Северная сторона сердца - читать онлайн книгу. Автор: Долорес Редондо cтр.№ 84

Она подняла взгляд на Дюпри, и тот взглядом попросил ее продолжать, чтобы, видя его перед собой, она не испугалась собственной откровенности.

— Долгие годы я думала, что это его любовь вытащила меня из могилы, но им двигало то же, что и прежде: стыд. Стыд заставлял его не обращать на меня внимания, и стыд заставил его меня вытащить, да и то лишь потому, что мир смотрел на него. Просто потому, что, если б он этого не сделал, было бы хуже. Я такая же, как этот город, и, спасая меня, он на самом деле спасал от позора себя.

* * *

Дюпри смотрел на Амайю. Он не заметил, как та уснула. В какой-то момент она говорила, а через секунду он увидел, как Амайя привалилась к стене и мгновенно погрузилась в сон. Это было так быстро, что заставило его усомниться в том, бодрствовала ли она во время разговора или сознание ее было погружено в сумерки, как у лунатика, из-за стресса и истощения. Свет фонарика отбрасывал на ее лицо зловещие тени, которые отражали темноту, населявшую ее сны. Иголка в стоге сена, существо, способное рассуждать предельно логично и столь же чувствительное к невидимому, как Маленький принц из сказки. Саласар анализировала мир с двух сторон, которые вели в ее душе вечную борьбу. Дюпри поднес руку к шраму у себя на груди под футболкой и пересчитал шероховатые края раны. Их было пять. Он сказал правду: он не помнил ту ночь, когда погибли его родители, ночь Самеди. Ночь, которая ввергла их город в хаос. Он смотрел на спящую молодую женщину, боясь и одновременно желая рассказать ей всю правду. Что барон Самеди вернулся, чтобы возродить над городом свое царство анархии и смерти.

Элисондо

Игнасио Альдекоа не любил Элисондо. Джоксепи, его жена, утверждала, что, проводя дни напролет в горах, он стал таким же диким, как его собаки и овцы. Своим приятельницам она рассказывала, что для Игнасио прогуляться по Элисондо все равно что сделать круг на колесе обозрения: по возвращении домой у него так кружилась голова и дрожали руки, словно он только что слез с одного из них. Игнасио было все равно; он знал, что жена любит его таким, каков он есть, уважает его одиночество и молчание и счастлива растить детей рядом с ним в стоящем на отшибе доме, куда, как шутили ее сестры, ни одна женщина не переедет по доброй воле.

Взамен Игнасио помнил, что как минимум раз в неделю обязан возить жену в Элисондо. Выпить кофе, перекусить в кондитерской, нанести несколько визитов, поглазеть на витрины… Постоять на улице Сантьяго напротив церкви. Сейчас его жена болтала с Энграси, подругой детства, пока Игнасио время от времени кивал, не обращая внимания на разговор и наблюдая за племянницей Энграси. Это была худенькая высокая девочка лет десяти-двенадцати. Она перепрыгивала по квадратикам тротуарной плитки, мокрой от вечернего дождя, будто играя в невидимые классики; время от времени поднимала голову, смотрела на тетю и продолжала свою тихую, одинокую игру. Игнасио нравилась Амайя. Обычно они с Джоксепи не любили чужих детей, только своих. Чужие казались Игнасио буйными, дикими и избалованными. Но эта девочка была другой. Однажды он сказал об этом Джоксепи, и та ответила: «Бедняжка сильно страдала. У ее матери плохо с головой, и, хотя у нее три дочери, она по неизвестной причине не любит с самого рождения только эту девочку».

Игнасио знал, что она имеет в виду. Он вырос на ферме. В природе среди животных случалось, что мать без видимой причины отвергала своего детеныша, оставляя его умирать от голода, холода и отсутствия заботы. Иногда животные вели себя жестоко, подчеркнуто опекая одних детенышей и забивая других. Он знал, что выˊходить отвергнутого детеныша — работа не из легких; иногда это удавалось, но в большинстве случаев все заканчивалось смертью малыша, который, чувствуя себя ненужным, будто бы приходил к выводу, что его судьба — умереть.

Амайя нравилась Игнасио, потому что она чем-то напоминала его самого. Тихая и незаметная, робко здоровалась и отходила на несколько шагов, чтобы поиграть неподалеку от тети. Амайя тоже не любила Элисондо. Она казалась косулей среди машин — боязливой, чуткой. Иногда у него появлялось ощущение, что он слышит испуганное биение ее маленького сердца.

Девочка играла в свои невидимые классики. Облачка пара вырывались у нее изо рта, сопровождая молчаливый подсчет прыжков. На мокром асфальте отражались желтые огни машин, медленно проезжавших мимо. Игнасио поднял глаза к небу. Уже стемнело, а он и не заметил из-за включенных фар. Посмотрел на часы, ощущая смятение, которое в его душе вызывали вечерние огни Элисондо. Снова посмотрел на девочку, подсвеченную оранжеватым светом стоявших возле церкви фонарей, и почувствовал первый укол тревоги. Поначалу он не понимал, в чем дело. Бесчисленные дни, проведенные в горах со стадом овец, которые означали для хищников то же, что для халявщиков бесплатные бутерброды, развили в нем инстинкт заботы и защиты, которому он всегда доверял. Ничего не сказав жене и Энграси, Игнасио отступил на шаг и повернулся, чтобы не выпускать Амайю из поля зрения. В течение следующих пяти минут ничего примечательного не происходило. Вокруг все казалось обычным для этого часа; все меньше и меньше людей на улице, шум машин, возвращавшихся домой по дороге, и ощущение, что вместе с угасанием дневного света падает температура. Девочка все так же прыгала по клеткам невидимых классиков.

Энграси и Джоксепи по-прежнему оживленно болтали. В какой-то момент Игнасио отозвался на просьбу жены что-то подтвердить: «Верно, Игнасио?» Он механически кивнул в ответ, не отрывая глаз от Амайи. У тротуара остановилась машина. Ее поверхность покрывали капли воды, казавшиеся издалека множеством мелких волдырей. Оранжевый свет уличных фонарей ронял на них янтарные блики. Игнасио с первого взгляда узнал машину с французскими номерами, которая несколько минут назад медленно проехала мимо них по улице. Позже в ту ночь, вертясь в постели и не в силах уснуть, он был почти уверен, что видел эту машину не второй, а третий раз, и что за несколько минут до этого с удивлением отметил медленную скорость, с которой двигался автомобиль с затемненными стеклами.

Амайя остановила игру. Косулий инстинкт заставил ее сделать шаг назад, засунув руки в карманы пальто. «Молодец девочка», — подумал Игнасио, сосредоточив все свое внимание на машине. На протяжении истории близость его деревни к границе сопровождало множество разных особенностей, хороших и плохих. Обычно отношения с соседями по ту сторону были превосходными. Те, кто, подобно жителям Элисондо, родился в нескольких метрах от пограничных столбов, знает, насколько абстрактны понятия границы. На протяжении веков мужчины и женщины с обеих сторон сосуществовали рядом друг с другом, дружили, говорили на одном языке, влюблялись, занимались контрабандой, снабжали черный рынок овцами и лошадьми, не выплачивая тарифные сборы, обязательные на официальных пограничных пунктах. Но одно дело французы, а другое — французские туристы. Из-за разницы между франками и песетами им выгодно было заправляться бензином, покупать табак, алкоголь, еду или просто тусоваться по эту сторону границы, поэтому жители Элисондо все чаще встречали у себя туристов, иной раз настолько набравшихся, что не могли найти дорогу домой.