Десерт для герцога - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Шнейдер cтр.№ 6

– Жизнь, может, и в его руках, но мне не нужна ничья жизнь, – не согласился Гильем. – Мне нужны мои деньги, и я их получу, так или иначе.

– Если вы согласитесь подождать…

– Я не могу и не хочу ждать. Если через две недели я не получу свое золото от тебя – его даст мой старый приятель. Он возит товар на рынки Порты ⁵. – Гильем склонил голову набок, разглядывая Еву, будто мясной отруб. – Ты старовата, но кое-что выручить можно. Зато за Джулию и Бланш заплатят не скупясь. Особенно за Бланш. Нежный еще не распустившийся бутон…

– Ей десять лет! Джулии тринадцать!

– У язычников своеобразные вкусы.

Ева застыла, не в силах вымолвить ни слова. Это даже не долговая тюрьма, это…

– Да и сильные парни вроде Филиппа всегда нужны в каменоломнях, – продолжал меж тем Гильем.

Но неужели подобное возможно не только в диких восточных землях, но и здесь, в родной стране? Или кредитор лишь хочет напугать покрепче, на случай, если Ева просто жадничает?

– Вы не…

– Не посмею? А кто меня остановит? Трактир на мысу, во все стороны на мили ни одной живой души.

Он резко потянулся через стол, схватив за руку. Задрав рукав, сжал предплечье Евы у самого локтя.

– А чтобы ты не думала, будто я шучу, оставлю памятку.

Его ладонь стала нестерпимо горячей, девушка, вскрикнув рванулась, но Гильем был сильнее. Когда он отнял руку, на тонком предплечье кольцом вздулись волдыри.

– У тебя две недели.

Неделю из предоставленных Еве двух она просидела у очага, глядя на пепел. Гости не появлялись и не было смысла разводить большой огонь, да и дров осталось немного. Младшие обходились для готовки жаровней или просто хлебом и сыром. Самой Еве кусок в горло не лез, и если бы Фил не кормил насильно, она бы о еде и не вспомнила

Девочки несколько раз пробовали спросить, что случилось, и, не получив ответа, отстали. Жались по углам, смотрели испуганно. Пусть беспокоятся лучше о сестре, чем заранее оплакивают собственную участь. Филу Ева рассказала, взяв слово, что не разболтает сестрам. Как выяснилось, брат все же кое о чем догадывался, но в подробности отец его не посвящал, ждал совершеннолетия, чтобы тот мог сам решить, вливаться ли в семейное дело или отделяться и жить самому, бедно, но спокойно.

Фил тоже скопил сумму, считавшуюся бы неплохой в других обстоятельствах, но и этого было мало, слишком мало. Все же брат пытался растормошить Еву – твердя, что все в руках Господа и тот не допустит беды, потому отчаиваться рано. Но почему-то это вовсе не утешало.

Жаловаться герцогу не имело смысла. Контрабандистов вешают. Никто не поверит, будто Ева не знала, чем на самом деле промышляет отец.

Она-то в самом деле считала, что торговым людям так удобней. Тем, кто приходит посуху – завершить дневной переход, заночевать, чтобы еще через один переход оказаться в Бернхеме, ближайшем городе. Снова заночевать там, чтобы, проснувшись, сразу заняться делами и не тратить драгоценные утренние часы в очереди у ворот. Бернхем был крупным портом, куда приходили корабли со всего света и откуда в глубь страны отправлялись вереницы пони, груженых разнообразными товарами.

Таким, как Гильем – приплыть под вечер, чтобы заночевать не в качающейся каюте, а на твердой земле, поесть нормальной еды, а не солонины. Да и не платить за лишнюю ночь стоянки в городском порту.

Им на самом деле так было удобней. Одним – бросать якорь в бухте, которая не просматривалась ни из деревни, ни из замка. Другим – заночевать в трактире, где заведомо не могло быть случайных людей, а значит, никто не станет считать, сколько тюков с вещами постояльцы занесли в трактир и сколько вынесли.

Гильем утверждал, что оставил отцу два бочонка виски, пять фунтов гвоздики и столько же корицы, три фунта мускатного ореха и фунт шафрана. Если бы он привез все это легально, выгрузив в Бернхеме, который принадлежит короне, налог за ввоз и право продажи составил бы полторы стоимости товара. Да, именно столько. Королю тоже хочется вкусно есть и сладко спать, да и двор содержать нужно.

Понятно, почему отец много лет был готов рисковать головой. Непонятно только, что делать теперь.

Фунт мускатного ореха – это корова. Гвоздика и корица дороже. Про шафран и говорить нечего. Даже если Ева решит продать трактир, даже если найдется покупатель, этого не хватит…

Стоп. Об этом она уже думала и не раз, так что мне вовсе незачем забивать себе голову. Нечего ходить по кругу.

Тот единственный выход, который пришел в голову Еве, я блистательно про… воронила. Дорогой куртизанки из меня не вышло – к счастью – так что самое время придумать что-то новенькое.

Например, сбежать. Да по большому счету только бежать и остается, учитывая разъяренного Альбина.

Только куда и как?

Попытаться попросить помощи и защиты у материнской родни? Уж у графа Лайгона найдется и место в доме, и люди, чтобы защитить этот дом.

Но мать вышла за трактирщика не просто так. Отроковицей ее отправили воспитываться в монастырь – дабы могла научиться там подобающему смирению и благочестию. Через несколько лет оказалось, что забирать ее домой родители не собираются. Упрямую и своенравную девицу, дескать, никто не возьмет замуж без хорошего приданого, тратиться на приданое дочери, когда старший сын удостоился чести быть принятым при дворе? Придворная жизнь дорога.

Что ж, мать показала всем, что упрямой и своенравной ее считали не зря, и сбежала из монастыря перед самым постригом.

Я невольно хихикнула – моя мама, Ирина, тоже уехала из деревни вопреки родительской воле. Те твердили – какой медицинский, какой институт, возмечтала курица о соколином полете! Только когда она все же поступила, помогали чем могли. А граф и графиня объявили дочь мертвой. Опозорила семью, дескать. Пока в одиночку скиталась по дорогам наверняка кто только не потрепал. Репутация погибла, замуж теперь не спихнуть, и приданое не поможет, еще и на старших тень падет. Нет дочери – нет проблемы. Можно ли искать помощи у тех, кто рассуждает подобным образом?

Но все же при мысли о родственниках в груди затеплилась надежда. Люди меняются. Вдруг граф и графиня успели пожалеть о том, что когда-то в сердцах натворили? Опять же Ева – не плод греха, а родилась в законном браке. Правда вместе с этим браком мать лишилась права на титул и всех привилегий дворянства, и…

Надежда угасла так же стремительно, как появилась. Нет, останься мать жива, ни в одном знатном доме ее не пустили бы дальше прихожей. И меня тоже не пустят. О младших и говорить нечего – если над внучкой дед с бабкой и сжалятся, пристроив хоть на кухню, то едва ли озаботятся судьбой остальных. Даже Джулия – единокровная сестра Евы, а не единоутробная, Фил и Бланш вовсе сводные, дети мачехи от первого брака.