Арчибальд - читать онлайн книгу. Автор: Герр Фарамант cтр.№ 9

Хлопнув в ладоши, он расправил плечи и сделал глубокий вдох: ребёнок знал, что хочет видеть здесь и сейчас. Осознавая, что он может менять всё вокруг, и мир, в который он попал, ему подвластен, мальчик хотел веселья. Того, какое не было доступно ему дома. Того, о чём он всегда мечтал.

Улыбнувшись, он взмахнул рукой, и вдоль площади прокатился оглушительный рёв. Рокот камней и пыль столбом, серый дым, скрежет и рёв — один за другим из земли поднимались тела. Хилые и в лохмотьях, блеклые и полуголые, мертвецы покидали свои гробницы, внимая зову их владыки.

Облачённый в длинный плащ офицера СС, подставив лицо северным ветрам, Арчибальд сделал новый взмах — и усопшие отвечали ему. Утробным воем, задрав головы вверх, они тянулись к своему хозяину. Укрытые чёрными пятнами, с лицами, частично лишёнными кожи, они тянули к нему свои руки, и глаза их сияли пурпурными огнями.

Снова треск — и из окна вытянулась ледяная тропа, а за ней — небольшая сцена, как раз над сердцем кладбища.

Мотнув головой, Арчи встал на дорогу крепкого льда. Он шёл над землёй усопших, и покойники взывали к нему.

Завороженная, Немели забыла, что происходящее вокруг суть не более, чем мираж. Испугавшись, она дёрнулась в сторону своего друга, окликнула его, но ветер заглушил её слова. Мальчик не слышал её, в его сознании струились звуки скрипки.

С Сабиной он гулял по вечернему парку и читал стихи, а та оставила его из-за слабости. Здесь же он может всё, и Немели его видит. Он знал, что она смотрит, волнуется, беспокоится, зовёт его — и пусть. Что может быть лучшим доказательством силы, как не эта армия мёртвых, что поднялась от его руки? Что может быть более ярким представлением его чувств, чем эта дикая, безумная симфония скрипок и альтов, что сейчас звучит в его и её сознании?

Встав в центр сцены, Арчибальд обернулся, глядя, как Немели застыла у окна, прижав руки к груди. Ветер трепал подолы её платья, а длинные пряди застилали лицо. Вытянув руку, мальчик приглашал свою подругу к себе, искал глазами её растерянный взгляд: она сомневалась. То порывалась сделать шаг, то отстранялась. Обхватив свои плечи, она сжалась, закусив губу. С мгновенье колеблясь, она кивнула и пошла за ним. Сжав кулаки и твёрдо ступая, не боясь упасть, она шла к своему другу, и симфония, разбавленная хором мёртвых, подгоняла её.

Ещё миг — и ладони детей сплелись, а сцена стала больше. Обняв подругу за талию, взяв её руку в свою, Арчибальд вёл вальс, и Немели следовала за ним, а мертвецы — те им вторили, так же разбившись на пары, пускаясь в пляс, охваченные трелью загробного мира, чьи ноты походили на тяжёлые удары капель проливного дождя.

Луна налилась багрянцем, и небеса вспыхнули алым, а дети кружились, озарённые россыпью звёзд. Немели жмурилась, старалась отвести взгляд, опустив голову на плечо друга. Арчибальд глядел поверх неё, любуясь балом, что развернулся под ними.

И над обителью мастерицы пустых домов воцарилась ночь, и лились загробные ноты скрипки, и мёртвые плясали, вторя хозяину, даря свои чары тому, кто их создал, кто верил, и кто искал их. Кто выбрал волшебство смерти, отринув дары живых.

В Карпе было всё, кроме смены суток, но это никого не смущало: если ты можешь изменить своё окружение чуть ни по щелчку пальцев, то и часы тебе не нужны — сам волен решать, когда наступит день или ночь. Для себя Арчи делил их между временем, которое он проводил с Немели, и всем остальным. Часы в особняке мастерицы пустых домов — Синий Дом, как они назвали его вдвоём — это раннее утро и поздний вечер, а всё прочее — то, что за границей её меки.

За окном сияла луна, а полумрак спальни был разбавлен тусклым светом ночника.

Под потолком витал сизый табачный дым, и на подоконнике тихо скрипело радио, играя джаз тридцатых годов.

Арчи сидел в кресле и пил какао, держал в руке раскрытый блокнот, отмечая в нём новые места.

Первые дни в Карпе он ни на шаг не отходил от Немели, появлялся там, где она покажет, и в итоге едва ли ни потерялся. Сам по себе город мёртвых детей устроен так, что ты должен твёрдо знать место, куда хочешь пойти. Нет — держи в голове образ места, которое тебе нравится, и окажешься там, куда приведут тебя мысли. Именно из таких картин Арчи и составлял карту города. Он уже знал, где здесь есть закусочная с бургерами с мясом кроббсов — что-то вроде утки, только с семью лапами и без крыльев, а на вкус — как свинина, но с особым, приторным, кисло-сладким соусом. Сам бы он такого ни в жизнь не придумал, а тут — целый ресторан нашёл. «Кола», в свою очередь, полюбилась другим детям, и теперь это особое чёрное лакомство можно было отведать как в Клоаке, так и в других местах, которыми заведовали новые знакомые ребёнка.

Саму Клоаку Мастеров, к слову, где всегда играл приятный слуху джаз и собирались так-то интересные ребята, Арчи отметил отдельно. Не обошлась карта и без главных ворот Карпы, и их с Немели Синего Дома, равно как и очертаний Тайного города, где он и располагался. И лебединый парк у озера, и площадь Красной Пирамиды (местное старое название — абсолютно-непроизносимая «Площадь красной Загкурэды», и Фонтанная Площадь, где каждый ребёнок волен вызвать другого на поединок поэзии, и ещё множество разных мест, и везде — новые знакомые, новые друзья. Новые связи.

Слава о ребёнке, способном поднять мертвецов, быстро разлетелась по Карпе. Пускай даже в форме иллюзий, его усопшие пугали и забавляли других детей. Скрипач Трисмегист, который так же был мастером клавиш, глубоко впечатлился этим умением и первым подошёл к ребёнку с предложением устроить нечто совместное и для всех. Посудачив немного, дети сговорились дать масштабное представление.

Прямо сейчас Немели с Таолокой ушли выбирать площадь получше, чтоб устроить настоящий спектакль теней и покойников в антураже концлагерей, и мальчик впервые за долгое время оказался всецело предоставленным самому себе. Думал о том, как будет лучше обставить сцену, какие цвета использовать для неё. Уже договорился с музыкальной темой, которую будет играть скрипач.

Отложив свой блокнот на тумбочку у кресла, ребёнок потянулся, зевнул, сделал ещё глоток тёплого какао.

В углу, недалеко от постели, лежал его рюкзак: тот не прикасался к нему с того самого дня, как прибыл в дом своей подруги. Вообще дети редко приносили в Карпу какие-либо вещи, а те, что были с ними, вскоре исчезали, как ненужная память о мире, который им не мил. А этот рюкзак до сих пор тут. И школьник всё правильно помнил: среди прочих вещей он нашёл фотоальбом, некогда украденный из музея истории. В фотографиях лагерей смерти мальчик надеялся найти вдохновение.

Раскрыв рюкзак, помимо альбома, мальчик нашёл жёлтую тетрадь без подписей. На страницах — много разных рисунков цветными ручками. Пять лун, наброски каких-то больших и чёрных собак вроде тех статуй, которые стояли на вратах, скелеты котов и мышей — рассматривая их, ребёнок всё никак не мог понять, чьё это. Сам он никогда не занимался рисованием, и уж тем более ему и в голову не могли прийти картинки, подобные тем, которые были тут. Увиденное же дальше, в середине тетради, вовсе смутило его. Это были стихи.