Право на жизнь. История смертной казни - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Эйдельман cтр.№ 23

Cтраница 23

После длительного процесса с привлечением множества свидетелей Жиля де Ре и двоих его помощников приговорили к сожжению на костре. Впрочем, Жилю удалось добиться более легкой смерти – он пошел на примирение с церковью, и поэтому палач задушил его. А родственники сумели еще и спасти его тело от столь страшившего обычных преступников посмертного поругания и исчезновения, а значит, и полной невозможности воскресения. Они договорились, что тело не будет сожжено и его выдадут им. Жиль де Ре был похоронен в монастыре кармелиток в Нанте, где его прах и оставался до Великой французской революции, когда монастырь разрушили, а останки из захоронений бросили в Луару.

Судьба и процесс Жиля де Ре вызвали к жизни острые дискуссии, которые, очевидно, будут длиться еще долго. Насколько объективным был процесс? Действительно ли осуждение Жиля де Ре породило истории о Синей Бороде, или же, наоборот, сказочные сюжеты были трансформированы в реальные обвинения?

А в чем, собственно говоря, обвиняли Жиля де Ре? Прежде всего, в похищении, изнасиловании и убийстве множества мальчиков – число жертв в разных источниках доходило до 80 и даже до 140. Такие преступления и сегодня считаются исключительно тяжкими и почти во всех странах сурово караются. Даже там, где смертной казни в уголовном кодексе нет, призывы к восстановлению ее прежде всего для педофилов раздаются очень часто. Но если вернуться к письму нантского епископа, где содержатся почти те же обвинения, которые потом будут присутствовать в обвинительном заключении, то мы увидим, что, оказывается, Жиль де Ре совершал и другие проступки, и их в те времена было достаточно, чтобы отправить его на костер, даже если бы не было рассказов о пропавших мальчиках.

Жиля де Ре обвиняли не только в том, что он похищал и убивал детей, но еще и в «тяжком грехе содомии» – и, если бы даже он просто вступал в добровольные гомосексуальные отношения со взрослыми людьми, такое «преступление» стоило бы ему жизни. Пройдет несколько столетий, и в Англии XVIII – начала XIX века все еще будут казнить за гомосексуальность, и даже анальный секс с женщиной, по крайней мере в теории, должен будет караться смертью ^[63]. Что уж говорить о XV веке!

Но и это еще не все. Если бы Жиль де Ре был почтенным гетеросексуалом, обвинение в связях с дьяволом все равно привело бы его на костер. Сначала «Жиль признался лишь в чтении одной книги по алхимии (которую дал ему некий шевалье из Анжу, ныне обвиняемый в ереси), в разговорах об алхимии и постановке соответствующих опытов в своих домах в Анжере и Тиффоже. Все остальное, а особенно вызов демонов и заключение договора с Дьяволом, Жиль отрицал» ^[64], но, когда ему было отказано в праве оправдаться с помощью ордалии – суда Божьего – и обещана пытка, он быстро начал признаваться во всем – и не только в убийствах детей, но и в «еретических» занятиях алхимией, чтении запрещенных книг, попытках вызвать дьявола и других злых духов. При вынесении смертного приговора судьи учли и его незаконное нападение на замок Сент-Этьен-де-Мер-Морт, и то, что во время этого нападения он ворвался в церковь и нарушил право священного убежища.

Насколько серьезными были бы эти обвинения в наше время? Конечно, вооруженное нападение на чужую собственность, пусть даже ради восстановления того, что нападающий считает справедливостью, и сегодня считается преступлением (хотя вряд ли кому-то придет в голову требовать за это смертной казни). А вот для того, чтобы осудить участниц группы «Пусси Райот», спевших песню в храме Христа Спасителя, пришлось обратиться к постановлениям средневековых церковных соборов – на самом-то деле по современному законодательству девушек можно было привлечь в лучшем случае за хулиганство и приговорить к административному аресту на 15 суток, а вовсе не к «двушечке».

Что же касается алхимии, чтения «неправильных» книг, общения с подозрительными для церкви людьми, то в цивилизованных светских государствах сегодня уже никто не считает это преступлением. Человека, который сегодня занялся бы поисками философского камня для превращения металлов в золото, или того, кто стал бы совершать странные с точки зрения церкви (но безвредные) обряды, возрождать древние языческие верования и даже пытаться вызывать духов, могут посчитать странным, но не более того. Времена меняются, с ними меняются законы – и меняются преступления, за которые люди или государство считают нужным карать смертью. Какие действия в разные времена приводили на эшафот? Попробуем разобраться.

При взгляде из сегодняшнего дня в первую очередь удивляет и шокирует распространенность в разных культурах и эпохах казней за экономические преступления. Да что там! «Экономические преступления» – слишком громко сказано. Речь идет о воровстве, в том числе мелком. Как же мало наши предки ценили человеческую жизнь, если могли отнять ее за кражу?! У многих сибирских народов еще в XIX веке воры подвергались остракизму, что означало невозможность выжить в одиночестве в лесу, то есть, по сути, казнь. Как отмечали этнографы, у нивхов, жителей Приамурья, человек, уличенный в воровстве, зачастую уходил в тайгу и вешался, не выдержав общественного осуждения.

В Двуречье человек, пойманный на воровстве днем, должен был заплатить огромный штраф, а вот если преступление было совершено ночью, его казнили. Ночь, очевидно, считалась, как и у многих народов, временем разгула злых духов, и вор, действовавший под покровом тьмы, уже не просто посягал на институт собственности, но и нарушал некие священные установления.

В вавилонских законах Хаммурапи отдельно оговаривается множество вариантов похищения чужого имущества, которые караются казнью: кража во время пожара, похищение раба или зависимого человека, помощь ему при бегстве от хозяина, просто грабеж. Смерть полагалась также за то, что, очевидно, рассматривалось как попытка совершить кражу со взломом: «Если человек сделал пролом в дом другого человека, то перед этим проломом его следует убить». И уж совсем невероятное: если хозяйка постоялого двора (почему-то речь шла именно о женщине) жульничала при торговле спиртным (очевидно, нарушая установленные государством правила), например не принимала в оплату зерно или мухлевала во время взвешивания, это наказывалось смертной казнью, как и проступок другого рода – если она позволяла преступникам собираться в ее доме и не сообщала об этом властям. Уравнивание с точки зрения наказания того, что мы назвали бы мошенничеством, и того, что сегодня считается пособничеством деятельности преступной группировки в сочетании с очень сомнительным, с позиций сегодняшней юстиции, недоносительством, ясно показывает, как жестоко карались преступления против собственности, отягощенные нарушением государственной регламентации. И уж конечно, казнили того, кто похитил имущество «бога или дворца», то есть храма или государя, и даже того, кому перепродавалось похищенное.

Хетты приговаривали человека, захватившего чужое поле, к жуткой казни: «Если кто-нибудь посеет семя на семя, то его шея должна быть положена под плуг. Следует запрячь две упряжки быков и направить одну упряжку лицом в одну сторону, а другую упряжку лицом в другую сторону. Человек должен умереть, и быки потом должны умереть. И тот, кто первым засеял поле, должен собрать урожай» ^[65]. Интересно, что за этой статьей следует замечание: «Прежде делали так». Очевидно, такой приговор ужасал даже во II тыс. до н. э. и требовал освящения авторитетом традиции. Похоже, за этим скрывалась не просто защита земельных владений, но и какой-то религиозный смысл: смерть человека, разорванного двумя упряжками быков, поневоле наводит на мысль о жертвоприношении, но все-таки речь идет и о собственности, причем конкретных людей, а не храма или дворца. Недаром особо оговаривалось, что настоящий хозяин после совершения наказания может пользоваться этим участком.