Вниз, в землю. Время перемен - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Силверберг cтр.№ 76

– Мир всех богов да пребудет с тобой, – сказал Джидд.

– Он пребывает в мире со всеми богами.

– Не ищи больше ложной помощи и держи свое при себе, ибо другие пути ведут лишь к позору и деградации.

– Он не будет искать другие пути.

– У тебя есть названые брат и сестра, есть посредник, и боги милостивы к тебе. Больше ничего и не нужно.

– Не нужно.

– Ступай же с миром.

Я ушел, но не с миром: исповедь на этот раз не облегчила меня, а лишь добавила тяжести. Джидд не примирил меня с Заветом – он показал лишь, как далеко я отступил от него. Однако я уже не чувствовал себя таким виноватым и в самообнажении больше не каялся. Возможно, этот обратный эффект произвела как раз исповедь, но я не хотел углубляться в это. Я был доволен собой и не чурался собственных мыслей. Швейц отнял у меня мою веру, но дал мне взамен другую.

38

В тот же день я посетил порт, чтобы разобрать дело о трейшенском корабле, подавшем на свой груз фальшивые накладные. Там мне встретился Швейц. Я страшился такого мгновения, думая, что не смогу взглянуть в глаза человеку, который видел меня насквозь. Лишь вдали от него я мог убедить себя, что не сделал того, что сделал, – и вот мы столкнулись на пристани. В одной руке он держал бумаги, другой размахивал, доказывая что-то гленскому купцу с водянистыми глазами. К своему удивлению, при виде его я испытал не ожидаемое смущение, а радость. Я хлопнул его по плечу, он ответил мне тем же, сказав:

– Вижу, ты повеселей стал.

– Намного.

– Вот закончу с этим мерзавцем, и разопьем бутылочку золотого, а?

– Непременно.

Час спустя, в портовой таверне, я спросил, скоро ли мы отправимся в Сумару-Бортен.

39

Поездка на южный континент прошла как во сне. Я ни разу не спросил себя, разумно ли это и зачем мне нужно плыть самому – туда мог бы съездить один Швейц или нанятый мной человек, – просто сделал все, что требовалось для нашего путешествия.

Торговые суда не совершают регулярных рейсов на Сумару-Бортен – корабль надо было зафрахтовать частным образом. Это я и сделал через Портовый Суд, используя подставных лиц. На маннеранском судне меня бы сразу узнали, поэтому я выбрал корабль из западной провинции Велис, простаивавший в нашей гавани из-за судебной тяжбы. По какой-то причине ему не разрешали вернуться в свой родной порт, и дело это обросло кучей постановлений и запретов; капитан подал жалобу в Портовый Суд, но вопрос этот подлежал исключительно юрисдикции Велиса – мы лишь задерживали корабль, дожидаясь, когда придет разрешение. Зная об этом, я от имени главного судьи временно позволил злополучному судну перемещаться «между рекой Ойн и восточным берегом Сумарского залива». Это могло означать любое место на побережье провинции Маннеран, но я включил в документ также и северный берег Сумары-Бортен. Это, несомненно, озадачило бедного капитана, а когда мой агент предложил ему отправиться именно туда, он озаботился еще больше.

Я не сказал, куда еду, ни Лоймель, ни Халум, ни Ноиму, ни кому бы то ни было. Сказал лишь, что по делам суда мне нужно ненадолго выехать за границу. В суде вообще ничего не знали: я без затруднений получил отпуск и в последний момент уведомил главного судью, что меня в ближайшее время не будет.

Чтобы избежать в том числе таможенных сборов, мы отплыли из Хильминора на Сумарском заливе, в юго-западной части провинции Маннеран. В этот небольшой порт, живущий в основном рыбной торговлей, заходят все корабли, курсирующие между городом Маннераном и западными провинциями. Наш капитан следовал туда по морю, мы со Швейцем по суше. Двухдневная поездка пролегала по местности, покрытой особо пышными тропическими лесами. Оба мы находились в приподнятом настроении и говорили только от первого лица: для Швейца это было привычно, я же чувствовал себя шалуном, шепчущим «я» на ухо другому мальчишке. Мы обсуждали, сколько сумарского наркотика надо купить и как им распорядиться. Наши планы касались не одной Халум: мы собирались широко проповедовать наше учение и освобождать всех закрепощенных бортениан. Этот проект закрался в наши умы незаметно и постепенно выдвигался на первое место.

Под Хильминором стояла такая жара, что на самом небе, не иначе, волдыри вздулись. Сумарский залив блистал золотом на нестерпимо ярком солнце. Хильминор окружен грядой невысоких холмов, лесистых на морской стороне и голых на сухопутной, дорога вьется между ними, и я сделал остановку, чтобы показать Швейцу телодрева на внутренних склонах. Мы прошли к ним сквозь пересохший подлесок. Их было около десяти, вдвое выше человека, кривых, с толстой бледной корой, губчатой на ощупь, как тело дряхлой старухи. Изрезанные ради добычи сока стволы делали их еще безобразнее.

– Давай тоже отведаем? – сказал Швейц. Нужных инструментов у нас не было, но тут пришла девочка лет десяти, полуголая и загорелая дочерна – даже грязи на ней видно не было, – с буравом и фляжкой, явно посланная за соком. Смотрела она неприветливо. Я достал монетку и сказал:

– Он хотел бы угостить своего спутника соком телодрева.

Девочка, глядя по-прежнему исподлобья, с неожиданной силой вонзила в кору бурав, покрутила, вынула, наполнила фляжку прозрачной густой жидкостью и подала Швейцу. Он понюхал, лизнул, сделал глоток – и завопил от восторга.

– Почему это всюду не продают?

– Эти деревья растут только здесь, вдоль пролива, – объяснил я. – Его употребляют на месте или везут в Трейш – там без него многие уже не обходятся. Для остального континента мало что остается. В Маннеране его, конечно, можно купить, но надо знать где.

– Знаешь, что я придумал, Киннал? – сказал Швейц. – Заведу плантацию на много тысяч деревьев, чтобы хватило не только для Велады-Бортен, но и на эскпорт. Я…

– Дьявол! – Девочка добавила что-то на местном диалекте, вырвала у него из рук фляжку и пустилась бежать, оглядываясь и тыча в нашу сторону пальцем в знак презрения или вызова.

– Она что, с ума сошла? – растерялся Швейц.

– Ты дважды произнес «я». Надо быть осмотрительнее.

– Это я из-за тебя вернулся к дурной привычке. Но неужели это такое грязное слово?

– Ты не представляешь, насколько. Сейчас она расскажет братьям про грязного старикашку, который наговорил ей гадостей. Поехали, пока нас тут не прибили.

– Это я-то грязный старикашка? – вознегодовал Швейц. Я затолкал его в машину, и мы поехали в Хильминор.

40

Наш корабль стоял на якоре – синий с золотом, двухвинтовой, с запасным парусом. Мы назвали свои вымышленные имена капитану, которого звали Кхриш. Ближе к вечеру мы вышли в море. Ни капитан, ни его команда из десяти человек не спрашивали нас о цели нашего путешествия. Им, конечно, было любопытно, зачем кому-то надо ехать в Сумару-Бортен, но благодарность за вызволение из-под ареста делала их почтительными и крайне учтивыми. Берег Велады-Бортен уже скрылся из виду, впереди лежал залив без единого клочка суши. Меня это пугало: за всю мою недолгую морскую карьеру мы ни разу не удалялись от берега, и в шторм я утешал себя тем, что в случае чего доплыву до земли – здесь же вселенная состояла целиком из воды. Голубовато-серые сумерки соединили небеса с морем, и мне сделалось еще хуже. Наш кораблик одиноко колыхался в этой безмерной пустоте, в этом мерцающем антимире, где все сливалось в единое большое ничто. Я не ждал, что залив окажется столь широким. На карте, которую я рассматривал в суде всего пару дней назад, он был с мой мизинец; я думал, что мы вот-вот увидим скалы Сумары-Бортен, но мы все так же шли через бесконечность. Я приплелся в каюту и повалился ничком на койку, дрожа и молясь богу, хранящему путешественников. Мало-помалу мной овладело отвращение к самому себе. Мне вспомнилось, что я сын септарха, брат септарха и кузен другого септарха, что в Маннеране я важное лицо, глава семейства и добытчик рогатой птицы. Это не помогло. Какое дело утопающему, от кого он произошел? Что за польза от широких плеч, сильных мускулов и умения плавать, если не знаешь, в какую сторону плыть? Я дрожал и, кажется, даже плакал, растворяясь в этой голубой бездне, но тут на мое плечо легла рука Швейца.