Кричи громче - читать онлайн книгу. Автор: Елена Тодорова cтр.№ 45

Но я же вижу, как смотрит. Это не пассивная позиция. Никакого безразличия в его глазах нет. Напротив, ядреная смесь в них: жгучий интерес, безумный голод и присущий ему одному какой-то особенный азарт.

Буквально заставляю себя отвести взгляд, встать с кровати и скрыться от этого опаляющего внимания.

С душем мы действительно справляемся быстро. Оба торопимся. Не терпится нам. Настолько спешим, что еще ждать приходится. Сидим так же рядом и поглядываем на часы.

Еще немного, и погаснет свет, но еще «нет». Пока «нет»… Скоро.

Столько держались, теперь-то дело принципа – дожить последние десять минут. Для меня. Ярик, очевидно, думает иначе. Отталкиваясь от стены, хватает меня за плечи и врывается в зону моего личного пространства.

– Поцелуй меня, – как обычно, прямо и максимально доходчиво требует он.

– Подожди…

– Сейчас. При свете. Поцелуй, – задает градус, температуру и скорость. Манит высотой. Не разбиться бы… – Просто поцелуй. Ничего больше.

Просто…

И близко нет. Это словно прорваться на красный, пересечь две сплошные и, зажмурившись, броситься на встречную полосу.

– Нет, – рассудительно отсекаю такую возможность.

И опускаю взгляд к его губам.

– Чёрт, Маруся… Давай. Поцелуй меня.

– Нам нельзя…

– Можно!

– Нет! – выкрикиваю на эмоциях.

Вот только едва мой голос стихает, Ярик приближается и практически в губы мне выдыхает:

– Сам поцелую.

Предупреждает и реакции считывает.

– Не смей… – озвучиваю не то, что он видит.

– Посмею.

– Нет, – и жду. Как же я жду! Смотрю в его потемневшие глаза и обратно на губы. Смотрю и провоцирую. Действиями и словами. – Не посмеешь. Один раз.

Две противоречивые фразы. Понимай, как знаешь.

Ты ведь всегда понимаешь… Чувствуешь…

Долго-долго в глаза смотрит. В душу врывается. Взрывает восставшие эмоции реальностью происходящего.

И целует.

Ярослав

Одних ощущений становится мало. Не хватает зрительного восприятия. Чтобы до конца все… Хочу во время секса ее видеть. Лицо, глаза, губы… Да всю ее. Полностью.

Первым шагом – хотя бы поцеловать при свете. Ступить за черту Марусиного персонального «нельзя».

Глаза в глаза.

Ее щеки розовеют, а губы приоткрываются. Она выглядит такой чертовски красивой, что в груди больно становится. По мышцам пробегает дрожь. Горит моя душа. Пылает, вашу мать.

Целую Марусю, получая некое энергетическое освобождение. Из меня будто эта самая душа вырывается. Несется, черт пойми, куда. Похрен. Захватываю ее пухлые, мягкие и охрененно нежные губы. Неосторожно, должно быть, слишком грубо сминаю своими. Провожу по ним языком. И сразу же врываюсь в теплую влажность рта. Вкус ее жадно слизываю. Если бы разрешила, делал бы это бесконечно. Вот просто, мать вашу, без остановок.

Святоша замирает подо мной. Потом несколько раз, словно по инерции, дергается. Впивается мне в плечи ногтями, скорее всего, даже не осознавая того, что ранит. Я терплю, тупо радуясь тому, что не отталкивает. Трясется от волнения, но принимает.

Зацеловываю ее. То ли себя, то ли ее с ума свожу. Ласкаю, как умею. Все, на что способен – выдаю. Выше максимума. Просто очень хочу ее целовать. Хочу, целую и сам охреневаю от того, что и как именно делаю. Но больше всего, конечно, дурею от собственных ощущений. Они-то и толкают на новые и новые, слишком откровенные животные ласки.

В какой-то момент отрываюсь и снова в глаза смотрю. Эмоции ловлю. Каждую черточку рассматриваю. Как дышит и двигает распухшими губами, что-то сказать пытается. Не получается.

– Не надо, – останавливаю.

И вновь губами к ее губам приникаю. Маруся стонет, зарывается пальцами мне в волосы и, приподнимаясь, по собственной инициативе усиливает напор. Я отвечаю. Прислушиваюсь не к своим, а к ее реакциям. Делаю все, чтобы ей было хорошо.

Хочу еще раз в глаза посмотреть, но не успеваю. Долбаный гул генератора оповещает, что его работа на сегодня закончена. У нас же с Марусей все только начинается. Чувствую, как она пускается действовать смелее, и сам наглею до крайности. Не просто раздеваю ее. Принимаюсь в горячке откровенно грубо срывать с нее одежду. Штаны вместе с трусами – прочь, майка – рывком через голову. Притормаживаю, когда Машка протестовать осмеливается.

– Ярик, животное… – излюбленная ласка из ее уст.

А я не этого сейчас добиваюсь. В другом отношении нуждаюсь. Потому и ей выдаю нежное, не менее настоящее, именно то, что в груди горит.

– Любить тебя хочу, – прижимаюсь лицом к ее лицу. – Попроси меня…

– Ярик…

– Маруся…

– Люби меня, Ярик…

Я располагаю такими ресурсами? Я владею гораздо большим.

Мне до одури нравится, когда Титова формирует свою потребность подобным способом. Именно так.

Люби меня…

Охренеть как нравится. Ничего лучше в жизни не слышал.

Пусть я не самый чуткий и ласковый чувак, часто срываюсь на пошлости и грубость, но когда ее касаюсь, любой частью своего тела, то действительно люблю ее. Так, как умею. Насколько только возможно. Со всей эмоциональной и физической отдачей.

То, что Маруся ошибочно считает простой терапией, способной удержать ее мозги в первоначально здоровом состоянии, для меня становится ошеломляюще весомее. С каждой нашей близостью больше и больше.

Заканчиваю ее раздевать значительно осторожнее. Свою же одежду едва на ошметки не разрываю. Мне хочется действовать быстро, потому что, когда я медлю, много думаю. А это мешает. К кайфовым ощущениям примешивается какая-то странная тревожность. А я не хочу ее.

– Чего ты хочешь, Титоша? С чего начнем? – спрашиваю, потому как понимаю, что сейчас в самом деле нуждаюсь в руководстве.

Иначе все испоганю. Причиню боль или обижу своей грубостью.

Лучше нам притормозить… Лучше.

– Не знаю… – и целует меня.

Отвечаю и машинально тянусь к ее сиськам руками. Едва добравшись до основания, торможу, испытывая несвойственную самому себе нерешительность.

– Да, Ярик… Трогай меня…

Накрываю и сжимаю. Перекатываю между пальцами твердые соски и пытаюсь представить, как это выглядит. Маруся стонет и обхватывает меня ногами. Чувствую, что трется разгоряченной киской об низ моего живота, и сам не сдерживаю стон. На самом деле этот звук громче и отрывистее.

В кровь резким впрыском какую-то горячую и пьянящую хрень выбрасывает. Все тело наливается этой томительной ломотой и тяжелеет. Сердце подскакивает, разрастается и, принимая непонятную форму, с губительной силой долбит где-то в районе горла. Сознание заволакивает. Зрение, которое мне вроде как и не нужно в темноте, плывет разноцветными кругами. Голова, как закрученный футбольный мяч, будто физически, но в реальности, очевидно, все же фигурально, несется в неизведанные дали.