Раздражающие успехи еретиков - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Марк Вебер cтр.№ 149

Наследный княжич был угрюм и подавлен, особенно после капитуляции армии Корина Гарвея. Что ж, в этом не было ничего удивительного. Даже избалованный, эгоцентричный, раздражительный княжич, которому только что исполнилось шестнадцать, не мог быть полностью слеп к опасности, в которой он находился. Иногда это может быть даже хорошо, если это заставит избалованного, эгоцентричного княжича, о котором идет речь, действительно начать выполнять свои обязанности. К сожалению, то, что юный Гектор, казалось, испытывал, было главным образом обидой и угрюмым недовольством, если кто-нибудь просил его проявить себя каким-либо образом.

Ты несправедлив к нему, — сказал себе разочарованный отец, снова поворачиваясь в седле, чтобы еще раз посмотреть вперед, на широкую аллею, ведущую к военно-морской верфи. Айрис сказала бы тебе это… и, возможно, она даже права. Когда меч не закален должным образом, следует ли винить в этом меч… или кузнеца?

Он не знал, как ответить на свой собственный вопрос. Была ли это его вина? Неужели он каким-то образом неверно подошел к задаче воспитания своего сына? Или это действительно было что-то в мальчике? Чего-то недостает, чего не могло бы волшебным образом привить никакое правильное воспитание?

Иногда он был убежден, что это была его вина, но иногда он смотрел на Айрис и Дейвина. Чего бы ни недоставало Гектору, его старшая сестра и младший брат, похоже, обладали этим в достаточной мере. И если князю удалось вырастить двоих детей, любого из которых он без колебаний мог бы видеть сидящим на своем троне после него, то что он мог сделать такого плохого в случае Гектора, что привело к тому, что ребенок, который на самом деле был его наследником, оказался совсем другим?

Может быть, он знает, что ты не любишь его так сильно, как Айрис? Это то, что это такое? Но ты этого хотел. Ты пытался. Это твое разочарование в нем делает это таким трудным, и ты не начинал чувствовать этого, пока ему не стало — сколько? Десять? Одиннадцать?

Отцу было трудно признать, что он даже не был уверен, что больше любит своего собственного сына. И все же он был не просто отцом. Он также был правителем, и в обязанности правителя входило воспитывать своего преемника. Чтобы чувствовать уверенность в том, что его власть перейдет к тому, кто готов взять на себя это бремя. И когда он не мог чувствовать себя так, когда естественное разочарование родителя сочеталось с признанием правителем непригодности своего наследника, гнев и беспокойство, скорее всего, отравляли естественную привязанность того же родителя.

Мне не нужно беспокоиться об этом прямо сейчас, — твердо сказал себе Гектор. — Есть так много других вещей, с которыми мне нужно разобраться. Если я не смогу каким-то образом убедить Кэйлеба, что было бы более опасно убрать меня, чем оставить на месте, не будет иметь значения, стал бы Гектор компетентным правителем после меня или нет, потому что у него никогда не будет шанса.

Конечно, он этого не сделает, — ответил другой уголок его мозга. — И сколько раз в прошлом ты использовал отговорку «другие вещи», чтобы избежать этого?

Князь Корисанды поморщился, чувствуя, как ускользает от него наслаждение утренним солнцем, ветерком и свежим соленым воздухом. И в основном, он знал, это было потому, что кусачий уголок его сознания был прав. Ему действительно пришлось «разобраться с этим». Конечно, было легче признать это, чем выяснить, как именно он собирался это сделать, но было много аспектов того, чтобы быть правителем или, если на то пошло, родителем, которые были столь же важны, сколь и неприятны, и на этот раз все было устроено лучше.

Арбалетчиков было не двое, их было двенадцать, и ни один из стражников Гектора не заметил их вовремя.

Четверо стрел со стальными наконечниками ворвались в князя Гектора. Любая из нанесенных ими ран была бы смертельной, и жестокие удары выбили его из седла. Это было похоже на удар в грудь и живот раскаленными добела шипами, и он почувствовал, что падает, падает, падает… Это было так, как если бы он кувыркался головой вперед через какую-то невероятно глубокую воздушную пропасть, а затем он закричал от боли, когда наконец ударился о землю, и время возобновило свой ход. Горячая кровь пульсировала, пропитывая его тунику, наполняя его вселенную болью и осознанием того, что смерть наконец пришла за ним.

И все же, какой бы ужасной ни была эта боль, он едва замечал ее перед лицом агонии, более глубокой, чем любая мука плоти.

Даже когда он падал, его глаза были устремлены на лошадь позади него, и не боль вырвала у него этот крик, когда он ударился о землю. Нет. Это была та глубокая, гораздо более ужасная боль, когда он увидел три арбалетных болта, торчащих из груди наследного княжича Корисанды, и слишком поздно понял, что он действительно — и всегда — любил своего сына.

Штаб-квартира императора Кэйлеба, герцогство Мэнчир, Лига Корисанды

— Боже мой, Мерлин! Ты уверен, что они оба мертвы?

— Да, уверен, — ответил Мерлин, и Кэйлеб опустился в походное кресло, качая головой, пытаясь справиться с этим новым, катастрофическим потрясением. В жаркий солнечный полдень пели птицы, тихо посвистывали виверны, а приглушенные звуки военного лагеря, казалось, заключали тишину штабной палатки в защитную оболочку.

— Как это произошло? Кто несет за это ответственность? — спросил император через мгновение.

— Я не совсем уверен, кто несет за это ответственность, — признался Мерлин. — Хотя подозреваю, что это был Уэймин.

— Интендант? — Кэйлеб нахмурился. — Зачем Церкви убивать человека, сражающегося против «вероотступников-предателей»? Я имею в виду… ох.

Император поморщился и покачал головой.

— Странно, как явное удивление может помешать кому-то ясно мыслить, не так ли? — кисло сказал он. — Конечно, Церковь — или, что более вероятно, Клинтан — хочет его смерти. Он собирался узнать условия сдачи, не так ли?

— Вот именно. — Мерлин мрачно кивнул. — На самом деле, он, вероятно, подписал себе смертный приговор, когда послал вам этого вестника.

— Они не могли позволить ему перейти на другую сторону, — согласился Кэйлеб. — И после того, как Шарлиэн и Нарман сделали именно это, они не могли быть уверены, что Гектор не сделает то же самое. Что он, вероятно, и сделал бы… во всяком случае, на время, достаточное для того, чтобы оказаться на нужном расстоянии и вонзить нож мне между ребер.

— Точно, — повторил Мерлин. — Но…

— Но это не единственная виверна, которую они подбили тем же камнем, — прервал его Кэйлеб. — О, поверь мне, я тоже это вижу, Мерлин! Даже если мы сможем доказать, что это был Уэймин, и что он сделал это по прямому приказу Клинтана, кто нам поверит? Особенно, когда Церковь начнет трубить о том, что я убил Гектора за его поддержку истинной Церкви?

— И тот факт, что Нарман, который помогал вашему кузену попытаться убить вас, теперь является одним из ваших ближайших советников, также сыграет свою роль в их версии этого, — отметил Мерлин. — Если уж на то пошло, к тому времени, когда Церковь покончит с этим, наша «нелепая ложь» о причастности сторонников Храма к попытке убийства Шарлиэн будет рассматриваться не что иное, как дополнительный слой обмана. Очевидно, что истинные сыны Церкви никогда не пытались убить Шарлиэн! Всего этого, вероятно, даже никогда не было! Все это было уловкой, просто выдумкой, которую мы состряпали, вероятно, чтобы дать нам повод убрать Холбрука-Холлоу, который был верен Богу и Церкви, и придать какое-то правдоподобие этой нелепой истории об убийстве Церковью Гектора и его сына.