Успех или борода - читать онлайн книгу. Автор: Пенни Рид cтр.№ 12

Однако раньше я любила писать, играть как актриса, смешить людей и общаться со зрителями. Сейчас я это тоже люблю, но, боюсь, скоро возненавижу.

– Я просто хочу отдохнуть, – мне самой было неприятно, как жалобно прозвучал мой голос. – Я хочу с неделю отоспаться и походить в пижаме, не опасаясь, что меня кто-то сфотографирует или влезет в дом и будет рыться в мусорном ведре и бельевой корзине.

– Детка, ты отдохнешь, обязательно отдохнешь, просто не сейчас.

У меня вырвался беспомощный смех.

– Скажи мне, что ты никого не наняла рыться в моем мусорном ведре!

– Нет, но нам нужно, чтобы тебя фотографировали. Нам нужно, чтобы ты отвечала на звонки, реагировала на просьбы об интервью и посты в соцсетях. Нам нужно, чтобы ты оставалась на виду и на связи. А раз ты будешь на виду, тебе необходима личная охрана.

Подавив раздражение, я кивнула: насчет охраны Марта права.

– Хорошо, я придумаю, как выйти онлайн, и сброшу Дейву адрес. Здесь хватит места и для него, и для остальных парней.

Планы побыть в тишине и покое можно было расцеловать в задницу. Я хорошо отношусь к своим телохранителям, но мужчины есть мужчины. Они никогда не помоют за собой посуду и не положат вещи на место.

Пытаясь не выдать своего огорчения, я пообещала Марте позвонить утром и вернулась к недожаренному мясу на плите. Фарш, конечно, не мелко нарезанная говядина, предпочтительная для тако, но я не жаловалась. Вот будь здесь мама, она пришла бы в ужас…

Только я разобралась, как снова включить конфорку, входная дверь открылась, громко закрылась, и послышался мощный ор:

– Сиенна!

Я улыбнулась. Настроение сразу поднялось от знакомого голоса.

– Я здесь, Хэнки-пэнки. Но не входи, а то я голая. И в гинекологическом кресле. И мне удаляют родинку.

– Не голая ты! – Его грудной смех ласкал слух.

Хэнк появился в дверном проеме справа от меня.

Я взглянула на него. Старый приятель прислонился к дверному косяку, заправив большие пальцы в шлевки джинсов. Асимметричная счастливая улыбка превращала его обычно равнодушное лицо в красивое.

– Отчего же, я была голая, но быстро оделась, когда открылась входная дверь.

– А гинеколога отправила восвояси?

– Нет, я собственноручно проводила себе осмотр с помощью зеркала и холодного как лед расширителя и удаляла собственную родинку. Надеюсь, ты не против, что я воспользовалась твоими ножами для мяса? Если против, я их простерилизую!

Хэнк, сморщившись, подошел к холодильнику и достал пиво.

– Фу, какую гадость ты несешь!

– Да, я такая. А сейчас я расскажу тебе о моей колоноскопии…

– Прекращай!

Хэнк, смеясь, замахал руками, будто защищаясь от моих слов.

В этой традиции он не новичок – мы с братьями и сестрами не один год играли в эту игру и живо посвятили в ее правила Хэнка, приехавшего к нам на выходные на первом курсе (в колледже мы вроде как малость встречались).

Целью игры было вызвать друг у дружки отвращение. После того уик-энда мы с Хэнком быстро перешли на дружескую территорию, а для меня стало хорошим уроком, что бывает, если поспешить с полной открытостью и показаться как есть – своеобразной, эксцентричной, буйной, дурашливой – слишком скоро. Теперь я так не поступаю.

Мысль приобщить Хэнка к нашей семейной традиции появилась у меня после его уверений, что он абсолютно небрезглив. Условия, в которых мы росли, не могли различаться сильнее, но мы с Хэнком подружились, подначивая друг друга все глубже окунуться в омут отвращения. В результате всякая романтика моментально улетучилась, заменяясь сортирным юмором и дружескими попойками. Я стала его «вторым пилотом», он – моим, а остальное отошло в область преданий.

– Прекрасно, прекращу. Но мне не терпится показать тебе этот полип, похожий на кратер в форме сердца на Плутоне…

Подойдя сзади, Хэнк зажал мне рот ладонью и склонил мою голову себе на плечо. Я чувствовала, как его трясет от смеха.

– Никаких полипов, – потребовал он.

Я приподняла брови – Хэнк знал, что полагается сказать.

Он вздохнул, убрал руку и легонько сжал мне плечо:

– Ты победила, победила.

– Нет, ты скажи, как положено, – уперлась я.

– Ладно, ладно, – проворчал он. – Ты мне отвратительна.

Это была ключевая фраза, означавшая, что в этом раунде победа осталась за мной. Я не веду статистики, но уверена, что уже могу претендовать на звание чемпиона.

Я моментально расплылась в улыбке и исполнила маленький танец победы у плиты:

– Эй, лопатка из оливы, сделай-ка меня счастливой, напророчь-ка мне успех: кто на свете гаже всех?

– Иди сюда, балда, – засмеялся Хэнк, шлепнув по деревянной лопатке для мяса у меня в руке, чтобы как следует меня обнять.

Я крепко стиснула его в объятиях и упоенно вздохнула ему в грудь. Хэнк хорошо обнимается – качественно и полноценно. Примерно так обнимаются в моей семье. Раз это мой единственный шанс, пока не приехала моя охрана, нужно пользоваться им на всю катушку.

Отстранившись, я указала лопаткой на холодильник:

– Ты закупил много продуктов, спасибо. Обязательно перешли чек моей сестре, чтобы мы тебе возместили все расходы.

Он кивнул:

– Уже. Марта перевела деньги еще вчера.

– А, ну, прекрасно. – Я обвела кухню величественным жестом и прогудела неестественным голосом: – В таком случае оставайся на ужин, ешь мои тако и пей мое вино!

Хэнк ухмыльнулся:

– Останусь. А почему ты не позвонила? Я ждал тебя только в среду.

– Поменяла билеты на ранний рейс. Я бы из Лос-Анджелеса и пешком сбежала – мать попыталась устроить мне очередное слепое свидание. – Я снова повернулась к плите. Мясо, возмущенное моим пренебрежением, расшипелось вовсю. – Черт, не умею я пользоваться газовой плитой! По-моему, все подгорает.

– Значит, она никак не успокоится?

– Не-а. Мама считает, мне нужен мужчина, чтобы «позаботиться о моих потребностях». Всякий раз, как она это говорит, младенец Иисус плачет и один ангелочек теряет свои крылышки.

Хэнк прыснул.

– Твоя мама хочет обеспечить тебе регулярный секс.

– Я уже не знаю, как с ней разговаривать. Она сама себе противоречит: в детстве внушала, что каждый мужчина – маньяк с топором, а сейчас принялась знакомить.

– Помню, помню. Твой брат что-то рассказывал о прóклятой Ллороне, которая всюду бродит и ищет своих детей.

– Ла Йорона, а не так, как ты сказал. Да, это призрак женщины в белом, которая ищет своих детей, которых она утопила. Страх перед незнакомцами у маленьких мексиканцев уступает только страху перед Ла Йороной.