Царевна, спецназ и царский указ - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Филимонова cтр.№ 2

…Только вот теперь оказалось, что для ходьбы долгой тоже особая привычка нужна, навроде как на лошади чтобы сидеть. Казалось бы — что за премудрость, иди себе и иди, знай переставляй ноги. Поначалу думала и вовсе бежать, только в темноте да по буеракам неспродручно оказалось.

А после выяснилось, что и от ходьбы можно очень даже устать. Особенно с непривычки, да по лесу, где то нога соскальзывает, то кочка некстати подворачивается, то ветки по лицу хлещут да за одежду цепляются. И сапожки ее — любимые, удобные мягкие сапожки со звонкими каблучками — вовсе для звериных троп не приспособлены.

А еще все время чудились в темноте звуки. Где-то в вышине начинали вдруг зловеще поскрипывать ветки, ухала сова, вдали и вовсе чудился порой волчий вой. Или мимо пробегал зверь — неведомо какой, а только, заслышав хруст веток, Алька каждый раз вздрагивала, шарахалась, а то и срывалась в панический бег — ненадолго, дыхания не хватало, ноги переставали уже держать. Несколько раз она даже падала, но упрямо поднималась и продолжала свой путь — неизвестно куда.

«Рано или поздно лес все равно закончится, — уговаривала она себя. — На карте там было того леса три локтя в ширину! И вообще, я сильная. Я еще не то могу. И никакие волки меня не сожрут, вот! Это просто было бы слишком глупо — удрать от стражи и попасться волкам. У меня, в конце концов, ножик есть! И еще я по деревьям лазать могу. А волки не могут. Наверное. Ой, а пить-то как хочется…»

На самом деле в то, что на нее могут напасть звери, царевна не очень-то верила. То есть знала, конечно, что звери в лесу есть, и пугалась при каждом шорохе, как полагается, но все-таки в глубине души считала, что с ней такого случиться никак не может. Ну да, слыхала, что крестьянина, бывает, медведь задерет, или там кабан. Иногда и на охоте кого подранят. Ну так а сколько их, крестьян да охотников! Их и по именам-то, поди, никто не знает. Но ее, единственную настоящую царевну в стране? Быть того не может! Хотя Наина-то, поди, только того и ждет…

И ей в самом деле везло. Хотя изрядно хромающая уже и ободранная царевна сейчас вовсе бы так не сказала.

«А потом обо мне будут слагать сказки… — Алевтина даже попробовала гордо расправить плечи, но пыхтеть не перестала. — Как из зависти отправила злобная ведьма прекрасную царевну на погибель, и как пожалели ее охранники… пусть будет пожалели. И отпустили. И как шла прекрасная царевна всю ноченьку через темный лес, все ножки сбила, платье оборвала, страху натерпелась, от погибели верной спасаясь. Потом обязательно должно быть что-нибудь такое… героическое! Какой-нибудь подвиг. Например, на меня чудище нападет, а тут откуда ни возьмись кааак выскочит Елисей! И скажет чудищу… что-нибудь тоже такое… героическое скажет».

Воображение у царевны было богатое, так что и чудище ростом с дом, и героического Елисея она представила вполне ярко. Правда, никак не получалось вообразить все так, чтобы Елисей героическую речь сказать успел, а чудище ему голову откусить, наоборот, не успело. И как это у сказителей выходит? Может, при виде героев все злодеи и чудища со страху цепенеют? По крайней мере, с их стороны это было бы вежливо.

Каблук, угодивший в какую-то ямку, отчетливо хрустнул, и царевна совсем уж невоспитанно чертыхнулась.

…Таких испытаний наверняка ни одной царевне еще на долю не выпадало! Знал бы батюшка, на что ее обрекает, когда указ свой подписывал! А все Наинка, ведьма проклятая, батюшку околдовавшая! Алевтина даже всхлипнула от жалости к себе.

…А ведь в лесу, бывает, не только звери водятся. А если не зверь лютый, а разбойник лихой попадется?

Разбойники в воображении Альки отчего-то выходили сплошь благородными и с елисеевыми голубыми глазами. И главное, они обязательно в конце концов брали хромающую красну девицу на руки и несли куда-нибудь, где кормят, поят и можно поспать.

Потом, конечно, они захватывали царевну в полон и требовали выкупа, планируя потратить его исключительно на помощь сиротам и бедным вдовам.

«Ха-ха, — мысленно скривилась Алька, — а Наинка за меня так и заплатила выкуп… щазззз! Придется самой с разбойниками договариваться… без выкупов! Но ничего, вот я им пообещаю после воцарения всеобщую справедливость и вот эту… как ее… амнистию, во! А может, даже вовсе — возглавлю разбойничий отряд и с ним подниму восстание…»

Когда между деревьями будто бы начало светлеть, у Альки уже не было сил ни вздрагивать, ни пугаться, ни срываться в бег, ни даже воображать будущие былины о себе. Она много раз в пути останавливалась, но садиться или тем более ложиться и засыпать было все же слишком страшно. Была мысль попробовать забраться на дерево и прикорнуть на ветке — все безопаснее! — но царевна не без оснований подозревала, что сверзится с этой ветки, как только закроет глаза. К утру она едва переставляла ноги, из чистого упрямства — благо этого добра у нее было немеряно — уговаривая себя на каждый новый шаг. А лесу все не было ни конца, ни края.

В то, что деревья становятся реже, она поверила не сразу. Увы, это оказался не конец леса — всего лишь поляна посреди чащи. Но на поляне ее ждало настоящее чудо — дом. Большой, в два этажа, со множеством мелких построек вокруг, явно обитаемый сруб. Место, где наверняка можно переночевать — а то и поесть! И главное — колодец во дворе! Значит, стоит только попросить добрых людей, живущих здесь, и можно будет наконец напиться!

Пожалуй, к этому дому Алька выскочила бы бегом и с радостным визгом, совсем ее положению не подобающим. Помешали ей вовсе не хорошие манеры — всего лишь смертельная усталость, сломанный каблук, да еще пересохшее, схваченное спазмом горло, из которого удалось бы выдавить разве что хрип.

Стучать она и не подумала — нет в Тридевятом царстве того дома, куда законной его наследнице ход закрыт! Дверь оказалась не заперта, достаточно лишь потянуть на себя. Алька и потянула. И тут же с шумом втянула воздух носом и сглотнула набежавшую вдруг вязкую слюну: в доме пахло свежевыпеченным хлебом.

— Есть… — выходило сипло, пришлось прокашляться, — есть кто дома?

Никто не отозвался, и царевна бесстрашно миновала сени и вошла в переднюю.

Посреди комнаты стоял большой накрытый стол со множеством расставленных пустых тарелок и кружек. А посреди стола царил котел, накрытый крышкой. Рядом примостились блюда с хлебом — кажется, теплым еще! — и кувшин. С квасом, как убедилась тут же царевна, едва не расплескав его от нетерпения.

Кое-как совладав с трясущимися руками, она плеснула себе кваса в первую попавшуюся кружку и быстро, жадно выпила до дна, проливая на себя и на стол. После облегченно выдохнула и не села — упала на лавку, схватила ломоть хлеба и принялась уписывать его, рассыпая вокруг крошки и снова прихлебывая квас. Хлеб был слегка пригорелым у корки, но сейчас это было совершенно неважно. Оказывается, длительные ночные прогулки пробуждают просто зверский аппетит!

Уже чуть осоловелыми глазами Алька наконец огляделась вокруг. Передняя была просторная, светлая, с широкими окнами. У одной из стен располагалась печь, у другой деревянная лестница с резными перилами уходила наверх, в жилье. Под лестницей примостилась узкая кровать.