Слишком живые звёзды 2 - читать онлайн книгу. Автор: Даниил Юлианов cтр.№ 92

Конечно, пока это «прекрасное» на начнёт стареть…и пока ты не начнёшь ощущать, как из тебя медленно, но уверенно вытекает юность. Старость рано или поздно настигает всех, кто умудрился пережить свою молодость. Ты можешь отдалять её регулярным посещением спортивного зала и будешь оставаться молодой намного дольше, но всё же не вечно. Можешь терроризировать кожу сотнями кремов, каждый из которых рекомендуют 9 из 10 специалистов, но всё равно морщинки прорежутся на твоём лице, как бы того не хотела. Тоненькими нитями паутины они возникают у уголков глаз, и теперь улыбка не красит тебя, а наоборот – выдаёт настоящий возраст. Когда-то юная красавица постепенно превращается в обычную, никем не примечательную женщину, красоту которой с каждым годом всё больше и больше сдувает осенним ветром. Против природы не попрёшь, подруга. В жизни наступает такой момент, когда с тоской понимаешь, что молодость прожита, а тело уже не так великолепно, как при выпускном. И хоть литрами пей омолаживающие эликсиры, тело будет продолжать стареть; в твоих силах лишь сделать сей процесс менее заметным и более приятным.

С подросткового возраста Катя занималась спортом, и за всё время ни разу не позволила себе прогулять тренировку. Сначала это были танцы (выше ногу, Мальцева, ты на балет пришла!), потом – лёгкая атлетика, а после – когда она вышла замуж и стала Свидовой – всё затмил собой фитнес, ведь именно в зале ты сама себе хозяйка и твоё тело зависит напрямую от твоих стараний. И тело у Кати к тридцати двум годам сохранилось не то что отлично, а безупречно; лучшим комплиментом её формам был вставший член Жени – такой твёрдый, что казалось, будто им можно разрезать камень. Создавая новую коллекцию одежды, Катя всегда представляла каждый наряд сначала на себе, а уж потом переносила его на быстро созданный эскиз женщины, фигура которой уж очень была близка к Катиной фигуре. Да, отрицать её сексуальность было невозможно. Некоторые женщины – особенно в её-то возрасте – с ужасом смотрели на обтягивающие майки или джинсы, но только не она. Подобная одежда лишь подчёркивала результаты бешеной работы в зале, тысячи пыхтений и стонов, что вырывались из груди, пока ноги дрожали под весом давящей на плечи штанги.

Но…Катя всё равно старела. Как бы тяжело не было признавать этот факт, оно так и было: юность потихоньку вытекала из кожи через образующиеся год за годом морщины. И глаза… что-то в них тоже со временем менялось. Катя не могла сказать что именно, но при взгляде на своё отражение она теперь видела глаза не молодой девчушки, ещё не получившей от жизни ни одного шрама, а взрослой женщины, вытерпевшей столько боли, что даже в самых потаённых глубинах души осталось совсем мало места для надежды. Но она всё же была. Скрывалась во тьме зрачков и лишь изредка проступала в ярких серых радужках, но мало кто мог заметить в её глазах что-то хорошее, потому что всегда все видели только опасный взгляд хищницы, опасный взгляд волчицы.

Но не Женя. Он-то увидел в тебе другое, ты сама это знаешь. Он увидел в тебе ту красоту, которую ты давным-давно в себе закопала.

– Он просто хотел меня трахнуть, вот и всё. Ему шестнадцать лет! О чём… О чём он вообще может думать кроме секса?

Катя выплюнула эти слова, но так и не смогла в них поверить. Да, её тело можно назвать шикарным, но лишь сделав вид, будто небольшие растяжки совсем незаметны. Катя взглянула на свою грудь, контуры которой прорезались сквозь светлую ткань майки, и невольно поджала губы. Ей вдруг вспомнились слова бабушки, услышанные давным-давно, ещё в подростковом возрасте: «Дорогуша, придёт время, и ты станешь старше, но не переживай. Если обвиснет грудь, то это херня, а вот если обвиснет херня…это уже проблема».

Слава Богу, моя «херня» ещё держится.

Спортивные нагрузки помогли сохранить грудям хорошую форму, но – будем честны – она безоговорочно проигрывала упругой груди любой восемнадцатилетней красавицы. Возраст берёт своё, и зачастую, награждая нас опытом, он забирает частичку красоты. Подобно прекрасному фрукту, что вечно цвёл и поражал всех вокруг одним своим видом, со временем мы начинаем загнивать, портиться, стареть. Конечно, если кто-нибудь не сорвёт нас…и не оставит вечно молодыми.

– Что за бред ты несёшь? – Катя посмотрела на себя в зеркало и только сейчас заметила, что стоит в умывальном зале одна. Совсем одна. Все остальные давно разошлись. – Никакой ты не гнилой фрукт, хватит пороть эту чушь! Подумаешь, пара седых волосков! Давай ещё из-за этого убиваться будем! У нас же больше нет проблем, да? Старость! Как… – Она резко замолчала, сглотнула накопившиеся слюни и вновь взглянула на женщину с серыми, такими выразительными глазами, которые никто не способен полюбить. – Это не моя вина, не наша. Это просто…ну, естественный процесс, его не стоит бояться. Правда же, Кать? Да? Да?

Она подошла ближе к женщине с серыми глазами и увидела, что та боится. Да, по её левой щеке текла крупная слеза. Непонятно почему, но Кате вдруг стало жалко эту женщину и безумно захотелось её обнять и успокоить! Ведь…даже самым сильным иногда нужна поддержка.

– Помнишь, в детстве мама часто покупала тебе шоколадные пончики? Огромные такие, смешные, от них ещё пальцы всегда были липкими, помнишь? – Катя улыбнулась и снова увидела (почувствовала), как улыбнулась женщина по другую сторону зеркала. В её умывальном зале тоже никого не было. – Ты тогда занималась балетом, у вас считалось смертным грехом набирать вес, но мама всё равно водила тебя в кондитерскую, потому что знала, какая ты сладкоежка. Советский союз тогда только развалился, продуктов нихрена не было, но у тёти Тамары для тебя всегда находились пончики. Не было такого дня, когда вы с мамой пришли в кондитерскую и не ушли с пончиком. На твоих губах всегда был шоколад.

Катя приблизилась к женщине вплотную. Теперь она ясно видела блики на поверхности её глаз, но даже они были не в силах затмить прячущийся в зрачках страх.

– Ты всегда сначала отказывалась, говорила, что не будешь, но в конце концов забирала пончик. А помнишь, почему ты так боялась есть много сладостей? Да вообще сладости! Ты старалась не думать о них, но они всё равно постоянно проникали в твою голову. Помнишь, почему?

Женщина в зеркале сделала глубокий вдох. Катя будто почувствовала, как её лёгкие заполнились сжатым воздухом и теперь находились совсем близко к тому, чтобы взорваться в грудной клетке. Наконец женщина с серыми глазами (как внимательно она на меня смотрит) заговорила, и с самых первых слов голос её начал набирать силу.

– Потому что Мария Фёдоровна очень ругалась на тех, кто поправлялся. А она… Я помню, как она ругалась. Даже если она кричала на кого-то другого, самой хотелось провалиться сквозь пол или просто исчезнуть, лишь бы на тебя так не кричали.

– Но ты всё равно ела пончики, как бы сильно не боялась Марии Фёдоровны. Плакала и ела. Помнишь, что ответила мама после того, как спросила, в чём дело, и ты всё ей рассказала?

– Да… – Женщина попыталась опустить глаза, но Катя не позволила ей этого сделать. В её глубоких зрачках она видела своё отражение – чёткое, будто отточенное на чёрном металле. – Она сказала, что я могу есть то, что хочу, и никого это волновать это не должно. Моя фигура – это моя фигура, ничья больше. А Мария Фёдоровна может пойти в задницу, если не разрешает детям есть шоколад. Ну, так сказала мама. Она…говорила, что будет любить меня с любой фигурой. Главное, чтобы я сама себе нравилась.