В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - читать онлайн книгу. Автор: Лори Фрэнкел cтр.№ 94

— Но ты сказала, что это трудно и что нужно все равно продираться сквозь деревья! Ты сказала — невидимый срединный путь.

— Потому что Поппи — тот счастливый ребенок, но одновременно Поппи — это и путь сквозь деревья. Ты должен быть — можешь быть — Поппи, даже если это трудно. Дома было неправильным не то, что ты был Поппи. Неправильно было пытаться сделать так, чтобы быть Поппи было легко. Быть Поппи нелегко. И мы должны помочь тебе быть Поппи даже несмотря на то, что это трудно.

— Я никогда не говорил, что быть Поппи слишком трудно. — Клод скрестил руки на груди, то ли бросая вызов, то ли обнимая себя. — Этого я не боюсь.

— Может, трудно не столько быть Поппи, — признала Рози, — сколько оставаться Поппи. Оставаться Поппи какое-то время будет сложнее. Тебе предстоит принимать трудные решения, но мы поможем. Тебе предстоит провести трудную переоценку, но это будет не так плохо, как ты думаешь. Быть Поппи никогда не будет легче легкого, но я думаю, это легче, чем быть Клодом. И к счастью, Поппи сильна, как океан.

Клод-Поппи — стряхнул гарра руфа с мокрых ног и пошел искать туалет. Прямо там, в коридоре, прямо там, где обычно и ожидаешь увидеть уборные, их оказалось три. На одной табличке был голубой человечек в брюках. На другом был красный человечек с завитыми волосами и в юбке. А на третьем было по половинке от каждого: человечек, чья левая, голубая нога была в брючине, а правая, красная, выглядывала из-под юбки. Клод-Поппи — долго стояли и смотрели на него, убеждаясь, что это не уловка, убеждаясь, что они всё правильно поняли. Эта табличка казалась невероятной, но она была. Впервые за всю их жизнь перед ними оказалась подходящая дверь.

Внутри был туалет. Раковины, унитазы, даже туалетная бумага. Все обычно. Ничего особенного. Чудо.

Первый день в клинике после возвращения из Чианг Мая выдался для Рози долгим. Она и Поппи — они предприняли попытку вернуть это имя, заявление о надежде, декларацию намерений — приехали накануне поздним вечером, а на следующий день Рози освободилась еще позже обычного. Женщина, беременная близнецами, первого родила быстро, а второго рожала долго и трудно. Только после часу ночи Рози села на велосипед и проверила телефон. Пятнадцать пропущенных звонков от Пенна. Пятнадцать! И семь СМС, по два слова каждое, все одинаковые: позвони домой. Она сделала это сразу же. Звонок не прошел. Она подняла руку и стала тыкать телефоном во все стороны. Нет сотовой связи. Хотя Рози сомневалась, что ярко-голубой пластиковый стол, который использовался в клинике в приемном отделении, ее выдержит, она все же попыталась на него влезть. Столик скрипел, шатался, держался, но квадратиков на телефоне не прибавилось. И вообще, правда ли, что можно поймать связь, если подняться повыше, или это какая-то отчаянная урбанистическая легенда? Она успела забраться на первую ветку дерева (акации, кажется?) рядом с центром амбулаторной помощи, прежде чем страх перед возможными его обитателями и понимание, насколько безумными кажутся со стороны ее действия, перевесили сомнительную возможность улучшения сигнала таким высотно-древесным способом.

Она подумала: в пансионе наверняка есть вай-фай.

Она подумала: он наверняка позвонит Клоду — Поппи — и та узнает, что происходит.

Но когда через семь минут Рози, едва дыша, с коленями, ободранными в результате неудачного спуска с дерева, с гудящими мышцами ног, оттого что давила на педали вдвое сильнее, чем обычно, подъехала к пансиону, вай-фая не было, а Поппи крепко спала.

Поначалу Рози испытала облегчение. Если бы новости были плохими, Поппи дождалась бы ее, чтобы рассказать. Если бы все было плохо, Поппи не смогла бы уснуть. А потом облегчение исчезло, как не бывало, потому что, если все было не просто плохо, а очень плохо, Пенн не стал бы звонить ребенку. Он дождался бы разговора с Рози.

Это была долгая ночь.

Первая мысль Рози после того, как она промыла и обработала колени, пару сотен раз проверила вай-фай и наконец, сдавшись, забралась в постель, была о Кармело, которая после шестидесяти с гаком лет, в течение которых смолила по пачке в день, вероятно, все же доигралась. Но Рози просто пока не была к этому готова. Пожалуйста, взмолилась она Будде, темноте, джунглям, любым силам мира сего, я не готова. Я не могу потерять мать. Она — единственная из кровной семьи, кто у меня остался.

А потом подумала о той семье, которую оставила сама. У нее не было причин полагать, что с сыновьями точно все в порядке. Юность защищает не от всего, даже в Соединенных Штатах Америки. Угрожающий кашель, который начинался так быстро и звучал так зловеще, что мог предвещать лишь нечто роковое. Смертельный бугорок, открывавший под собой нечто ужасное. Катастрофическая аллергия, которой никто не предвидел, возмездие за все сэндвичи с арахисовым маслом, которые она давала детям в школу в Висконсине. Или несчастный случай — автомобильный, велосипедный, на скейтборде, на лестнице, от чужого кулака — вариациям не было числа, и ни одна из них не была исключительно плодом воображения. Или они могли вляпаться во что-то, во что не следовало. Она виновата, что уехала за полмира от них. Наркотики, алкоголь, оружие, азартные игры. Они были подростками, а следовательно, безголовыми дураками. Она знала это всей душой.

Или еще один мужчина в ее жизни. Она не сможет жить без Пенна. Да, вот так вот просто и ужасно.

Рози провела бессонную ночь со своей умершей матерью, своими больными / истекающими кровью / слабоумно-отважными / аллергичными сыновьями, с любовью всей своей жизни, отданной на откуп злокачественным монстрам. Она думала, не могла не думать о Джейн Доу, которая была еще совсем ребенком, когда умерла у нее на руках, окровавленная, избитая и сломленная, застреленная, опозоренная и безвременно погибшая. Невозможно не быть тем, кто ты есть, верно? Невозможно не быть тем, кто ты есть, и иногда это тебя убивает. Она думала, не могла не думать о Нике Калькутти и о том неопровержимом факте, что, как бы быстро, далеко и стремительно ты ни бежал, невозможно уклоняться от насилия вечно. Иногда удается, а иногда — нет. Она пыталась думать о Нике как о доказательстве того, что часто — обычно — ты проходишь через испытания и одерживаешь победу, но это был случай «опасного сближения», и всей своей бессонной, оцепенелой душой она это знала. Рози пыталась думать о Джейн Доу как об остаточном явлении давно миновавших времени, места и страха, но на деле Джейн была примером пресловутого «кабы не милость Божия», и это она тоже знала. Когда наконец встало солнце, Рози покинула спящую Поппи в блаженном неведении и заставила Кей отвезти ее в город к работающему телефону. Она уже едва дышала — могла делать вдохи объемом не больше наперстка, поверхностные, как пыль, призрачные, как шепот.

В Сиэтле перевалило за полдень. Пенн, который пытался выжать из себя еще пару параграфов, пока дети не вернулись из школы, ответил на звонок чуть более томно и рассеянно, чем, по мнению Рози, требовала ситуация.

— Пенн! — надорванно, разбито, отчаянно.

— Рози! — с радостью оттого, что слышит ее голос.