Зимопись. Книга вторая. Как я был волком - читать онлайн книгу. Автор: Петр Ингвин cтр.№ 19

А Тому унесло в мир иллюзий. Юркое орудие гуляло по твердым голеням и гладким коленным чашечкам, добираясь до очаровательных ямочек, упиравшихся в перечеркнутый овал дна. Клякса чужой светлой гривы покрывала половину ристалища, где обладатель мягкого меча превращал несгибаемого воина в беспомощного инвалида. Наркомана подсаживали на иглу. Жертва бездумно и радостно изгибалась навстречу влажному бесчинству, ноги больше не желали признавать родства и требовали развода. Луна закатилась, взошла Венера.

Невидящий взгляд широко раскрывшихся куда-то внутрь глаз вдруг встретился с моим. Обнаружив обалдело замершего меня, Тома небывалым образом вновь восприняла это как должное. Или вовсе не заметила. В ее состоянии легко не заметить.

Нет, все же заметила. Стыдливая краска жажды запретных, но таких откровенных чувств залила ее с ног до лица, опутанного развевавшимися на ветру волосами. Тому топило в этом океане неясности и простоты, перехватывало дыхание… но, видимо, сразу прорезались необходимые жабры. Она улыбнулась вымученно-сладко, с усталой радостью, и веки ее сами собой прикрылись. Организм содрогался в предварявшей последнюю черту агонии. Воющий глухой стон на пределе восприятия, почти в области инфразвука, пробрал до печенок.

Тут Смотрик заметил меня. Словно ушат воды ухнул ему на подобравшийся загривок. Он отшатнулся, точнее, его отбросили инстинкт выживания и собственное сознание, взявшее, наконец, ситуацию под контроль. Нечеловеческий ужас взорвался безмолвным ором и попытался спрятаться в глубине глаз, забывших, как моргать. На балу Золушки пробило полночь. Прекрасный принц вновь стал замызганным испуганным мальчуганом, обелиск опал, обратившись в страшненькую сморщенную горгулью на фасаде готического собора, сказка опять стала былью.

Отрешенно улыбаясь, Тома нехотя приподнялась.

– Если хочешь, чтобы за тебя отвечал он, – тихо, но четко заявил я, – продолжай в том же духе. У меня сейчас была возможность сбежать. В следующий раз я ей воспользуюсь.

– Чапа! – В шепоте Томы не спадал восторг. – Он назвал меня по имени!

– Бред.

– Неправда! Гляди. Смотрик, как меня зовут?

Парень молчал, перебегая безумными глазами с меня на Тому и обратно.

– Ну? – подбодрила Тома. – Не бойся! Скажи еще раз!

– Тома, – выдавил он, в отчаянии оглянувшись на дозорного.

Тот начал проявлять к нам повышенный интерес.

– И медведя можно научить кататься на велосипеде, – буркнул я. – Смотрик – человек, не собачка. Гортань обычная. Услышал, повторил. Делов-то.

Увидев, как страж грозно приподнимается, Смотрик первым юркнул назад в пещеру.

Мы скорбно побрели за ним. Страж злобно рыкнул из своего защищенного каменного закутка. Не то за разговорчики, не то за обломанное кино. Жаль, нам с Томой не светит дежурство на выходе. Если только лет через…

Даже думать не хочется. Дежурство – почетная обязанность высокоранговых. Именно для того, чтобы подобные нам чего-то не натворили. А если бы не страж…

Давно в голове сидел план: разматываю пращу, пробиваю голову дозорного камнем, и – свобода!

Нет, полет камня невозможен – из пещеры место дежурного едва просматривается сквозь колоннаду сталлагнатов. Чтобы увериться в попадании, нужно выйти наружу и снимать с ноги-раскручивать-запускать у стража на виду, прямо в морду. Вой тревоги поднимет стаю раньше, чем вылетит камень. То же с нападением врукопашную. Ни со спины, ни спереди не успеть. Был бы у меня меч…

И что? Появился бы шанс победить в прямой схватке, не больше. Поднять тревогу противник все равно успеет.

Опередив Тому, я вновь насупленно улегся в середину. Тома заняла место с другого края и укоризненно-мстительно сощурилась, словно я злой бабайка, отобравший у ребенка игрушку. Но, во-первых, я не бабайка, и злым бываю очень редко. Во-вторых, Смотрик не игрушка. В-третьих, Тома давно не ребенок.

Так заснули окончательно, усталость трудного дня взяла свое. И ничего не снилось, кроме черноты, пустоты и страшного одиночества.

Можно ли считать праведников таковыми, если, попав в рай, они наслаждаются своим положением – в то время как грешники мучаются в аду? Тогда они не праведники. А если не наслаждаются, если тоже мучаются, пусть из сострадания… то какой же это рай? А если это не рай… то они тем более не праведники, раз уж туда попали! Такие мысли лезли, когда я смотрел на своих подопечных. Недовольные чрезмерной заботой, ощущаемой как вмешательство в личную жизнь, открыто они не возмущались. Даже Тома молчала, делая вид, что все по-прежнему. И ну ничегошеньки не происходит.

Наступивший день у стаи был праздничным. У нас с Томой – разгрузочным. Никто никуда не собирался. Ели, спали, грызлись между собой за остатки мяса. Наша напряженная троица валялась в своем углу в установившемся порядке – со мной в середине. Я следил за Томой и Смотриком, они не оставляли без внимания меня. Но я знал: развернуть знамена можно только идя против ветра. Меня не сломить. Они это видели.

Надолго ли такое затишье?

Днем из-за лакомого куска печени подрались Гиббон и Жлоб. Впервые я видел, как два громадных самца смотрели на другого как на врага, не соперника. Задние ноги скребли когтями камень, передние готовились рвать и убивать. Но едва выстрелившие навстречу друг другу тела сцепились…

– Гррр!

Туша вожака прилетела чугунным ядром из пушки, и оба немаленьких гамадрила разлетелись в стороны. Вот это силища. Вот это опыт. Вот это истинный лидер, пекущийся о своем небольшом народце. Не приведи судьба однажды связаться с несусветной горой мощи, не зря занимавшей высокое положение.

Больше ничего интересного не произошло. Сыто порыгивая, к вечеру довольная стая расползлась по местам. Детишки утихомирились, взрослые с наслаждением урчали, переваривая казавшееся неперевариваемым. Лежа на спине, я поочередно поглядывал на своих взвинченных соседей. Они напоминали влюбленных, которым предстоит долгая разлука. Которых тянет друг к другу… но обстоятельства, в лице злобного коварного меня, против. Они хотели быть вместе и не могли. Потому что я – против. Действительно против.

Тома вдруг обернулась:

– Какой сегодня день?

– Недели?

Вспомнил же. Кого это волнует, кроме ортодоксальных иудеев, каковых среди нас вроде бы нет. Да и работать здесь не надо, ни по субботам, ни вообще.

– Число! – требовательно подсказала Тома. – Какое сегодня число?

Мозг зажужжал, вспоминая давно забытые термины: календарь, число, месяц.

– В стае мы видели четыре полных луны. Значит, прошло больше трех месяцев, – выдал я первое, что сосчиталось в уме. – Уже осень. Сентябрь. Но здесь такой климат, что от лета не отличишь.

– Ты не считал дни? – Тома почти возмутилась.

Это возмутило меня.