Последнее пророчество Эллады - читать онлайн книгу. Автор: Мария Самтенко cтр.№ 25

Аид и лежащий рядом с ним чёрный пес наблюдали за этой картиной с живейшим интересом — не столько из-за позы, столько из-за того, что вокруг стойкого асфоделя произрастали одни кактусы, и они с нетерпением дожидались, когда драгоценная гостья наткнется на их иголки. Но кактусы, похоже, не желали связываться с Деметрой.

Тем более, что она нюхала их аккурат перед асфоделем.

— Во всём этом чересчур мало весны, — сообщила наконец Деметра. — Почему ты сразу мне не сказал?

Аид неопределённо пожал плечами, рассудив, что напоминать богине плодородия содержание их прошлой дискуссии значит нарываться на новую истерику.

— Не совсем понимаю, о чем ты, — покачал головой он, одной рукой поглаживая пса.

— Раньше, когда Кора выращивала цветы, они дышали молодой силой весны и рвались жить. А эти несчастные растения тоже полны жизни, но они уже умирают.

— Но ведь растения и должны умирать, — не понял Аид.

— Так может думать только Владыка Подземного мира, — поджала губы Деметра. — Как будто все на свете рождается только чтобы начать умирать и в результате попасть к тебе. Эти несчастные кактусы, они как будто уже родились старыми. Все равно что у смертных рождаются дети, которые не развиваются и не растут, а сразу начинают дряхлеть и умирать.

— Не думаю, что в сложившихся обстоятельствах это так уж и плохо для Подземного мира, — медленно произнёс Аид, — но Персефона точно не в порядке. Как, собственно, я и говорил. У тебя нет идей, как ей можно помочь?

Деметра нахмурилась. Пес тихо гавкнул в её сторону, и Владыка успокаивающе потрепал его по холке.

— Меня совсем не радует, что ты вдруг начал о ней заботиться, — выдала она после некоторых раздумий. — Сколько я тебя знаю, ты вечно якшаешься с какими-то чудовищами, — без тени улыбки заявила добрая сестричка. — Чем омерзительнее монстр, тем больше у него шансов тебе понравиться. Вот что ты делал когда был Владыкой? Собирал с поверхности всякую шваль и тащил себе в царство. Дочь Ехидны — милости просим. Горгона — добро пожаловать. Ламия? Рады вас видеть. ещё какой-нибудь ужас…

Пес лизнул Аида в лицо, отвлекая от стройных гипотез Деметры.

— Я знаю, — тихо сказал Владыка. — Но что тут поделать. Такая у нашей царицы мать.

Пес тихо заскулил.

— Я понимаю, — шепнул ему Аид. — Но ты и сам видел, что с ней случилось. Ей нужно было наверх. Она бы здесь не проснулась.

—…. потому, что ты сам — чудовище, и с кем-то нормальным тебе некомфортно….

Тихий, жалобный визг.

— Она пролежала так больше суток, и никаких изменений. Если бы я не вытащил её на поверхность, она, чего доброго, осталась бы так лежать — и все, готовь хрустальный гроб. Ну, ладно, не нужно. Ей уже лучше. Она проснулась и рвется в бой. ещё пару дней на поверхности, и можно будет вернуться.

Я там ей кое-что поручил, она как раз успеет немного отдохнуть и восстановиться до своего возвращения.

Пес лизнул ему руку и медленно растворился в дымке, поднимающейся от Коцита. Аид перевёл взгляд на Деметру, пытаясь восстановить в памяти ту часть её лекции, которую он прослушал.

—… с другими чудовищами у тебя полнейшее взаимопонимание. И если тебе понравилась моя Кора, это значит, что бедная девочка изменилась до неузнаваемости и сама стала монстром…

Владыка решил проявить заинтересованность к её бредовым теориям:

— В твою стройную теорию не совсем вписывается Левка, — глубокомысленно заметил он.

— Ах да. ещё ты настолько неразборчив в связях, что не можешь ограничиться даже своими чудовищами. Они-то хоть олимпийцев не жалуют. А тебе совершенно наплевать, кто там тебе набивается в друзья — бог, смертный, титан, чудовище или Гермес, — резюмировала богиня.

Аид тихо хмыкнул. Нельзя сказать, что эта оригинальная идея стала для него открытием — сколько он помнил, Деметра постоянно наставляла кого-то насчёт неподобающих связей — однако взаимосвязь с Левкой он по-прежнему не усматривал.

— Да не любил ты ее, придурок, — презрительно сказала богиня. — Она в тебя влюбилась, знать бы ещё с чего, а ты и рад вообразить, что тоже влюбился. Твоё сердце не способно производить любовь, так же как и чресла неспособны производить детей.

О детях Деметра, будучи богиней плодородия, судила профессионально, но любовь однозначно не была в её компетенции. Впрочем, Аид решил не вдаваться в детали и перейти к более актуальным проблемам.

— Может, закончим обсуждать мои чресла и вернемся к Персефоне, — предложил он, и Деметру явственно передёрнуло от его многообещающей улыбки. — Я понимаю, что материнские нотации способны залечить любые душевные раны, но лучше ты…

***

— Я сделаю все, что ты просишь, — всхлипнула богиня, вытирая слезы пухлой рукой. — Бедная, бедная девочка!..

Аид взглянул на неё с подозрением. Он совершенно не понимал, с чего вдруг Деметре начать завывать, и что за «бедную девочку» она начала оплакивать. Владыка не усматривал в своем плане никаких явных или скрытых опасностей, грозящих как Персефоне, так и самой Деметре.

Может, «бедная девочка» — это Арес?..

— Ты можешь ненадолго прекратить истерику и объяснить, что не так? — потребовал он, проклиная свою фантазию.

Деметра шмыгнула носом:

— Я же сказала, что сделаю, как ты просишь! Просто… раз ты идешь на такое из-за моей дочери, значит, ты точно вообразил, что влюблен. Боюсь представить, в какое чудовище она превратилась!

Владыка вздохнул с облегчением:

— Если тебе станет спокойнее, мы можем считать, что я просто решил вернуть себе власть, — предложил он. — Власть! — повторил он по-скифски, пробуя слово на вкус

Деметра решительно вытерла нос:

— Да ты идиот.

Аид пожал плечами:

— Аэды поют, что любовь превращает воинов в безумцев, так почему бы ей не превратить меня в идиота? А что? Ты же сама сказала, что я влюблен.

Деметра наградила его очередным презрительным взглядом. У неё явно имелось своё невероятно ценное мнение насчёт «любви» нелюбимого брата к обожаемой дочери.

Впрочем, Аид не нуждался в её советах. Её облеченное в тысячу слов «ты не можешь любить» не могло перевесить один-единственный аргумент. Который, он, впрочем, не спешил называть, чтобы не обострять временно затихший конфликт.

Если он не любил Персефону, то почему так долго терпел её мать?!

Минта

Минта всю жизнь мечтала о настоящей любви.

О такой, чтобы сладко замирало сердце в груди, немели руки и ноги и хотелось танцевать. Чтобы быть готовой на всё, а ещё — жертвовать жизнью ради любимого, и любимый чтобы жертвовал тоже.