Тень и Коготь - читать онлайн книгу. Автор: Джин Вулф cтр.№ 36

В конце концов деревянный человечек рухнул наземь. Мальчик, встав над ним, хотел было поставить ногу ему на грудь, но прежде, чем он успел сделать это, деревянная фигурка поплыла, лениво вращаясь, вверх, прочь со сцены, и вскоре скрылась из виду. Мальчик застыл над сломанным мечом и расщепленной палицей. Казалось, где-то за сценой торжественно затрубили игрушечные фанфары (хотя звук этот, без сомнения, был всего-навсего скрипом колес, доносившимся с улицы).

Проснулся я оттого, что в комнате появился кто-то третий. Он оказался невысоким проворным человеком с огненно-рыжей шевелюрой, хорошо – даже щеголевато – одетым. Увидев, что я не сплю, он отдернул шторы, и в комнату хлынул красный солнечный свет.

– Сон моего партнера, – заговорил он, – отличается необычайной звучностью. Не оглушил ли тебя его храп?

– Я сплю крепко, – ответил я. – Если он и храпел – я не слышал.

Будто обрадовавшийся этому, невысокий человек широко улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.

– Еще как храпел! Могу тебя заверить – храп его сотрясает Урд! – Он подал мне изящную, ухоженную руку. – Я – доктор Талос.

– Подмастерье Севериан.

Откинув тонкое покрывало, я поднялся, чтобы пожать его руку.

– Я вижу, ты носишь черное. Что же это за гильдия?

– Это цвет сажи, а принадлежит он гильдии палачей.

– О-о! – Склонив голову набок, он обошел меня кругом, чтоб разглядеть получше. – Ты слишком высок – жаль, жаль… Однако этот цвет сажи, надо заметить, впечатляет!

– Мы находим его практичным, – отвечал я. – Подземелья – место грязное; да и следы крови на подобных плащах незаметны.

– У тебя есть чувство юмора! Прекрасно! Могу засвидетельствовать: немногое на свете способно принести человеку бо́льшую выгоду. Юмор привлекает публику. Юмор в силах утихомирить разъяренную толпу и успокоить целую ораву ревущих в три ручья детей. Юмор унижает и возвышает – а уж азими к себе притягивает, что твой магнит!

Я едва понимал, о чем он говорит, но, видя его благодушное настроение, сказал:

– Надеюсь, я не стеснил вас? Хозяин привел меня сюда, а кровать оказалась достаточно широка для двоих.

– Нет-нет, ничуть! Я вернулся только сейчас – нашел себе ночлег получше. Сплю я мало и, должен признаться, беспокойно, но все же замечательно – чудесно! – провел ночь. Куда ты направляешься сегодня, оптимат?

Я в этот момент шарил под кроватью в поисках сапог.

– Сначала, наверное, подыщу место, где можно позавтракать. После этого покидаю город и иду на север.

– Прекрасно! Завтрак мой партнер, безусловно, оценит и примет его с превеликой радостью! Мы тоже идем на север – домой, понимаешь ли, возвращаемся после успешных гастролей в городе. Шли вниз по течению – представляли на левом берегу, идем вверх – представляем на правом. Быть может, по дороге на север остановимся и в Обители Абсолюта. Это ведь, знаешь ли, наша профессиональная мечта – сыграть во дворце Автарха. Или же вернуться туда еще разок, если уже играл однажды. Хризосов – хоть шляпой греби…

– Одного человека, мечтавшего вернуться туда, я в жизни уже встречал.

– Ладно, не грусти о нем – кстати, если выдастся случай, обязательно расскажешь, кто он был такой. А теперь, раз уж мы идем завтракать… Бальдандерс!!! Вставай! Давай-давай, подымайся! Вставай! – Танцующей походкой подойдя к изножью кровати, он ухватил великана за лодыжку. – Бальдандерс! Не хватай его за плечо, оптимат, – (я, впрочем, и не собирался), – может отшвырнуть. БАЛЬДАНДЕРС!!!

Великан зашевелился и что-то пробормотал.

– Бальдандерс! Новый день наступил! И мы еще живы! Пора питаться, испражняться и размножаться! Подымайся, иначе нам с тобой никогда не попасть домой!

Казалось, великан не слышит ни слова. Пожалуй, его бормотание было только протестом против чего-то увиденного во сне, а то и вовсе предсмертным хрипом.

Доктор Талос сдернул с партнера засаленное одеяло, и великан предстал перед нами во всей своей чудовищной красе. Ростом он был даже выше, чем я думал: длины кровати едва хватало, хотя он спал, свернувшись калачиком и поджав колени чуть ли не к самому подбородку. Огромные ссутуленные плечи его достигали по меньшей мере целого эля в ширину. Лицом великан уткнулся в подушку, поэтому лица разглядеть я не смог. Уши и шею гиганта украшали странные шрамы, тянувшиеся под очень густые сальные волосы.

– Бальдандерс!!! Прошу прощения, оптимат, нельзя ли на время позаимствовать твой меч?

– Нет, – ответил я. – Ни в коем случае.

– О нет, я вовсе не собираюсь убивать его – ничего подобного! Если и ударю, то только плашмя.

Я покачал головой. Видя мою неуступчивость, доктор Талос принялся шарить по комнате.

– А, трость я оставил внизу… Дурное обыкновение – наверняка украдут. Ох, надо бы приучиться хромать; ох, надо бы!.. Но ведь здесь совсем ничего нет!

Он выскочил вон из комнаты и немедля вернулся с прогулочной тросточкой из железного дерева, увенчанной блестящим бронзовым набалдашником.

– Ну, Бальдандерс, держись!

Удары посыпались на спину великана, будто крупные капли дождя, предвещающие грозу. Внезапно великан сел.

– Я не сплю, доктор. – Лицо его оказалось широким и грубым, но в то же время трогательно печальным. – Ты что, в конце концов решил убить меня?

– О чем это ты, Бальдандерс? А, этот оптимат… Нет, он не сделает тебе ничего дурного – он разделил с тобой постель и теперь намерен составить нам компанию за завтраком.

– Он спал здесь, доктор?

Мы с доктором Талосом кивнули.

– Тогда понятно, откуда взялся этот сон…

В памяти моей еще свежи были образы великанш на дне моря, поэтому я, хоть вид гиганта и повергал меня в трепет, спросил, что ему снилось.

– Пещеры, где острые каменные клыки сочатся кровью… Отрубленные руки на песчаных дорожках, какие-то твари, лязгающие цепями в темноте…

Спустив ноги на пол, он запустил в рот огромный палец и принялся чистить им редкие, на удивление мелкие зубы.

– Идемте, наконец! – сказал доктор Талос. – Если уж мы собираемся поесть, побеседовать и вообще хоть что-нибудь сегодня успеть, самое время двигаться. Дел у нас предостаточно.

Бальдандерс сплюнул в угол.

Вто утро на дремлющей Несской улочке столь часто навещающая меня печаль впервые сжала сердце мое изо всех сил. Пока я был заключен в темницу, ее приглушала чудовищность содеянного мною и чудовищность неизбежной и скорой, как мне казалось, расплаты в руках мастера Гюрло, накануне новизна и острота ощущений вовсе прогнали ее прочь, а вот сейчас… Казалось, в целом мире не осталось ничего, кроме смерти Теклы. Любое черное пятнышко тени напоминало о ее волосах; любой проблеск белизны в солнечных лучах – о ее коже. Порой я готов был бежать обратно в Цитадель, чтобы посмотреть, не сидит ли она в своей камере, читая при свете серебряного светильника.