Цитадель Гипонерос - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Бордаж cтр.№ 149

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Цитадель Гипонерос | Автор книги - Пьер Бордаж

Cтраница 149
читать онлайн книги бесплатно

— Вы сознаете мою мощь.

Фрасист Богх был никчемным ребенком, никчемным кардиналом, никчемным муффием; где уж ему быть подходящим спутником для Гэ. Он любил ее, конечно же, но знал ли он, что такое любовь? Разве его сердце не было отравленным и зашлифованным догмами камнем? Убивая миллионы своих собратьев, наблюдая, как они умирают на огненных крестах, он стремился истребить самого себя. Так велика его вина, что никто и никогда не замолвит слова в его защиту, в его оправдание, даже предшественник на троне муффиев, его наставник в цинизме Барофиль Двадцать Четвертый. Ему никогда не простить себя, не принять себя, и, раз так, лучше ему себя отринуть — окончательно, радикально.

— Вы сознаете мою мощь.

Феникс была последней женщиной избранного народа, последней представительницей высшей и священной расы. Ни ее сердце, ни голова не выдержали бы жизни среди сплошных гоков, прóклятых богами людей, отпрысков самок со зловонным чревом и самцов с грязным семенем. Она не хотела рожать детей, у которых не будет другого выбора, кроме как спутаться с существами, гены которых заражены. Они переженятся с нечистыми людьми, оснуют расу ублюдков, забудут, что они избранные, сыновья священного Глобуса, Жерзалемяне. Чем отвечать за вырождение своего народа, она предпочла бы, чтобы ее душу десять тысяч раз навечно рассеяли.

— Вы сознаете мою мощь.

Йелль никогда не полюбит его, теперь Жек совершенно уверился. Она неспособна любить не потому, что такая злая, а потому, что не такая, как он, не такая, как другие люди. Тот, кто слышит звук блуфа, не сможет почувствовать биения собственного сердца. Тот, кто чувствует агонию звезд, не сможет посвятить себя любви. Тот, кто так пугающе далеко видит, не сможет посмотреть на него с нежностью. И однако Жек жил только ею и ради нее. Па и ма Ат-Скины сошли в ад крейциан, оставив свой дом этим отвратительным па и ма Гравилям. У него больше не было ни семьи, ни дома, ни воспоминаний, ни судьбы, а единственное пристанище, куда он жаждал войти — сердце Йелли — было безнадежно закрыто. Только он отказывался сдаваться: он смотрел на нее поверх куста, удерживаясь над пустотой. Она не поднимала на него глаз, но невыносимое напряжение в его взгляде вызвало волну тепла, похожую на вибрацию антры.

— Вы… сознаете мою мощь…

Тепло… свет… любовь… Споры согласования предупредили материнские платы, что структурную память их носителя сотрясает судорожная деятельность.

У Тау Фраима на мгновение закружилась голова, но он овладел собой — его возмутила мысль, что этот мерзкий дядька, этот приспешник Несотворенного, угрожает существованию его друзей-змей. Люди могли растворяться в небытии, если так уж хотели, но не имели права утягивать за собой животное царство. И тогда Тау Фраим, крепко держась за руку своего отца с одной стороны и за руку Найакит с другой, энергично призвал антру, звук жизни. Он уже не ощущал границ своего тела, потому что во время совместных переходов он был точкой света, искрой, которая отказывалась гаснуть, которая изо всех сил боролась с ледяным дыханием блуфа. Он хотел по-прежнему пересвистываться с рептилиями, донимать Йелль, поддразнивать Жека, обниматься с родителями, купаться в ручье, ощущать кожей лучи солнца, исследовать все уголки творения, спать, мечтать, просыпаться, начинать все сначала, вечно объедаться плодами жизни.

— Вы… мощь… пустоты…

Вакуум… вечность… вибрации… свет… существовать… сознание…

Материнские платы сталкивались со всевозрастающими трудностями при интерпретации данных. Паникующие споры согласования гудели как перевозбужденные мозговые имплантаты.

Шари оставался совершенно спокоен и решителен. Он ясно ощущал, как ужасно обессиливают его товарищи по дэва (кроме Тау Фраима, чья яростная жажда жизни не подалась под ядовитыми атаками Несотворенного), но от их слабости не упал духом.

Она даже дала ему сосредоточиться, оттого что Несотворенный, вломившийся в ментальные бреши остальных, не так яростно навалился на него. Соответственно, у Шари появилось время, чтобы укрепить свою защиту и подготовить ответ. Ведомый антрой, он спустился в самые потаенные слои разума, к источнику мысли, где зарождались волны и формы. Сначала он задавался вопросом, почему дэва не перенес их в индисские анналы, теперь же знал причину: они уже проникли в анналы.

Они сами были анналами.

Мощь звука жизни все нарастала в Шари, в Тау Фраиме.

— Мощь… мощь… жизни.

Упрятавшись в интерфейсах материнских плат, Несотворенный корчился от ярости. Активная память конгломератов вышла из-под контроля спор согласования.

*

Холод и тьма расползлись по всем мирам бывшей империи Ангов: по Сиракузе, по Маркинату, по Оранжу, по Иссигору, по Сбарао и Кольцам, Платонии, Ут-Гену, Урссу, по планетам Неоропа, Красной Точке, Двусезонью… Звезды потухли, и повсюду возвещалось о конце Вселенной. Одни называли это апокалипсисом, другие — сжатием вселенной, третьи — великим возмездием, четвертые — концом света. Раздались голоса в поддержку гипотезы о причастности скаитов Гипонероса, события сопоставляли с исчезновением планеты Н-Марс. Животные беспокойно смотрели на небо и в страхе выли. Люди вышли из своих домов, пристроек, хижин, хаток, лачуг, логовищ, пещер, палаток, рассыпались по улицам и площадям. Кто-то обращался с беззвучными молитвами к своим богам, кто-то воспевал Творца, кто-то призывал демонов и дьяволов, кто-то восставал, кто-то смирялся. Случаи суицида, убийств, мести, зверств исчислялись миллионами.

Людей, рассеянных по Млечному Пути, постепенно поглощала гигантская черная дыра.

*

Я Жек Ат-Скин, сын па и ма Ат-Скинов. Я буду любить тебя так сильно, Йелль, что распахну двери твоего сердца и заставлю тебя забыть звук блуфа, агонию звезд. Ты посмотришь на меня глазами женщины, ты увидишь своих детей глазами матери.

Женщина? Мать? Белое лицо на подушке…

Я Феникс, дочь Далласа и Шайенн из племени Американцев Жер-Залема. Я рожу тебе детей, князь Сан-Франциско, и мое сердце будет дорожить мужчинами или женщинами, на которых они женятся, мое сердце будет дорожить детьми, которых они зачнут. Я буду звеном в длинной цепи жизни. Гок или избранный — какое это имеет значение? Они будут людьми, существами, что ходят гордо распрямившись, они выразят мою мечту, и через них я буду жить до конца времен.

Ребенок… Оранж… Зеленый Вьелин… Било Майтрелли…

Я Фрасист Богх, сын Жессики Богх, прачки из Круглого дома с девятью башнями. Мы станем жить, Гэ, и ты научишь меня любить, ты научишь меня прощать, ты научишь меня глядеть на себя без ненависти и упрека. Ты будешь моим зеркалом, моим другим «я». Моя вторая половинка из космоса. Мы откроем для себя чудеса огромной вселенной. Я пойду за тобой след в след: мои глаза в твоих глазах, мои радости в твоих радостях, мой смех в твоем смехе, мое семя в твоем чреве. В тебе я разорву свои обеты бесплодия. Я создам орден целителей. Они будут путешествовать из мира в мир, чтобы исцелять людские души и тела.

Мой ребенок… Йелль… Мое маленькое чудо…

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию