Мекленбургский дьявол - читать онлайн книгу. Автор: Антон Перунов cтр.№ 78

– Слушаюсь, ваше величество, – отозвался померанец и начал водить указкой по расстеленной на столе карте. – Полагаю, было бы полезным разместить пехоту с артиллерией за укреплениями Ор-Капу, а конницу хана держать в резерве.

– Разумно, – поощрительно кивнул я.

– Войско почтенного тайши, – продолжил обрадованный фон Гершов, – выйдет в Ногайскую степь и станет к востоку от нашей позиции, преградив крымскому войску путь к Сивашу. Если Девлет-Гирей рискнет напасть на него, его поддержит отряд воеводы Бобрищева с батареей единорогов.

– Я и сам справлюсь, – хитро прищурив и без того узкие глазки, заявил Дайчин.

– Что же касается остальной части ертаула…

– Генерал Михальский со своими людьми будет состоять при моей особе, – велел я.

Помалкивавший до сих пор Шахин-Герай бросил на меня подозрительный взгляд, который я проигнорировал, но возмущаться не посмел. И так было ясно, что никто его без присмотра не оставит.

– Великий царь, – немного поразмыслив, начал хан, приложив в знак уважения руку к сердцу, – я послал в стан Девлет-Гирея своих людей. Уверен, что беи не станут сражаться с законным ханом.

– А если султан Осман послал вместе с ними свои войска? – настороженно спросил фон Гершов.

– Нет, – решительно отозвался Шахин. – Тимариотам нужен отдых, янычары тоже хотят вернуться в свои казармы. Разве что буджацкий Кантемир-мурза может присоединиться к войску калги, да и то вряд ли.

– Почему ты так думаешь?

– Он очень хитрый, зря рисковать не станет.

– Хорошо, если так, – кивнул я.

Битвы так и не случилось. Нет, без драки не обошлось, но после первой крепкой стычки татары задумались и предпочли пойти под власть нового хана. Девлет сумел сбежать, а Шахин послал за ним погоню. На том закончилась наша Крымская кампания 1621 года. Часть войск ушла на север, к новой засечной черте, остальные встанут гарнизонами в Керчи, Тамани и Азове. Флот пока большей частью переместился к строящемуся Таганрогу, куда уже давно прибыли и греки-корабелы, взятые Паниным в Синопе. Туда же подтянулись и мастера из Воронежа. Вот пусть вместе с Яном и думают, как лучше мавны и галеас переделать на новый лад.

А мне пора было возвращаться. Там, далеко на севере, ждало своего государя мое царство, Москва и дети, а также… любимая женщина, письмо которой я бережно носил на груди. Кроме того, пришла весть, что в Азове меня дожидаются несколько пышных посольств.

Отдельно от нескольких племен горцев кавказских с выражением почтения и просьбой о принятии в подданство. Оно, конечно, ничего не значит толком. Так, номинальный вассалитет, однако и то хлеб. С чего-то надо начинать. Приехал и еще один поэт – кахетинский царь Теймураз, который два года назад уже присылал в Москву посольство и слезно просил защитить от персов. Тогда я отправил письмо Аббасу, и тот прислушался. Поубавил немного ярость своих кызылбашей…

Теперь же он, судя по всему, собрался лично просить меня о покровительстве и военной помощи. Вопрос «а на хрена мне это надо?» в голове потомка царицы Тамары так и не возник. Но, посудите сами, Иран мой единственный надежный союзник против Османской империи и к тому же один самых важных торговых партнеров. И ссориться с ним у меня нет никакого резона.

С другой стороны, грузины наши единоверцы. Патриарх мне тогда едва плешь не проел и даже ныне покойную царицу Катарину на свою сторону привлек, дескать, надо помочь бедолагам. Вон, мол, как за Христа страдают. И не объяснишь ведь, что ничего, кроме геморроя, нам эти «православные братья» не принесут. Ладно, в первый раз, что ли.

Стоило мне сойти на причал в Азове, как раздались приветственные крики встречавших меня местных жителей и перекрывавшие их выстрелы из пушек. По идее, должен быть еще и благовест, однако колоколов в казачью столицу пока что не завезли.

Послы, как и следовало ожидать, не утерпели и примчались встречать меня лично, но в самый последний момент всех их растолкал и вылез вперед царь Кахетии. Теймуразу Давидовичу Багратиони было в ту пору тридцать два года. Глазастый носатый бородач с одухотворенным лицом в восточном тюрбане и расшитой серебром чохе, окруженный такими же колоритными спутниками.

– Приветствую тебя, великий воитель! – приветливо улыбаясь, сказал он по-грузински. – Пусть и дальше твое оружие будет победоносно, а народ счастлив.

Стоящий рядом священник тут же начал переводить, но я, не дослушав, раскрыл свои объятия и шагнул навстречу царственному коллеге.

– Здравствуй, мой дорогой!

Такой радушной встречи он явно не ожидал, а потому сразу же приободрился и с победным видом посмотрел на своих спутников. Однако чем дальше длилась наша встреча, тем кислее становилась физиономия Теймураза. Я представил его своим ближникам и царевичу с Петькой, хвалил грузинское вино, клялся, делая честные глаза, что нигде в мире нет лучших песенников, но стоило ему заговорить о чем-то важном, я тут же переводил речь на поэзию или охоту, или еще какие-нибудь пустяки.

Грузинский царь и впрямь был недурным пиитом, но стихи и поэмы его посвящались по большей части любви и вину. Тема, конечно, достойная, но малоперспективная. Так уж сложилось, что высокородных лириков у меня и без грузинского царя хватает, а вот с физиками напряженка.

Взять хоть Джанибека. Тоже человек не чужд поэзии и философии, даром что восточный тиран. Хотел было уже устроить между ним и Теймуразом поэтический турнир, но потом решил, что это будет перебор. Один пленник, другой проситель. Стоит ли бить лежачего?

– Не поможешь ты мне, – горестно вздохнул Теймураз, когда понял, чего стоит мое «гостеприимство».

– А что ты понимаешь под помощью? – сбросил я с себя маску. – Что мои войска, которые я столько лет с превеликими трудами собирал, обучал и вооружал, бросят все и пойдут освобождать Грузию, чтобы тебя сделать единственным царем во всех ваших четырех царствах, а твои тавады ^[42], или как их там называют, красиво жили и между собой собачились?

– За всю Грузию я не скажу, но Кахетия и Картли готовы признать твое покровительство. Мы все станем под твои знамена и пойдем в бой…

– Если бы вы хотели идти в бой, – перебил я Теймураза, – могли бы сделать это под знаменами Великого Моурави ^[43], но почему-то предпочли его изгнать.

Когда я упомянул об опальном Георгии Саакадзе, царь и переводивший нам монах разом вздрогнули и затравленно переглянулись.