В отсутствие начальства - читать онлайн книгу. Автор: Николай Свечин cтр.№ 29

– Кто это такие? – догадался финансист. – Сейчас расскажу. Шляхта была неоднородна. Она делилась аж на пять разрядов. На самом верху председательствовали магнаты, они владели целыми городами. Ниже стояла заможная шляхта, имевшая одну или несколько деревень. Следом шла фольварковая, которая владела одним или несколькими фольварками. Четвертый разряд – застенковая шляхта, она же загродковая или околичная. Это та, которая имела хозяйство, но не имела крестьян. То есть просто землю, и все; владелец должен был сам ее обрабатывать. Точнее, нанимать работников, поскольку шляхтичу запрещалось трудиться на земле, за это его исключали из благородного сословия.

– Даже так? – ухмыльнулся Кобеко.

– Положение обязывает, – хмыкнул в ответ банкир. – Кстати, запрещалось также заниматься ремеслом или торговлей, но сие легко обходили: просто нанимали арендатора, как правило жида, который и делал профит, только делился им с хозяином. Так вот, пятый, самый низший разряд – голота, безземельная шляхта. Эти люди не имели ни крестьян, ни даже земли, но чувствовали себя равными магнатам. Тут отличительная черта. Она выражена в поговорке: «Шляхтич на загроде равен воеводе», то есть на своем дворе он кум королю. Напомню, шляхта могла изгнать не угодившего ей короля, заменить его другим. Она имела право на рокош – слышали такое слово?

– Нет.

– О, удивительное явление! Рокош – это право ослушаться короля. Ни больше ни меньше. Или, например, шляхтич, избранный в сейм, мог в одиночку отменить его решение, даже если все остальные депутаты проголосовали за. На чем я остановился?

– На панцирных боярах, – подсказал Алексей Николаевич. – Почему панцирные и почему бояре?

– Слово «бояре» пришло к панам из Литвы. В тысяча триста восемьдесят пятом году литовец Ягайло стал королем Польши и объединил ее с Великим княжеством Литовским, это называется Кревская уния. Но лишь в тысяча четыреста тринадцатом году по Городельской унии литовские бояре вошли в польское гербовое братство. Был принят так называемый акт об адопции. Тогда и появилась впервые белорусская шляхта.

– Такая была? – вновь удивился губернатор.

– Она существует и по сию пору, мы сейчас до этого дойдем. Ляхи называли их «наши литвины». Себя они именовали коронными, а литовцев считали людьми второго сорта и называли жмудами. Слово «панцирные» пришло из Средних веков, когда слуги шляхтича выходили вместе с ним на бой в тяжелом, то есть панцирном, вооружении.

– Слуги? Они тоже воевали? Что-то вроде английских йоменов? – сообразил Кобеко.

– Совершенно верно, ваше превосходительство, – подтвердил финансист. – В Англии был такой слой крестьян-аристократов, которые в мирное время работали на земле, а в военное – сражались. Так и наши. Но, конечно, с магнатами их никто на одну доску не ставил. Особенно здесь, в нынешней Смоленской губернии.

Дмитрий Дмитриевич опять попробовал обидеться, но Беланович его опередил:

– Наша губерния, позвольте напомнить, является переходной от великоросского народа к белорусскому. Восточные уезды населены русаками. Я говорю о Гжатском, Сычевском, Юхновском уездах. Такие же русские почти весь Вяземский и большая часть Бельского. А в западных живут белорусы. Это Смоленский, Дорогобужский, Духовщинский, Краснинский, Поречский, Рославльский и Ельнинский уезды. До исконно польских земель далеко, но это не мешает панам и сегодня мечтать о присоединении Смоленщины к Речи Посполитой, буде она возродится вновь. Я напомню – это важно – годы правления здесь королей. В тысяча четыреста четвертом году Витовт присоединил Смоленск к Литве – на сто десять лет. Потом русские отбили его назад – на девяносто шесть лет. Но началось Смутное время. В тысяча шестьсот девятом году поляки осадили город и после двадцати месяцев осады взяли его. Начался второй отсчет. В тысяча шестьсот пятьдесят четвертом войско царя Алексея Михайловича вернуло его обратно, и по Андрусовскому договору Смоленск отошел России. Сначала временно, а потом и насовсем. То есть собственно паны (литовцев таковыми не считаем) хозяйничали здесь всего сорок три года. Но успели ополячить многих, в том числе и раздавая шляхетское звание.

Управляющий перевел дух и перешел уже ближе к делу:

– Королям требовалась опора на вновь присоединенных территориях, и они стали служилым людям раздавать в награду землю. Тогда-то и появились здесь панцирные и путные бояре. Мерой земли у них был так называемый волок – в переводе на наш счет это надел площадью девятнадцать с половиной десятин. Панцирные были освобождены от тягловых повинностей, а взамен должны были всегда быть готовы на своем коне и со своим оружием защищать границы староства ^[33]. Им полагалось от трех до десяти волок, то есть надел получался внушительный. Путные бояре несли почтовую службу, ловили по дорогам дезертиров, охраняли сборщиков податей. Ну и еще ряд обязанностей числился за ними – например, такая странная, как давать солому на покрытие крыш в корчмах… Платой за это становились два волока земли.

Так вот, когда после восстания начался разбор шляхты, все эти бояре оказались вдруг перелицованы в крестьяне. Но ребята с этим не смирились, по крайней мере в душе. Они всегда ставили себя выше крестьян и до сей поры относятся к ним свысока, даже с презрением. Все бывшие бояре, хоть и белорусы по крови, ярые полонофилы. Если честно, они культурнее, имеют тягу к образованию, лучше ведут хозяйство. И стараются подражать полякам в манерах, носят польские фуражки-мацеювки, а в сундуках хранят старые кунтуши и слуцкие пояса ^[34]. Бывшие бояре поголовно грамотные, а среди остального крестьянства, напомню, на сто человек грамоте обучены лишь пятеро.

Когда случилось второе восстание, Январское, то есть восемьсот шестьдесят третьего года, шляхта опять выступила с оружием в руках против правительства. Гонения и в этот раз были сильные, многие сгнили в Сибири. Полякам запретили покупать землю в губерниях Западного края. И они начали потихоньку использовать белорусских шляхтичей в качестве подставных лиц, чтобы приобретать поместья. Это заметно главным образом в шести северо-западных губерниях ^[35]. Но и досюда паны тоже добираются, хотя и не в таких масштабах.

– А вот тут, пожалуйста, подробнее, – заявил Алексей Николаевич. – Фамилии в подмененных заявках вам знакомы?

– Конечно. И все они белорусские шляхтичи – как правило, потомки панцирных и путных бояр. Формально крестьяне, а на самом деле полудворяне, которые подражают ясновельможным панам даже в мелочах.

– Но это же плохо, – начал кипятиться Лыков. – Идет скрытая полонизация наших западных губерний. И до Смоленской уже добрались. А вы потакаете!

– С точки зрения банкира, мне и нужно им потакать, – ядовито парировал Беланович. – Я же обязан думать о прибыли, о возврате кредитов. А поляки лучше ведут хозяйство, чем наши. Если я вижу, что закладывать имение пришел белорус, но арендатором у него поляк, то выдаю ссуду охотнее. Так больше шансов, что она вернется, увы, господа. Даже понимая, что здесь афера, что белорус – фиктивный владелец, а на самом деле хозяином является польский якобы арендатор, я чувствую себя спокойнее. Ибо русские землевладельцы, а особенно из дворян, – это такая публика! Дал им деньги – можешь с ними проститься.