Абсолютная альтернатива - читать онлайн книгу. Автор: Илья Те cтр.№ 40

Я кивнул, и смешанная сотня драгун, гусар и казаков маленькими группами, тройками и даже парами устремилась на север и восток — к пылающей пожаром столице. Без шашек, с одними наганами и незначительным провиантом, в гражданских тулупах поверх мундиров, чтобы слиться со снующей по окраинам Питера суетливой толпой, наша наспех созданная разведка растворилась в снежных просторах, едва начавших оттаивать с приходом первых весенних дней. Бездействовать в ожидании их возвращения я не собирался.

Не разбираясь в военной тактике, политике и даже государственном управлении, я находился гораздо в худшем положении, нежели реальный царь Николай. Последний имел военное образование и более чем двадцатилетний опыт правления государством, пусть не слишком удачный. В отличие от настоящего Императора, мне все казалось новым и незнакомым, я ничего не знал, за исключением отрывочных данных энциклопедии, и ничего не умел.

По сравнению с реальной историей, я опережал мятежников ровно на один шаг. Царь выжил, избежал заключения и ареста — но и только. Утешая себя подобными размышлениями, я вызвал к себе «профессионалов» — генералов Келлера и Нахичеванского, тех командующих корпусами, которые первыми откликнулись на мой зов о помощи. Из длинного списка армейских частей, отобранных для подавления бунта, их соединения прибыли раньше других и оставались на данный момент единственными крупными силами, подвластными мне в Юрьеве за исключением Шестой армии Бонч-Бруевича. Остальные «карательные» войска выдвигались медленно. Объяснялась медлительность просто: далеко не все дивизии и корпуса осмеливались покидать места дислокации, не имея на то приказов командующих фронтов. Заговор Рузского они осуждали, царю проявили преданность, однако двигать полки без подтверждения штабов фронта, а также генерального штаба в Могилеве решались не многие и не сразу.

С самого далекого Румынского фронта, например, где командующим стоял генерал армии Сахаров, резко отрицательно относившийся к заговорщикам, отобранные полки прибывали быстрей, чем с ближайших Западного и Юго-Западного фронтов, где заправляли Брусилов и генерал армии Эверт. Последний, как и Иванов с Бонч-Бруевичем, производил на меня двусмысленное впечатление. К заговорщикам он не присоединился во время «опроса», однако высылать мне помощь явно не торопился.

На Кавказском фронте, где командующим значился мой двоюродный дядя и тезка Николай Николаевич Романов, дела обстояли еще хуже. Из отобранного списка кавказских частей вырвался только генерал Хан Нахичеванский, остальные пока лишь грузились в вагоны. Перемещение большой армейской массы, и без того весьма сложное для громоздкой и неповоротливой русской военной машины, осуществлялось со множеством накладок. Иногда я подозревал, что распоряжения выполняются медленно не только в силу нежелания или сопротивления близких к заговорщикам генералов, а в силу традиционной для России бюрократической медлительности.

В конце концов, после множества согласований и даже угроз с моей стороны, после отставок и арестов (расстрелов пока удалось избежать), процесс сдвинулся с места. Полки и дивизии поплыли к Юрьеву, стуча по рельсам стальными колесами железнодорожных составов. Люди, лошади, продовольствие, орудия, пулеметы, боезапас — все это снималось с полей германской войны и мчалось в Эстляндию. Оставшиеся на фронтах части (а мы снимали с фронтов едва ли пять процентов от общей армейской массы) занимали освободившиеся на линии бреши. Немцы, по счастью, активности не проявляли, слишком ослабленные годами противостояния и тяжелым внутренним положением.

Одновременно с решением важнейшего «транспортного вопроса» пришлось заниматься крупными кадровыми перестановками. Брусилова, несмотря на его почти культовый статус после знаменитой Луцкой операции, от командования Юго-Западным фронтом пришлось отстранить. Западный фронт остался пока под командованием Эверта, и контроль над переброской частей под Юрьев удалось наладить благодаря нескольким жестким предупреждениям.

С верховным руководителем армии генералом Алексеевым дело обстояло сложнее. Одной из самых первых телеграмм, а если говорить точно — четвертой циркулярной телеграммой, отправленной сразу вслед за посланиями Келлеру и Нахичеванскому, я оповестил командующих армиями и корпусами о смещении Алексеева «с трона», то есть с должности начген-штаба.

Руководителем Главной квартиры назначался командующий Румынским фронтом генерал Сахаров, Алексееву же предписывалось немедленно прибыть в Юрьев для дачи показаний об участии в заговоре военно-промышленного комитета. Молча, как агнец на заклание, генерал-изменник явился ко мне спустя всего несколько часов после отправки сообщения. В подобной «жертвенности» я лично не находил ничего удивительного. Смещение всемогущего главнокомандующего произошло тихо и незаметно — как и в реальном прошлом России, когда министры Временного правительства, бывшие заговорщики и соучастники Алексеева, соблазнявшие его на дворцовый переворот, немедленно забыли о нем, как только указанный переворот совершился. Могущественный временщик, командующий многомиллионными армиями и протянувшимися через пол-Европы фронтами, спокойно сдался «по приказу», разве что поплакавшись в письмах на несправедливую судьбу своим приятелям и знакомым.

В данный момент мой самый страшный «военный» оппонент находился в Юрьеве в одной из станционных изб, приспособленной Воейковым под импровизированную тюрьму. Ни о суде, ни о расправе над изменником речь не шла — заниматься подобным не имелось ни времени, ни желания. Вместе с Алексеевым полетели головы большинства прочих изменников, фамилии которых стали известны благодаря «опросу». Как и в случае с Алексеевым, головы прочим предателям я рубил не топором, а лентами телеграмм.

Получив короткое сообщение со словами «отстранен от командования», Николай Николаевич Романов отныне грыз виноград в Тифлисе в частном особняке. Арестовать Великого Князя не поднималась рука, все же он приходился ближайшим родственником.

Смещенный Брусилов прибыл в Могилев на место Лукомского заниматься призывом и обучением новобранцев, которых собирали по русским губерниям в преддверии весеннего наступления.

Лукомский, напротив, занял место Брусилова на Юго-Западном фронте, которым командовал в позапрошлом году, до перевода в генштаб.

Северный фронт контролировал лично я, соотнося свои действия с рекомендациями Бонч-Бруевича, графа Келлера и Хана Нахичеванского. Последние двое, собственно, и составляли ныне мой личный военный совет.

По приглашению Воейкова оба явились в мой кабинет. Келлер ворвался в комнату браво и вытянулся, пристукнув кованым сапогом. Нахичеванский, напротив, вальяжно заплыл в помещение, как подобает восточному хану. Впрочем, смотрел Гусейн серьезно и преданно, а огонь, танцевавший в его глубоких черных глазах, пылал не менее горячо.

— Ну-с, господа, как успехи? — начал я с ходу, едва поздоровавшись со своими, по большому счету единственными соратниками. — Что с железной дорогой на Питер? Как дела с прибытием подкреплений?

Оба переглянулись, затем Келлер выступил вперед.

— С рельсами на Питер плохо, Ваше Величество. Севернее Великих Лук и восточнее Ивангорода железную дорогу почти невозможно использовать. Один из наших локомотивов попробовал проскочить за Псков, однако утром вернулся обратно. Известно, что часть дороги за Лихославлем разобрана, начальник станции исчез, железнодорожные рабочие разбежались. Ушли недалеко, — Келлер хмыкнул, — дуракам не хватило ума, так что мы взяли всех, просто почесав ближайшее село. Как оказалось, мастеровые ПЧ проживают рядом со станцией, бежать поленились, расползлись по домам, под бок своим неумытым барышням. Разобранные рельсы также отыскали без труда. Они же, сиречь местные мастеровые, сами и разобрали. Рельсы сложили метрах в двадцати от дороги, присыпали землей и ветками, поскольку, как объяснил мне один из подонков, вывозить было не на чем, да и лень — революции они не сочувствуют, Думу презирают, а дорогу разобрали просто так, из любви к свободе. — Келлер чуть помолчал. — Я разозлился, Государь, хотел вешать, потом передумал. Дураки они, не враги. Сами разобрали, теперь сами укладывают.