— Нет, — отвечаю, бессовестно продолжая ковыряться пальцами в тарелке. — Так вкуснее, — закидываю в рот фрикадельку и щурюсь от удовольствия.
— Риша… — осторожно начинает Кир, но медлит, стоит мне повернуться к нему.
— Что Риша? Ну что опять Риша?! Вы знаете, что я люблю есть руками. Это не преступление.
— Да… Только вот ты так делаешь тогда, когда… — Кирилл переводит взгляд левее, туда где сидит Яр.
— Риша, в чем дело? Что случилось?
Ярослав оказывается у нас самым смелым.
— Ничего не случилось. Все отлично! — набираю охапку спагетти и подношу сжатый кулак, из которого словно торчат червяки, к лицу.
— А где Стас? Мы думали, вы вместе придете, — произносит Яр.
Сжимаю руку с такой силой, что макароны обламываются и падают на стол. Швыряю остатки ужина обратно на тарелку и резко поднимаюсь с места, оттолкнув стул.
Выбрасываю недоеденные спагетти в мусорное ведро и еле сдерживаюсь, чтобы не расколотить посудину.
— Вы поссорились? — вопрос Лехи, точно плетью по спине.
Включаю воду, и начинаю остервенело мылить руки.
— Нет. У нас все замечательно. Мы просто расстались, — весело произношу я и набираю воду в ладони, чтобы умыться.
— Почему? — даже не могу разобрать, кто именно это спросил, потому что в ушах звенит гул голосов.
Закрываю кран, шумно выдыхая. Ничего… Это только первый день. Скоро все забудется. Нужно продержаться совсем немного. Обычно у меня нет проблем с доверием к гномам, но сейчас… Я не хочу обсуждать это с ними. Стас действительно влился. Пацаны хорошо к нему относятся, и я не буду рушить это. То что он сделал, не смертельно… Не смертельно для гномов, но смертельно для меня и наших отношений. И если ребята об этом узнают, то он и для них станет врагом.
Вода стекает по лицу, скрывая пару слезинок. Я не плачу. Никогда не плачу. Чтобы заставить меня настолько сильно проникнуться жалостью к себе, нужно сделать действительно больно. Гномы прекрасно это знают, и если они увидят меня в таком состоянии из-за Стаса, то я сама себя возненавижу.
Не думаю, что Белецкий вообще понимает причину моей обиды. Хрен с ним с недоверием. Мы все сомневаемся постоянно. То, что он выкинул этот дурацкий трюк с переодеванием, меня не удивило. Дело в другом…
Он сам забылся. Сам спалился, начав вести себя со мной, как Стас, а не как Влад. Но в конце все равно заставил меня поверить в собственную сучность, вернувшись к роли Влада. Что мешало ему остановиться?
Он хотел, чтобы я провалилась. Ждал этого.
Никогда больше я не хочу ощущать себя так. Грязной, глупой, слабой. Я всегда уверена в своих поступках и ни один гребаный раз мне не было стыдно ни за свои действия, ни за слова. Он не думал обо мне. Не думал, что обманывает. Даже не предположил, как дерьмово мне будет осознать ошибку, хотя я ее не и совершила. Он не просто не верил мне, он не верил в меня. Он хотел оказаться правым. Так вот пусть и остается один на один со своей близняшной правотой.
— Потому, потому что мы пилоты, — напеваю известную песенку. — Небо наш, небо на-а-аш родимый дом. Пошли нафиг все тупые идиоты, и без них прекрасно проживем! — вприпрыжку направляюсь в коридор и торопливо натягиваю ботинки.
Пора бежать в укрытие и зализывать раны. Только это непросто. Вся пятерка, конечно, следует за мной. Вот ведь черт! Ощущаю сковывающий душу озноб. Мне нужно скорее уйти.
— Куда ты? — Леха растерянно хлопает глазами.
Улыбка трогает мои губы, внутри даже теплеет. Вот на что ведутся все девчонки. На этой чистый и наивный взгляд. Протягиваю руку, чтобы взъерошить ему волосы.
— Домой. Нужно закончить курсовую, чтобы сдать завтра. Зачетная неделя как-никак, — произношу, точно к детям обращаюсь. — Спасибо за ужин!
Набрасываю куртку и выскакиваю за дверь, даже не застегнувшись. Выдыхаю, только когда захлопываю калитку. Мороз кусает влажное лицо и заставляет меня все-таки повоевать с молнией, которая ведет себя как настоящая тварь. Ну чего она никак не застегивается? Веду бой, шагая по хрустящему снегу. И откуда опять столько? Зима в этом году щедра на новогоднее настроение и… разочарования.
Еще раз озлобленно дергаю за язычок, царапнув палец. Глаза застилает пелена слез. Это тот самый случай, когда ты держишься изо всех сил, но какая-то тупая мелочь выбивает тебя из равновесия.
Черт! Тихонько всхлипываю.
Внезапно моих рук касается тепло. Чужая пара рук убирает мои ладони и медленно и осторожно застегивает молнию на куртке. Не поднимаю глаз, да мне и не нужно это. У него на пальцах все написано.
— Ты долго, — произношу я, опуская подбородок, и, засунув руки в карманы, шагаю вперед по дороге.
— Решали с пацанами, кто должен пойти, — отвечает Яр.
— И послали самого мудрого?
— Нет, самого удачливого в «камень-ножницы-бумага».
Тихо усмехаюсь, вытирая пальцами мокрый нос. Почему когда сдерживаешь слезы на глазах они текут из носа? Никто не знает? Какая-то кара небесная?
— Ты расскажешь, что случилось? — задает Яр именно тот вопрос, на который я точно не хочу отвечать.
— Это обязательно?
— Хотелось бы знать, готовить нам биты и кастеты?
— Не-ет, — легонько толкаю его плечом. — Пусть живет.
— Риша, так в чем дело? Все ведь было…
— Не надо, Яр, — впервые мой голос звучит почти умоляюще, приходится откашляться. — Не надо. Мы не подходили друг другу с самого начала. Ему нужна кукла, которая будет писать ему хвалебные оды и заглядывать в рот. А я… Ты ведь знаешь, я так не умею.
— Не умеешь писать оды или признаваться в чувствах?
Вот же… Меня начинает пугать этот чересчур проницательный парень. Да. Да! Он прав. Мне тяжело говорить о чувствах, потому что никогда не знаешь, какая будет реакция. Обличая чувства в слова ты делаешь себя уязвимым перед человеком, которому признаешься.
— Ты и сам все знаешь, че тогда спрашиваешь? — бурчу я.
— Что он сделал?
— Может это я что-то сделала.
— Тогда бы ты сейчас была не здесь. Если ты ошибаешься, то всегда ищешь возможность все исправить.
— Ты слишком хорошего мнения обо мне.
Ярослав обнимает меня одной рукой за плечи и замедляет шаг.
— Что я могу сделать. Риш? Чем помочь?
— Обещай, что не будешь ничего делать. Не станешь лезть.
Яр молчит, и я жопой чувствую какую-то хрень.
— Ну-ка, ну-ка, — поворачиваю голову. — Эй, Хохлома!
Друг поджимает губы. Вот черт!
— Ты уже с ним говорил?
— Он звонил перед тем, как ты пришла. Был очень расстроен.