Это было большой ошибкой. Роми схватил ее за руку и вывернул так, что ей показалось, будто хрустнули кости.
– Перестань! – взвизгнула она. – Ты мне руку сломаешь!
– Ты забываешь, кто ты, Молли-Дуролли. И кто я. И мне не нравится, что ты ходишь неизвестно где.
– Отпусти. Ладно, Роми, перестань. Мне больно.
С отвращением хмыкнув, он отпустил руку. Затем подошел к старому ротанговому комоду, где Молли держала сумочку. Перевернув ее, он высыпал все содержимое на пол. Из кошелька он вытащил одиннадцать долларов – все, что у нее было. Если она и прирабатывала на стороне, то, видимо, задаром. Запихивая баксы в карман, он вдруг заметил буклет – тот самый, с младенцем на снимке. «Мы все – Божьи ангелы».
Он схватил буклет и хохотнул:
– Это что еще за чушь про ангелов?
– Так, ничего.
– Где ты взяла это?
Она пожала плечами:
– Парень какой-то сунул.
– Кто?
– Я не знаю, как его звать. Это около Семейного центра. Там была куча народу на улице, кричали и раздавали всякие бумажки.
– А ты-то что там делала?
– Да ничего я там не делала. Ничего.
Он снова подошел к кровати, схватил ее за подбородок и тихо произнес:
– Ты же не будешь никуда ходить или что-то делать, не сказав мне?
– Ты о чем?
– Никто не коснется тебя без моего разрешения. Ясно? – Он сжал пальцы; внезапно ей стало страшно. Роми говорил тихо, а это значило, что он в бешенстве. Молли случалось видеть синяки на лицах других девушек. Кровавые прорехи на месте зубов. – Мне казалось, мы давно обо всем договорились.
Он так сжал пальцы, что на ее глазах выступили слезы.
– Да. Да, – прошептала она. Зажмурившись, она сжалась в ожидании удара. – Роми, я влипла. Мне кажется, я беременна.
К ее удивлению, удара не последовало. Наоборот, он отпустил ее и даже вроде как хихикнул. Она не смела взглянуть на него, так и сидела, молитвенно склонив голову.
– Не знаю, как это случилось, – призналась она. – Я боялась тебе рассказать. Думала, я просто… Ну, как-нибудь сама разберусь с этим. И тогда не придется тебе ничего говорить.
Его рука опустилась ей на голову. Нежно. Ласково.
– Ну, теперь ты знаешь, что так дела не делают. Ты знаешь, я позабочусь о тебе. Тебе лучше научиться верить мне, Молли-Дуролли. Доверять. – Его пальцы мягко скользнули по ее щеке, стало щекотно. – У меня есть знакомый врач.
Она застыла.
– Я позабочусь об этом, Молл, как и обо всем остальном. Так что ты ничего не предпринимай. Уяснила?
Она кивнула.
После его ухода она медленно выпрямилась и вздохнула. На этот раз она легко отделалась. Только теперь, когда разборка закончилась, она поняла, как близка была к побоям. Не стоило идти против Роми, во всяком случае, если тебе зубы дороги.
Молли снова проголодалась; она все время была голодна. Девушка сунула руку под кровать в поисках пакета с чипсами, но вспомнила, что съела все сегодня утром. Тогда она встала и обшарила всю комнату в поисках съестного.
Ее взгляд упал на фото белокурого малыша. Буклет лежал на полу, куда его бросил Роми.
«Мы все – Божьи ангелы».
Она подобрала буклет и вгляделась в детское личико. Мальчик это или девочка? Молли не могла сказать. Она вообще не слишком разбиралась в малышах, не видела рядом ни одного уже много лет, с тех пор как сама была ребенком. Она смутно помнила, как держит на коленях младшую сестру. Помнила поскрипывание целлофановых штанишек, надетых поверх подгузника Лили, нежный запах присыпки от ее кожи. Что у Лили не было шеи, только маленький мягкий холмик между плечиков.
Она легла, положив руки на живот и нащупав матку, твердую как апельсин, выпиравшую под кожей. Она вспомнила картинку, виденную у Линды, – малыш с настоящими крохотными пальчиками. Пупсик, который уместился бы в ладони.
«Мы все – Божьи ангелы».
Она закрыла глаза и устало подумала: «А как же я? Ты забыл меня, Господи».
Тоби стянула перчатки и швырнула их в мусорную корзину.
– Готово. Теперь тебе есть чем похвастаться в школе.
Мальчишка наконец собрался с духом, чтобы взглянуть на свой локоть. До этого глаза его были крепко зажмурены, и он даже пикнуть не смел, пока Тоби накладывала швы. Теперь он потрясенно взирал на синие нейлоновые стежки.
– Ухты! Сколько их?
– Пять.
– Это много?
– На пять больше, чем надо. Может, пора отказаться от старого скейтборда?
– А толку? Шмякнусь еще как-нибудь.
Он сел, а затем соскользнул со стола. Его тут же повело.
– Оп-па, – проговорила Модин. Подхватив мальчишку под руки, она усадила его на стул. – Слишком торопишься, дружок.
Она нагнула его так, чтобы голова оказалась между коленей, и многозначительно посмотрела на Тоби. Подростки. Одни понты. Этот наверняка завтра будет важно расхаживать по школе и гордо помахивать новенькой боевой отметиной. Однако скорее всего он постарается утаить ту часть истории, в которой он чуть не вырубился на руках у медсестры.
Зажужжал интерком. Это была Вэл:
– Доктор Харпер, в Третьем западном угроза жизни!
Тоби вскочила на ноги:
– Уже бегу.
Она помчалась по коридору к лестнице, чтобы не ждать лифта. Ногами быстрее.
Два пролета вверх, и она в коридоре Третьего западного. Здесь Тоби встретилась с медсестрой, толкавшей мобильный реанимационный набор через порог. Тоби последовала за ней в палату.
Две медсестры отделения уже были возле кровати, одна держала улица больного маску, снабжая кислородом его легкие, другая делала непрямой массаж сердца. Вошедшая сестра отсоединила контакты кардиографа и приложила к груди пациента электроды.
– Что случилось?
Ответила сестра, проводившая массаж:
– Начался припадок. Потом он обмяк… перестал дышать… – Ее слова выскакивали ритмично, в такт ее движениям: нажать – отпустить. – Доктор Валленберг уже едет.
«Валленберг?» Тоби посмотрела на пациента. Она не узнала его из-за кислородной маски, закрывавшей лицо.
– Это господин Парментер?
– Неважно себя чувствовал в последние дни. Я хотела сегодня утром перевести его в интенсивную терапию.
Тоби протиснулась к изголовью.
– Подсоедините электроды кардиографа. Нужна интубация. Трубка номер семь.
Сестра с мобильным реанимационным набором подала ей ларингоскоп и разорвала пакет с трубкой нужного размера. Тоби склонилась к голове больного: