Собственность Шерхана - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Шайлина, Гузель Магдеева cтр.№ 23

А вечером меня пустили к ней на свидание. Я стояла возле прозрачного кювеза и снова как дышать забывала.

Дочка спала, во сне чмокала губами, высовывала маленький розовый язычок. Такая крохотная.

Мне разрешили взять ее на руки, и она словно почувствовала, что это я. Глаза открыла, глянула строго. А я ей шепнула:

— Все хорошо будет, Иман. Твой папа пообещал.

Шерхан

Куклу я не выбросил. Домой нести её кощунство, теперь она лежит на моем столе в кабинете ресторана и смотрит на меня одним единственным оставшимся глазом. И смотрит так, словно знает до хрена, а говорить не хочет.

— Сучка, — сказал я кукле. — Всё равно доберусь до правды, я все равно всех накажу…

В голове муторно и мутно. Во мне несколько бокалов виски. Нет, я не отмечаю рождение ребёнка, не заливаю алкоголем свои проблемы. Просто смотрю на куклу и пью. Домой идти не хочется, там Белоснежки нет. Нет маленькой Иман. И мои мысли мечутся между ними и долбанной куклой, туда, сюда и обратно.

Вяземского нужно поймать. Уничтожить. Чтобы следа его не осталось, как и от его рода. Иман его фамилию носить не будет, увидел на карточке, что привязана к кроватке, написано Вяземская, даже передернуло. Моя дочь будет Шархановой, даже если Белоснежка того не хочет. Это факт.

В дверь постучали. Я на часы глянул — ресторан уже скоро закрываться будет, большая часть посетителей разошлась, кого черти принесли?

— Да! — бросил я.

Дверь открывалась торжественно, сразу было понятно — что-то эдакое готовится и назревает. Назревала Лика. В красном атласном платье, длинном, но таком проститутском, что искренне надеюсь, она в нем не выступала. У меня все же ресторан, а не публичный дом. Лика улыбнулась, а я поморщился — и думать забыл о её существовании вообще, Иман собой весь мир загородила, хоть и весит всего два килограмма.

— Милый, — проворковала она.

— Пошла вон, — ответил и ещё глоток из бокала сделал.

Лёд в виски уже почти растаял, алкоголь приятно холодил разгоряченное нутро. Лика плечами пожала, но не ушла. Шагнула ближе, одно движение, и блядское её платье с шелестом упало на пол. Под ним ничего, даже чулков и то нет. Только дареное мною колье в ложбинке груди и все. Голой задницей на стол уселась, одну ногу закинула на спинку моего кресла. Я на неё смотрю — хороша, чертовка. И в постели неуемна, за это и держал. Тонкие щиколотки, точеные бедра, на лобке аккуратная полоска вниз ведет.

— Когда у тебя последний раз был секс? — улыбнулась Лика. — Проблемы проблемами, но зачем отказывать себе в удовольствиях?

Соскользнула вниз, на колени встала, потянулась к пряжке моего ремня. У меня непроизвольная эрекция, она почувствовала её, потеревшись щекой о ширинку. В глазах мелькнуло самодовольство, а мне гадко стало.

Вдруг вспомнил Белоснежку в нашу первую ночь. Она девственницей была. Сама боится, больно ей, на глазах слезы блестят, а сама мою голову к груди своей прижимает, и так тихо вздыхает, что мурашки по коже, ни с какими показными стонами и не сравнится.

— Пошла вон, — повторил я, впрочем, беззлобно.

Я не умел злиться на баб. Баба она баба и есть, что с неё взять? По иронии судьбы до бешенства меня могла довести только одна из них, самая нежная и невинная. Белоснежка.

— Да брось, Шерхан, — протянула Лика. — Она же беременная была. Корова. Вы трахались? Пусть да, я прощу, мы с тобой столько уже всего вместе пережили. Но сейчас? Из неё ребёнок вылез, Шерхан. Наверное, её влагалище сейчас больше ведро напоминает по ширине…

Я вперёд наклонился, к самому её лицу. У неё снова торжество блестит в глазах, а меня подташнивает, и не от алкоголя, а от мерзости. Взял её за лицо, сжал так, что смялись под моими пальцами щеки, скривился алый рот, показался ровный ряд блестящих, идеально белых зубов.

— Ещё раз про мою женщину такое скажешь, — прошептал я. — Я тебе язык вырву. Уяснила? А теперь топай, нахер, отсюда.

Толкнул. Упала назад, на пол задницей. Падая, ноги раскинуть не забыла, видимо, рассчитывает, что алкоголь, воздержание и адреналин все же сделают свое дело и с собой я не справлюсь.

— Милый…

— Совсем топай, — пояснил я. — Со всеми манатками. Ты уволена.

Нажал кнопку вызова охраны — возиться самому с ней не хотелось. Увели, я ещё слышал крики и проклятия из коридора. Похер. Выкинул её из своей жизни, и как будто легче стало.

Немного мутило. Прилёг на диван. Сколько разных баб на нем перетрахал, думаю, не счесть. А кажется, что пропахло Лизой все, только её запах в голове, только его и помню, яблоками зелёными, детским мыло, и женщиной, от которой мысли кругом…

Проснулся ближе к пяти утра совершенно разбитый. Принял душ, сменил рубашку — в ресторане все было. В коридорах и залах тихо, кроме охраны никого. А я вдруг понял, что никуда не хочу, ничего этого не нужно, не интересно. А манит и тянет меня лишь туда, где две девочки мои.

Сел в машину и поехал. Заспанный сторож долго не хотел меня пускать. Я мог бы в морду дать ему и пройти, но, во-первых, тот меня на лет тридцать старше, а уважение к старшим никто не отменял, во-вторых, он моих девочек охраняет, ему положено быть дотошным, его миссия очень важна. Наконец, позвонил руководителю одного из отделений, разбудил того, уточнил. А я денег раздал всем, кому только можно было, я здесь персона уже известная.

— Шарханов? — услышал я в трубке заспанный голос. — Да пусти его, все равно не отстанет… В реанимацию нам новое оборудование обещал. Бахилы пусть наденет…

Бахилы я надел. Тихонько, чтобы не шуметь поднялся на Лизки этаж. Роддом просыпается только, где-то слышны шаркающие шаги в тапках, где-то посуда гремит. Белоснежка моя спит, до подъёма ещё время есть. Будить — жалко. В окно фонарь светит, сижу, любуюсь ею. Лицо тонкое, красивое, волосы только зря постригла, дуреха. Ничего, не зубы же, отрастут… Сморщилась во сне, зубы стиснула, наверное снится перенесенная недавно боль, а быть может и до сих пор мучает, все же Лика права — ребёнок вылез, это вам не шутки. Я бы все сейчас отдал, чтобы её боль себе забрать, мне похер, я привыкший, а она вон какая нежная, как принцесса.

— Спи спокойно, — шепнул я. — Я рядом.

Её дыхание и правда выровнялось, словно услышала, поняла. Я сгорбился на неудобном стуле и сам не заметил, как уснул тоже. Проснулся из-за того, что больница полна шума — тележка гремит по коридору, где-то младенец орёт и тошно, а Белоснежка на меня смотрит и улыбается.

— Сумасшедший, — и головой покачала. — Там младенцев начали развозить на первое кормление. Нашу отдельно принесут, ненадолго.

И мне так приятно вдруг стало, что она сказала — нашу. За руку её взял, молчу. Дверь открылась минут через десять, принесли родной наш кулечек. Медсестра при виде меня вздохнула, но ворчать не стала.