Гибель Лодэтского Дьявола. Второй том - читать онлайн книгу. Автор: Рина Оре cтр.№ 79

– Дьяволу, – поправила его Маргарита.

Брат Амадей улыбнулся.

– Он не такой страшные и темный, каким его считают и каким он хочет казаться. И если хочешь знать мое мнение: твой супруг гораздо темнее.

Маргарита удивлено посмотрела на брата Амадея.

– Лодэтский Дьявол спас незнакомца, – пояснил брат Амадей. – А твой муж, думаю, поступил бы по закону: если нет возможности передать меня под опеку Экклесии, то он бы прошел мимо и жил дальше со спокойной совестью. Его никто бы не упрекнул, да вот только есть еще и человеческие законы, основанные на сострадании, – те, что делают нас людьми.

– Не надо об Ортлибе, – попросила Маргарита.

– Почему? – улыбался брат Амадей. – Ты не можешь возмущенно это опровергнуть спустя менее чем полгода со дня свадьбы? Не можешь сказать, как раньше, что Совиннак «замечтательный»?

– Не знаю… – поморщилась Маргарита, чувствуя тупую боль где-то глубоко в груди.

– Я его знаю лучше тебя, сестра, хоть ты мне и не поверишь. И за все годы, что я его знаю, он не сделал ничего подобного, хотя как у градоначальника у него такие возможности были каждый день. Прикрываясь тем, что строго соблюдает закон, твой муж ни разу не явил милосердия! – убежденно высказался священник.

– Не надо продолжать, – взмолилась Маргарита. – Ортлиб вовсе не плохой человек, а герцог Раннор – не хороший… А про ваше спасение… Вы не всё знаете.

Брат Амадей широко улыбнулся.

– Я не говорю, что Совиннак безвозвратно плохой человек. Возможно, он сам не заметил, как, слепо следуя закону, превратился в того, кем стал. Поскольку жить по правилам так просто: ты всегда уверен, что поступаешь должно, и не сомневаешься в принятых решениях, какие бы прискорбные последствия ты ни видел и сколько горького плача ни слышал бы в ответ. Я бы это назвал… Как одни продают Дьяволу душу, впадая в безверие, другие продают ему иные важные части себя: кто-то свои уши и глаза, становясь тщеславным, кто-то свою совесть – и после готов на всё ради наживы, иные – голову, и происходит торжество гнева над разумом, а кто-то отдает всю свою плоть целиком, забываясь в сладкой лени. Дьяволу продают и уста с животом ради чревоугодия, и детородные места, а с ними и свое потомство. И, конечно, сердце тоже продают – вернее, так низко спускаются по лестнице Гордыни, что уже едва ли верят в Бога, хотя молятся каждый день. Ведь наш Создатель и суров, и милостив: даже самый отъявленный грешник, если не отсек себя от надежды на Бога, может раскаянием облегчить свои муки или вовсе избежать Ада. Подобные Совиннаку гордецы именем закона или из-за убежденности в собственной правоте ставят себя выше нашего Создателя и даже не отдают себе в этом отчета. Послушай, – вздохнул брат Амадей, замечая, что расстроил Маргариту, – может показаться, что я испытываю неприязнь к твоему мужу, но это не так. Не совсем так… Я многое не одобряю из того, что он сделал, но никогда не откажу ему в помощи по дороге к свету. Я считаю, что в Совиннаке, как и во всех людях, есть его добрая половина, вот только ныне его Пороки так высоко взросли и дали столь густую тень, что Добродетели похожи на чахлые кустики… И всё же наш Создатель велик: время от времени он указывает грешникам на их заблуждения и дает возможность поменять свой путь. Будем надеяться вместе, ты и я, что теперь, когда он более не градоначальник, а времена сейчас более чем подходящие для искупления грехов, твой муж начнет меняться. Его любовь к тебе и твоя любовь к нему, как ничто иное, помогут на этом пути: Любовь лучшее лекарство против Гордыни. А что касается того человека, что нас приютил…

Маргарита невесело усмехнулась при слове «приютил».

– Как его зовут, сестра? – спросил брат Амадей. – Мне бы хотелось обращаться к нему по имени.

– Герцог Рагнер Раннор, – закатывая глаза вверх, недовольным голосом произнесла это имя Маргарита. Брат Амадей снова широко улыбнулся.

– Должно быть, ты не понимаешь, сестра Маргарита, всю смелость поступка брата Рагнера? Как я понял с его слов, меня везли на виду у всего города?

Маргарита кивнула.

– Погибни я, в моей смерти, вне всякого сомнения, обвинили бы герцога Раннора – с его-то славой! При стольких свидетельствах он бы не оправдался, и Экклесия самое малое лишила бы его рыцарского достоинства. Ты не знала?

– Нет… – удивилась Маргарита. – Это страшно?

– Для знатного рыцаря, тем более герцога, сложно найти что-то более страшное и срамное. Ритуал посвящения в рыцари проводит священник, и эту честь еще нужно заслужить подвигом. При посвящении рыцарь дает клятву никогда не разорять храмов и не причинять вреда духовенству, ведь рыцарь – это в первую очередь воин Бога и только потом земного короля. Рыцарь может безгрешно убить любого человека, кроме представителя Экклесии: за убийство даже столь ничтожного священника четвертого сана, как я, будет немедленное лишение рыцарского звания. На эшафоте с рыцаря снимают шпоры и всё завоеванные им ордена, отбирают меч и разбивают его щит. После чего читают заупокойную молитву и хоронят воинское имя заживо. Он и его потомки навсегда лишаются права быть рыцарями, появляться при дворе и в приличных домах, а в герб добавляют позорную метку. И потеря рыцарского достоинства, как я сказал, – это самое малое. Со славой Лодэтского Дьявола можно всего лишиться и познать больший позор: быть казненным унизительной смертью в бочке с нечистотами или жуткой смертью как отлученный от веры, или же быть вызванным на Божий Суд, и, конечно, войти в «Книгу Позора».

– Я понятия не имела… – распахнула глаза Маргарита и задумалась.

– Видишь, он даже не похвастался… – улыбался брат Амадей. – Вот я и говорю, что он вовсе не чудовище, что он лучше, чем о нем думают… Совиннак, будь он в схожем положении, никогда бы не спас меня, не так ли? Поставить всё под угрозу ради незнакомца… Конечно, я прекрасно понимаю, что брат Рагнер ради меня не стал бы идти на подобное безумие, что он пожалел не меня, а тебя. Ты, должно быть, сильно плакала и растопила его сердце…

– Хватит, пожалуйста, – резко прервала праведника Маргарита. – Я более не хочу говорить о своем супруге или об этом человеке. Слава Богу, вы выжили, и ему ничего не грозит… Лучше скажите, почему вы не попросили помощи, а легли умирать на скамью?

– Умереть в таком прекрасном месте, – проникновенно начал брат Амадей, – в какое вложено так много твоего труда, – это столь благая смерть, что… Была ночь, – вздыхая, буднично добавил он. – Никого на площади не было, да и всё равно я не успел бы до нее дойти. Я прижег рану, но пока шел из семинарии до храма, ослабел, терял сознание… Тогда я доверился Богу, и он показал, что мне еще есть для чего жить и еще рано умирать.

– А мне… есть ради чего жить? – спросила девушка и попыталась улыбнуться.

– Ты еще так юна… Конечно, тебе есть ради чего жить, – по-отечески нежно говорил брат Амадей. – Для будущих детей, к примеру. Ничего не бойся – доверься Богу, как и я. Не пеняй и не отчаивайся. Раз на то воля Божия, то благодарно прими и это его дарение, – дотронулся он до пятен под ее глазом. – Боли кажется слишком много, но ее столько – сколько ты сможешь вытерпеть, не больше.