Красное и черное - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Стендаль cтр.№ 160

— Широкую огласку! — повторил Жюльен. — Вот как? Значит, и вы тоже, отец мой, пытаетесь разыграть комедию наподобие миссионера!

— Ваш возраст, — строго перебил его янсенист, — привлекательная внешность, коей наделило вас провидение, причины, побудившие вас к преступлению и поныне остающиеся загадкой, героические попытки мадемуазель де Ла-Моль, предпринятые в вашу пользу, — словом, всё, вплоть до удивительной дружбы, которую выказывает вам сама ваша жертва, — всё это сделало вас героем в глазах молодых женщин Безансона. Они для вас забыли решительно всё, даже политику...

Ваше обращение найдёт отклик в их сердцах и оставит в них глубокий след. Вы можете принести великую пользу делу религии, так неужели же я стану колебаться из-за какого-то ничтожного соображения, что и иезуиты в подобном случае поступили бы совершенно так же? Вот так-то и получается, что даже и в этом случае, ускользнувшем от их ненасытной алчности, они всё же оказываются для нас помехой! Да не будет же этого! Слёзы, вызванные вашим обращением, уничтожат пагубное действие десяти изданий сочинений Вольтера.

— А мне что же останется тогда, — холодно возразил Жюльен, — если я сам буду презирать себя? Я был честолюбив и вовсе не собираюсь каяться в этом; я тогда поступал так, как этого требует наше время. А теперь я живу изо дня в день. Но я заранее знаю, что почувствовал бы себя несчастнейшим существом, если бы решился на какую-нибудь подлость...

Второе происшествие, которое ещё больше расстроило Жюльена, было связано с г-жой де Реналь. Уж не знаю, кто именно, верно, какая-то коварная приятельница, сумела убедить эту наивную и робкую душу, что её долг — поехать в Сен-Клу и броситься к ногам короля Карла X.

Она уже один раз принесла себя в жертву, решившись на разлуку с Жюльеном, и после того, чего ей это стоило, неприятность выставить себя напоказ всему свету, то, что раньше было для неё хуже всякой смерти, теперь казалось ей сущим пустяком.

— Я пойду к королю и открыто заявлю, что ты мой любовник: жизнь человека, да ещё такого человека, как Жюльен, должна стоять выше всяких соображений осторожности. Я скажу, что ты только из ревности покушался на мою жизнь. Мало ли было случаев, когда жизнь несчастных юношей при подобных обстоятельствах была спасена человечным заступничеством присяжных или короля?

— Я больше с тобой никогда не увижусь! Я скажу, чтобы тебя не пускали в тюрьму! — вскричал Жюльен. — И, конечно, на другой же день покончу с собой от отчаяния, если ты только не поклянёшься мне, что никогда не сделаешь такого шага, который превратит нас с тобой в посмешище для всего света. Отправиться в Париж! Ты это не сама придумала. Скажи мне, кто это, какая интриганка тебя надоумила?..

Будем наслаждаться счастьем, пока у нас ещё осталось немного дней этой краткой жизни. Спрячем нашу жизнь ото всех. Моё преступление слишком очевидно. Каких только нет связей у мадемуазель де Ла-Моль! Поверь мне, она делает всё, что только в силах человеческих. Здесь, в провинции, против меня все богачи, все солидные люди. Твоя выходка ещё более обозлит этих богатых, а главное, благонамеренных людишек, которым живётся так легко... Не надо давать пищи для смеха всем этим Малонам, Вально и тысяче других людей, получше их.

Жюльен был почти уже не в состоянии переносить тяжкий воздух каземата. На его счастье, в тот день, когда ему объявили, что он должен умереть, яркое солнце заливало всё кругом своим благодатным светом, и Жюльен чувствовал себя бодрым и мужественным. Выйти на свежий воздух было для него таким сладостным ощущением, какое испытывает мореплаватель, когда он после долгого плавания наконец ступает на сушу. «Ничего, всё идёт хорошо, — сказал он себе, — я не дрожу».

Никогда ещё голова эта не была настроена столь возвышенно, как в тот миг, когда ей предстояло пасть. Сладостные мгновения, пережитые некогда в вержийских лесах, теснясь, возникали в его воображении с неодолимой силой.

Всё совершилось очень просто, благопристойно и с его стороны без малейшей напыщенности.

За два дня он сказал Фуке:

— Какое у меня будет душевное состояние, за это я не могу поручиться; этот каземат до того отвратителен, здесь такая сырость, что меня временами бьёт лихорадка и я впадаю в какое-то беспамятство; но страха у меня нет. Этого они не дождутся — я не побледнею.

Он заранее уговорился, чтобы в этот последний день Фуке с утра увёз Матильду и г-жу де Реналь.

— Посади их в одну карету, — сказал он ему, — и вели кучеру гнать лошадей во весь опор. Они упадут друг другу в объятия или отшатнутся друг от друга в смертельной ненависти. И в том и в другом случае бедняжки хоть немного отвлекутся от своего ужасного горя.

Жюльен заставил г-жу де Реналь поклясться, что она будет жить и возьмёт на своё попечение сына Матильды.

— Кто знает? Быть может, мы и после смерти что-нибудь чувствуем? — сказал он однажды Фуке. — Мне бы хотелось покоиться — вот уж поистине верное слово «покоиться»! — в той маленькой пещере на большой горе, что возвышается над Верьером. Сколько раз, бывало, — помнишь, я тебе когда-то рассказывал? — я забирался на ночь в эту пещеру; внизу передо мной расстилались богатейшие края Франции, я глядел на них сверху, и сердце моё пылало честолюбием. Тогда ведь это была моя страсть. Словом, эта пещера и поныне дорога мне, и потом — с этим уж, конечно, нельзя не согласиться — она действительно расположена так, что невольно влечёт к себе душу философа... Так вот, наши добрые члены безансонской конгрегации рады нажиться решительно на всём, и если ты сумеешь за это взяться, они продадут тебе мои бренные останки...

Фуке преуспел в этой мрачной сделке. Ночью он сидел у себя в комнате, возле тела своего друга, и вдруг, к своему величайшему изумлению, увидел входящую Матильду. Всего несколько часов тому назад он оставил её в десяти лье от Безансона. Глаза её блуждали, и во взгляде было что-то безумное.

— Я хочу его видеть, — сказала она.

У Фуке не хватило духу ни ответить ей, ни двинуться с места. Он показал пальцем на большой синий плащ на полу: в нём было завёрнуто всё, что осталось от Жюльена.

Она упала на колени. Конечно, воспоминание о Бонифасе де Ла-Моле и Маргарите Наваррской придавало ей какое-то сверхчеловеческое мужество. Дрожащими руками она развернула плащ. Фуке отвёл глаза.

Он слышал, как Матильда стремительно двигалась по комнате. Она зажгла одну за другой несколько свечей. Когда Фуке, собравшись с силами, обернулся, он увидал, что она положила на маленький мраморный столик прямо перед собой голову Жюльена и целовала её в лоб...

Матильда проводила своего возлюбленного до могилы, которую он сам себе выбрал. Большая процессия священников сопровождала гроб, и, втайне ото всех, одна, в наглухо занавешенной карете, она везла, положив себе на колени, голову человека, которого она так любила.

Поздно ночью процессия добралась до вершины одного из самых высоких отрогов Юры, и здесь, в маленькой пещере, ярко озарённой бесчисленным множеством свечей, двадцать священников отслужили заупокойную мессу. Жители маленьких горных деревушек, через которые проходило шествие, вливались в него, привлечённые невиданным зрелищем этого необыкновенного погребения.