Элрик: Лунные дороги - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Муркок cтр.№ 13

– Тогда каким образом мы сможем победить нацистов? – герр Эл остановился у статуи, изъеденной временем настолько, что ее лица было уже не различить. – Оружие? Лозунги? Пассивное сопротивление?

Он будто пытался отговорить меня, намекая, что тайное общество вряд ли может повлиять на ситуацию.

Я ответил не задумываясь:

– Положительный пример, что же еще?

Должно быть, ему понравился мой ответ.

– Именно этим большинство из нас и занимается, – кивнул он. – А еще мы помогаем людям бежать. Как бы вы смогли проявить себя в этом качестве, граф Улрик?

– Могу предложить свой дом. В нем немало потайных мест. Я мог бы прятать беженцев. Или, например, хранить радиостанцию. Очевидно, мы смогли бы переправлять людей в Польшу или в Гамбург. Дом расположен очень удобно, почти на границе. Но я, разумеется, предлагаю все это по своей наивности. Какое бы задание вы мне ни поручили, я обязательно его исполню.

– Надеюсь на это, – сказал он. – Снова хочу напомнить, что в вашем доме небезопасно. Им уже заинтересовались нацисты. И вами тоже. И кое-чем еще…

– Полагаю, моим старым почерневшим клинком.

– Именно. И чашей?

– Поверьте мне, герр Эл, о чаше они спрашивали, но я понятия не имею, что они имели в виду. В Беке нет легендарного Грааля. А если бы был, то мы не скрывали бы наше достояние!

– Точно так, – пробормотал герр Эл. – Не думаю, что чаша у вас. Но меч очень важен. Он не должен им достаться.

– У него есть какое-то символическое значение, о котором я не знаю?

– Значение этого конкретного клинка, граф Улрик, почти безгранично.

– Мне говорили, что он может обладать некоей силой, – произнес я.

– Несомненно, – согласился он. – Некоторые даже верят, что у него есть душа.

Мне стало не по себе от того, что наш разговор перешел в мистическое русло, и я попытался сменить тему. Еще похолодало, и я озяб.

– Моим вчерашним гостям, что уехали на рассвете, души как раз не доставало. Они продали ее нацистам. Как вы считаете, Гитлер долго продержится? Я думаю, его свергнут его же соратники. Они уже поговаривают о предательстве.

– Не следует недооценивать слабого человека, который всю свою жизнь мечтал о власти и стремился к ней. К несчастью, он не способен пользоваться властью, но считает, что чем ее больше, тем проще с ней справиться. Мы, граф Улрик, имеем дело с разумом типичного душевнобольного. Это выходит за рамки нашего опыта, мы пытаемся понять его больную логику и принять ее. Придаем его поступкам смысл, видим в них мотивы, исходя из нашего разумения. Но мотивы его, дорогой граф, примитивны. Дики и нецивилизованны. Базовые, животные, первобытные инстинкты, не облагороженные человечностью, его цель – выжить любой ценой, умереть последним.

С высоты моего пуританского образования это объяснение показалось мне несколько мелодраматичным.

– Это же правда, что некоторые последователи называют его «Адольф Счастливчик»? – спросил я. – Разве он не обычный мерзкий уличный крикун, только по случайности доросший до поста канцлера? Разве он не повторяет простые банальности, какими набиты головы всех австрийских мелких буржуа? Именно потому он так и популярен.

– Согласен с вами, его идеи действительно отражают помыслы мелких лавочников, но они раздуты благодаря его психопатической одержимости. Даже слова Иисуса можно свести к сентиментальной банальности, граф Улрик. Кто может объяснить гениальность или хотя бы распознать ее? Мы судим людей по поступкам, по их достижениям. И не в первый раз. Низкорослый корсиканский полковник тоже появился из ниоткуда. Успешные революционеры не представляют собой ничего особенного, но считают себя поборниками добродетели. Крестьяне поддержали Ленина лишь потому, что надеялись: он вернет царя на трон.

– Значит, вы не верите в избранников судьбы, герр Эл?

– Напротив. Верю в то, что время от времени мир порождает чудовищ, что выражают либо самые лучшие, либо самые худшие его чаяния. Время от времени чудовище выходит из-под контроля, и некоторым из нас, как бы мы ни назывались, приходится с ним сражаться, чтобы если не убить, то хотя бы ранить. И не всегда мы сражаемся с помощью ружей и клинков. Порой пускаем в ход слова и избирательные бюллетени. Они столь же действенны, как и оружие. Ибо главная наша задача состоит в том, чтобы народ понял, что движет его вождями. Именно так и происходит в странах с развитой демократией. Но когда демократию запугивают и силой склоняют к мракобесию, она хиреет. И на сцену выходят люди, подобные Гитлеру. Народ довольно скоро начинает понимать, что его слова и действия не соответствуют интересам большинства, перестает его поддерживать, но в этот самый момент он делает последний прыжок в попытке ухватить власть. Благодаря удаче или хитрости он становится во главе великой цивилизованной нации, которая так и не осознала истинной жестокости войны и не хочет осознавать эту реальность. Я считаю, что Гитлер олицетворяет демоническую агрессию народа, утопающего в собственном идеологическом догматизме.

– А кто же тогда воплощает ангельские качества народа, герр Эл? Коммунисты?

– В основном невидимые силы, – со всей серьезностью ответил он. – Обычные герои и героини отвратительной войны между развращенным Хаосом и выродившимся Порядком, в то время как мультивселенная угасает, а ее жителям не хватает воли или, возможно, средств, чтобы помочь ей возродиться.

– Довольно мрачная перспектива. – Я был воодушевлен, узнав его философские взгляды, которые охотно обсудил бы за стаканом-другим пунша. Настроение мое улучшилось, и я предложил гостям незаметно войти в дом и задернуть шторы, прежде чем слуги зажгут лампы.

Мужчина взглянул на бледную юную «Диану», которая так и не сняла очков; кажется, она была не против. Мы поднялись по лестнице на веранду и, открыв застекленную дверь, вошли в кабинет, я задернул тяжелые бархатные шторы и зажег керосиновую лампу на письменном столе.

Мои гости с удивлением разглядывали забитые книгами полки, папки с документами, карты и старинные тома, лежащие повсюду. Горящая лампа окрасила все золотистым теплым светом, усиливая контраст и отбрасывая на стены библиотеки тени гостей, которые колыхались с удивительной грацией, когда те переходили от полки к полке. Сложилось впечатление, что книг они не видели давным-давно. Они пробегали пальцами по корешкам привлекших их внимание томов с такой жадностью, что я чувствовал, будто накормил голодающих. Но даже рассматривая книги, они продолжали расспрашивать меня, будто пытались определить границы моих интеллектуальных способностей. Наконец они удовлетворились и попросили показать им Равенбранд. Я едва не отказал, стремясь защитить свое сокровище. Но гостям я доверился. Они не враги мне и не желали зла.

Преодолев страх предательства, я повел их в подвал, в коридоры – они выходили далеко за пределы фундамента и, по легенде, вели в другие таинственные миры. Однако самым таинственным миром, что мне удалось отыскать, оказалось естественное углубление в камне, холодное и сухое; именно там я и хранил Ворон-меч, нашу древнюю реликвию. Я наклонился и разобрал камни, из которых была сложена стенка, сунул руку в дыру и достал выполненный на заказ футляр. Положил его на старый карточный столик посреди пещеры, вытащил ключ на цепочке и открыл футляр.