в движении, весь в действии, такой старый, и к тому же одноногий. Он учит сражаться на мечах. Почему, как ты думаешь, он такой, какой он есть? Весь в действии?

Глаза Рога засияли.

— Не знаю, патера. Почему?

— Во время сражения на мечах — и тем более на азотах — нет времени на размышления; таким образом, умение полностью отдаться действию — часть того, чему он должен научить. А теперь слушай внимательно. Он непрерывно думает. Ты понял? Даже во время боя на мечах, полностью в действии, он учит других тому типу фехтования, который требуется. Старик должен думать не только о том, чтобы научить сражаться, но и как научить этому наилучшим образом.

Рог кивнул:

— Я думаю, что понял, патера.

— Точно так же, Рог, ты должен думать о том, как подражать мне. Не просто о том, что мне можно подражать, но о том, что ты говоришь, подражая. В то время, как ты делаешь это. А сейчас иди домой.

Орев хлопнул здоровым крылом.

— Мудр муж!

— Спасибо тебе. Иди, Рог. Если Орев захочет пойти с тобой, можешь его взять.

— Патера?

Шелк встал, как и Рог.

— Да, что еще?

— Ты собираешься научиться владеть мечом?

Какое-то мгновение Шелк обдумывал ответ.

— Есть более важные вещи, которые надо выучить, Рог. Например, с кем сражаться. Другая — хранить тайны. Быть таким, кто держит в тайне то, что ему доверили, и не открывает их тем, кому нельзя доверять. Конечно, ты это понимаешь.

— Да, патера.

— От любого хорошего учителя можно почерпнуть не только знания о предмете, который он преподает. Скажи своим родителям, что я задержал тебя почти до ночи не для того, чтобы наказать тебя, но из-за небрежности, за которую я извиняюсь.

— Нет идти! — Яростно махая крылом, Орев наполовину слетел, наполовину упал с плеча Рога на высокую спинку стула, обитого тканью. — Птица здесь!

Рука Рога уже лежала на задвижке.

— Я скажу им, что мы просто разговаривали, патера. Скажу, что ты рассказывал мне о Внешнем и еще много о чем. Скажу правду.

— Прощай! Прощай, мальчик! — каркнул Орев.

— Ты, глупая птица, — сказал Шелк, когда за Рогом закрылась дверь. — Что ты узнал из всего этого? Возможно, несколько новых слов, которые ты будешь неправильно употреблять.

— Бог путь!

— О, да. Теперь ты очень умный. — Хотя повязка была еще теплой, Шелк снял ее, ударил ей по подушечке и обернул вокруг предплечья поверх марлевой повязки.

— Муж бог. Мой бог.

— Заткнись, — устало сказал Ореву его бог.

* * *

Он сунул руку в стекло, и там ее поцеловала Киприда. Ее губы были холодны, как смерть, но это была смерть, которую он поначалу приветствовал. Постепенно он все больше пугался и сражался, пытаясь вырваться, но Киприда не отпускала его. В отчаянии он позвал Рога, но ни один звук не вылетел из его рта. Селлариум Орхидеи оказался в доме авгура, и это совсем не казалось странным; в камине стонал дикий ветер. Он вспомнил, что Гагарка предсказал такой ветер, и попытался восстановить в памяти слова Гагарки о том, что происходит, когда он дует.

Крепко держа его за руку, богиня вращалась, подняв свои руки; она оказалась одетой в облегающее платье из жидкой энергии. Он остро ощутил округлость ее бедер и двойную шарообразность ягодиц; пока он глядел, оркестр Крови заиграл «Первый Роман» и Киприда превратилась в Гиацинт (хотя и осталась Кипридой) и стала красивее, чем когда бы то ни было. Он дергался и крутился, ноги взлетали выше головы, но она держала его руку, и он не мог вырвать ее.

* * *

Он проснулся и жадно вдохнул воздух. Огоньки уже погасли, сами по себе. Из занавешенного окна лился слабый небосвет, и он увидел, как Орев подпрыгнул и улетел. Рядом с его кроватью стояла Мукор, голая и тонкая, как скелет; он мигнул; она превратилась в туман и исчезла.

Он потер глаза.

Теплый ветер стонал в точности как во сне, танцуя на ободранных бледных занавесках. Повязка на руке тоже была бледной, белой от инея, который таял при прикосновении. Он развязал ее и хлестнул по влажной простыне, потом обвязал опять заболевшую щиколотку, повторяя себе, что не должен был карабкаться по лестнице без нее. Что скажет доктор Журавль, когда он расскажет ему?

Удар повязкой призвал призрачное свечение огоньков, вполне достаточное, чтобы различить стрелки вечно занятых маленьких часов рядом с триптихом. Уже за полночь.