Право на жизнь. История смертной казни - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 47

Конечно, здесь мы видим существенное отличие от итальянской ситуации. Муссолини и его фашисты воспевали войну и гордились своим участием в ней. Ленин провел войну, сидя в швейцарских кафе и призывая к ее немедленному прекращению. На этом и была основана невероятная популярность большевиков в 1917 году – они требовали незамедлительно, сейчас же остановить боевые действия, и тысячи людей в окопах хотели того же.

Есть только одно «но» – прекращение войны должно было произойти не ради спасения людей, не из-за признания ценности каждой человеческой жизни. Не будем забывать, что еще в 1914 году, сразу после начала Первой мировой, Ленин призывал превратить «империалистическую войну в гражданскую» – обратить штыки против собственного правительства. Война просто должна была изменить характер, что и произошло. Вскоре после принятия Декрета о мире было заключено перемирие с Германией, начались переговоры, закончившиеся подписанием Брестского мира, но в тот момент, когда на российско-германском фронте окончательно прекратились военные действия, уже начинались столкновения между красными и белыми, а на самом деле, если быть точнее – между сторонниками большевиков и их же братьями-социалистами, и белой добровольческой армией, и махновцами, и представителями многочисленных национальных движений, и отрядами стран Антанты, и… продолжать можно еще долго. В России шла война всех против всех.

А что же со смертной казнью? Уже в 1917 году мы видим борьбу двух тенденций – желания отказаться от ужасного наказания и стремления к ужесточению наказаний, напрямую связанного с войной.

Первым председателем Временного правительства стал князь Георгий Евгеньевич Львов – известный общественный деятель, филантроп, тульский помещик и, кроме того, сосед и хороший знакомый Толстого, чьи взгляды были ему очень близки. Не случайно уже через неполных две недели после образования правительства – 12 марта – в России была отменена смертная казнь.

И точно так же, увы, не случайно и то, что уже в начале июля Львов ушел в отставку, осознав свою неспособность справиться с нарастающим хаосом. После этого он, что характерно, отправился к старцам в Оптину пустынь.

8 июля генерал Корнилов, пока что только командующий Юго-Западным фронтом, отправил телеграмму по всему фронту: «Самовольный уход частей я считаю равносильным с изменой и предательством. Поэтому категорически требую, чтобы все строевые начальники в таких случаях, не колеблясь, применяли против изменников огонь пулеметов и артиллерии. Всю ответственность за жертвы принимаю на себя, бездействие и колебание со стороны начальников буду считать неисполнением их служебного долга и буду таковых немедленно отрешать от командования и предавать суду» ^[125].

На следующий день первые 14 солдат, нарушившие военную дисциплину, были расстреляны. Корнилов требовал от частей, которые отказывались воевать, выдачи зачинщиков, а бывало, что по мятежным частям открывали артиллерийский огонь.

12 июля Временное правительство уступило настояниям харизматичного генерала, и смертная казнь была восстановлена. Казнить могли только на фронте за «военную и государственную измену, побег к неприятелю, бегство с поля сражения, самовольное оставление своего места во время боя и уклонение от участия в бою, подговор, подстрекательство или возбуждение к сдаче, бегству или уклонению от сопротивления противнику, сдачу в плен без сопротивления, самовольную отлучку из караула в виду неприятеля, насильственные действия против начальников из офицеров и солдат, сопротивление исполнению боевых приказаний и распоряжений начальников, явное восстание и подстрекательство к ним, нападение на часового или военный караул, вооруженное сопротивление и умышленное убийство часового, а за умышленное убийство, изнасилование, разбой и грабежи лишь в войсковом районе армии. Тому же наказанию подлежат и неприятельские шпионы».

Уже 19 июля были расстреляны четыре солдата за братание с неприятелем, 21-го – три зачинщика бунта на Западном фронте. Давно потерявшую смысл войну приходилось продолжать с помощью кровавых мер.

При этом приговор трем мятежникам смогли привести в исполнение не сразу. «Военно-революционным судом были приговорены к расстрелу ротный фельдшер В. И. Швайкин (глава полкового комитета), ефрейтор Ф. И. Галкин и старший унтер-офицер А. П. Коковин. Комиссар III армии подполковник Постников отказался утвердить приговор, мотивируя спешной поездкой в штаб фронта. Под предлогом болезни отказался утвердить приговор председатель армейского комитета III армии. Однако приговор утвердил его "временный заместитель", солдат, один из рядовых членов армейского комитета, временно "заместивший" председателя. Приговор был приведен в исполнение в 5 часов 15 минут утра 1 августа» ^[126].

Бывало, что смертный приговор восставшим солдатам вызывал новые восстания, а расстрельные команды отказывались приводить его в исполнение. Что это – распад армии под воздействием большевистской агитации, как потом будут писать в мемуарах белые генералы? Или просто невозможность людей смириться с бессмысленностью войны и кровавыми казнями?

19 июля Корнилов был назначен главнокомандующим и – в отчаянной попытке восстановить дисциплину в разваливавшейся армии – начал убеждать Керенского ввести смертную казнь и в тыловых частях.

Можно представить себе яркую картинку: добейся Корнилов своего, не испугайся в последние дни августа Керенский, не объяви он харизматичного конкурента предателем революции – и не провалился бы «корниловский мятеж», Корнилов стал бы диктатором, навел железной рукой порядок, приструнил, арестовал, казнил большевиков, заставил под угрозой расстрела солдат идти в бой и завершил бы войну… И не было бы ни большевистского переворота, ни гражданской войны, ни всех последующих морей крови… Введением смертной казни и «малым количеством смертей» предотвратили бы куда большее зло…

Возможно, и так, хотя сегодня трудно сказать, послушались бы солдаты Корнилова, сумел бы он справиться с большевиками, получилось бы у него остановить уже вышедшую из-под контроля стихию… Но даже если бы сумел, то кровавый маховик совершил бы еще один круг, снова начали бы казнить, казнить, казнить. И никуда не делись бы те миллионы людей, которые вернулись в страну из окопов и принесли с собой военный синдром со всеми вытекающими отсюда последствиями. Большевиков-то, может быть, и остановили бы, а не вышла бы из окопов мировой войны новая власть, напоминающая правительство Муссолини? Не случайно, может быть, именно итальянский опыт позже, в эмиграции, вызывал интерес у многих «корниловцев»?

Но всего этого не произошло. История России – и история смертной казни – пошла по другому пути. 28 сентября 1917 года Керенский, жаждавший отмежеваться от всего, что делал летом того года Корнилов, приостановил применение смертной казни «до особого распоряжения». 28 октября 1917 года большевики, жаждавшие отмежеваться от всего, что до них делало Временное правительство, издали декрет о том, что «восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется». Однако уже 20 ноября снятый большевиками главнокомандующий генерал Духонин, отказавшийся начать переговоры с немцами о перемирии, был растерзан солдатами. Конечно, не было ни суда, ни приговора, но таким было общество, где якобы не действовала смертная казнь. А уже 7 декабря была создана Чрезвычайная комиссия, которая будет пытать и расстреливать, не обращая внимания на то, действует ли в стране институт смертной казни – или же на нее в очередной раз введен мораторий.