Джонатан Стрендж и мистер Норрелл - читать онлайн книгу. Автор: Сюзанна Кларк cтр.№ 23

Мистер Норрелл попросил прощения, но сказал, что он действительно практикующий волшебник; сэр Уолтер сделал удивленное лицо. Мистер Норрелл выразил надежду, что не уронил себя в его мнении.

– Нет-нет. Ни в коем случае, – вежливо пробормотал сэр Уолтер.

– Заблуждение, которое вы разделяете, – сказал мистер Норрелл, – я имею в виду взгляд, будто все практикующие волшебники не более чем шарлатаны, – есть результат постыдного безделья английских магов в последние двести лет. Я совершил одно чародейство, которое жители Йорка любезно назвали удивительным, – и все же говорю, сэр Уолтер, что любой заурядный волшебник сделал бы не меньше. Общая летаргия лишила нашу страну лучшей поддержки и оставила нас беззащитными. Именно это я и пытаюсь исправить. Другие волшебники способны пренебречь своими обязанностями, я – нет; я прибыл сюда, сэр Уолтер, чтобы предложить помощь в нынешнем затруднительном положении.

– В нынешнем положении? – переспросил сэр Уолтер. – Вы о войне? – Он широко открыл маленькие черные глазки. – Мой дорогой мистер Норрелл! Что общего у магии с войной? Или у войны с магией? Я, кажется, слышал о том, что вы совершили в Йорке. Надеюсь, домохозяйки были и впрямь благодарны, но не представляю, как можно применить такое волшебство на войне! Верно, солдаты очень грязны… – сэр Уолтер хохотнул, – однако это не главная их забота.

Бедный мистер Норрелл! Он не слышал историю Дролайта о том, как феи перестирали йоркцам одежду, и теперь пришел в ужас. Он заверил сэра Уолтера, что ни разу в жизни не стирал белье – ни волшебством, ни каким-либо иным способом, – и поведал о подлинном своем свершении. Однако странное дело: захватывающие дух чудеса он описывал в обычной сухой и скучной манере. Сэр Уолтер остался под впечатлением, будто происшествие со статуями в Йоркском соборе было весьма унылым и хорошо, что он в это время находился в другом месте.

– Вот как? – сказал он. – Что ж, любопытно. Однако я все равно не совсем понимаю, как…

Тут кто-то кашлянул. Сэр Уолтер замолк, словно прислушиваясь.

Мистер Норрелл оглянулся. В самом далеком и темном углу комнаты лежала на оттоманке девушка в белом платье, закутанная в белую шаль. Она лежала очень тихо, прижимая к губам платок. Ее поза, ее неподвижность, все в ней говорило о тяжелой болезни.

До сей минуты мистер Норрелл был убежден, что в углу никого нет; он изумился не меньше, чем если бы девушка возникла там по волшебству. Покуда он смотрел, девушка зашлась в приступе кашля. Сэр Уолтер, казалось, чувствовал себя крайне неловко. Он не смотрел на молодую даму, хотя взгляд его беспрерывно блуждал по комнате. Он взял со стола золоченую безделушку, перевернул ее, оглядел снизу и поставил на место. Наконец он кашлянул – прочистил горло, словно желая показать, что нет ничего естественнее кашля и кашель никогда, ни при каких обстоятельствах не может быть поводом для волнения. Девушка на оттоманке наконец справилась с приступом, хотя дышала она по-прежнему тяжело.

Мистер Норрелл перевел взгляд с молодой особы на большую мрачную картину у нее над головой и попытался вспомнить, о чем они говорили.

– Это – бракосочетание, – сказала величественная дама.

– Прошу прощения, мэм? – не понял мистер Норрелл.

Дама кивнула в сторону картины и величаво улыбнулась.

Полотно над головою молодой особы, как и все картины в комнате, изображало Венецию. Английские города выстроены главным образом на холмах; их улицы ведут то вверх, то вниз. Мистеру Норреллу подумалось, что Венеция, построенная на море, должно быть, самый плоский и удивительный город в мире. Это ее свойство делало картину похожей на упражнение в перспективе: статуи, колонны, купола, дворцы и соборы уходили к горизонту, а море, плещущее у их подножия, было наполнено резными золочеными барками и черными гондолами, похожими на вдовьи домашние туфли.

– Здесь изображено символическое бракосочетание Венеции с Адриатикой, – сказала дама (как мы можем теперь предположить, миссис Уинтертаун). – Занятный итальянский обычай. Картины, которые вы видите в этой комнате, покойный мистер Уинтертаун приобрел во время путешествий в Европу; когда мы поженились, он подарил их мне на свадьбу. Художник – итальянец – был в то время совершенно неизвестен, а позже, ободренный покровительством мистера Уинтертауна, переехал в Лондон.

Речь ее была столь же величава, как и она сама. После каждого предложения дама делала паузу, чтобы дать время мистеру Норреллу осознать всю значимость услышанного.

– И когда моя дорогая Эмма выйдет замуж, – продолжала она, – эти картины станут моим свадебным подарком ей и сэру Уолтеру.

Мистер Норрелл спросил, как скоро мисс Уинтертаун и сэр Уолтер намерены пожениться.

– Через десять дней! – торжествующе ответила миссис Уинтертаун.

Мистер Норрелл высказал свои поздравления.

– Вы волшебник, сэр? – спросила миссис Уинтертаун. – Очень жаль. К этой профессии я питаю особую неприязнь.

Она посмотрела так, будто, узнав о ее неодобрении, мистер Норрелл немедленно отречется от волшебства и найдет себе другое занятие.

Когда этого не произошло, она повернулась к будущему зятю:

– Моя мачеха, сэр Уолтер, безгранично верила одному волшебнику. После смерти отца он неотлучно находился в доме. Можно было войти в комнату, полагая, что там никого нет, и обнаружить его в углу за портьерой или спящим на диване в грязных башмаках. Он был сыном кожевника, и его низкое происхождение проявлялось во всем. У него были длинные грязные волосы и лицо, похожее на собачью морду, однако его сажали за стол, как джентльмена. Моя мачеха во всем его слушалась, и в течение семи лет он полностью управлял нашей жизнью.

– А вашим мнением пренебрегали, сударыня? – сказал сэр Уолтер. – Я удивлен!

Миссис Уинтертаун рассмеялась:

– Мне было всего восемь или девять лет, когда это началось, сэр Уолтер. Его звали Дримдич, и он постоянно твердил, как рад нашей дружбе, хотя мы с братом не раз повторяли, что он нам не друг. Однако он только улыбался, словно пес, который научился улыбаться и не знает, как перестать. Поймите меня правильно, сэр Уолтер. Моя мачеха была во многом превосходная женщина. Отец настолько уважал ее, что оставил ей шестьсот фунтов в год и попечение о трех своих детях. Единственным ее недостатком было глупое неверие в свои силы. Отец полагал, что в рассуждении нравственном и во многом другом женщины ничуть не уступают мужчинам, и я полностью с ним согласна. Мачеха не должна была уклоняться от ответственности. Когда умер мистер Уинтертаун, я не уклонилась.

– Да, сударыня, – пробормотал сэр Уолтер.

– Вместо этого, – продолжала миссис Уинтертаун, – она целиком положилась на этого Дримдича. Он ничего не смыслил в магии и потому должен был сочинять что-то свое. Он изобрел правила для брата, моей сестры и меня и уверил мачеху, что все это необходимо для нашей безопасности. Мы носили пурпурные ленты, туго обвязанные вокруг груди. На стол в детской ставили шесть приборов, по одному для каждого из нас и для каждого из духов, которые нас якобы охраняли. Он сказал нам их имена. Как вы думаете какие, сэр Уолтер?