100 великих тайн дипломатии - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Сорвина cтр.№ 74

Всем ясно, что это – провокация. В японское консульство ворвались неизвестные, устроили погром, и это – снова провокация. Суханов так и говорит дипломатам, а они отвечают с презрением: «Мы понимаем. Но ведь произошло это при вашей власти». Дают понять, что большевики во главе с «юным баричем» ничем не управляют. И это правда.

К январю 1918 года Чехословацкий корпус стал автономным формированием французской армии, временно находящимся на территории России. Чехи с боями уходили на восток, чтобы покинуть Украину и попасть на территорию России, которая уже не воевала и была защищена мирным договором. Во Владивостоке Гирса оказался в апреле 1918 года и был официальным представителем Масарика среди войск: «Масарик рекомендует Вацлаву Гирсе ехать вместе с Чехословацким корпусом на Дальний Восток и быть там представителем чехословацкой общественности, чехословацкой политики». Войск было много – почти 14 тысяч военных ожидали эвакуации. Однако эвакуация затянулась на два года. Так «русский чех», неведомо как оказавшийся в Советской России и уж тем более во Владивостоке, помог интервентам развалить Дальневосточную республику.

Чешские солдаты готовились уезжать из России, еще не зная, что наутро их бросят штурмовать Совдеп. А Совдеп, понимая, что силы не равны, все еще пытался соблюдать правила чести. Суханов и его соратники обречены с самого начала: у них нет никакой армии, никакого прикрытия, только народ, рабочие, городская беднота. Тот самый народ, который выходил на площади и радостно слушал своего вождя, ничего не предпринимая, а потом плакал, когда его уводили в тюрьму, и позднее возводил ему памятники на площадях, названных его именем.

Светланская, 52, бывший дом генерал-губернатора. 29 июня 1918 года. Здесь заседает Владивостокский Совет рабочих и солдатских депутатов. А чешский батальон уже в двух шагах от Совдепа. Накануне, 28-го, приходил доктор Гирса, улыбался Суханову, заверял, что чехи скоро отбудут на родину. Он знал, что завтра будет арестован Совет. Солдаты уже рыли окопы, чешские войска окружали штаб, рядом шел бой. Японцы захватывали пороховые склады. Английские матросы занимали вокзал. Американцы выставили караул у консульства. А члены Совета ни о чем не подозревали.

Утром батальон просто смел охрану и вошел в здание. Всех членов Совета арестовали. «У Совета стоял автомобиль, возле него – часовые. Группа русских офицеров в погонах с криками: «Долой советскую власть!» – срывала с флагштока на здании Совета красный флаг. Напротив, у кондитерской Кокина, толпились любопытные, слышались ликующие возгласы».

Красногвардейцы, осажденные в штабе крепости, 150 человек, расстреляв патроны, сдались и вышли из штаба, но почти все были заколоты штыками.

После речи главы «правительства автономной Сибири» Дербера в Народном доме на городских зданиях были вывешены бело-зеленые флаги. Декреты Совета народных комиссаров отменили, промышленники получили обратно свои фабрики, магазины, лесопилки, а Светланская улица наполнилась офицерами в золотых погонах. Городской голова Агарев тоже произнес речь в адрес американцев и японцев: «Добро пожаловать, господа!»

Во Владивостоке и области формальная власть принадлежала атаману Семенову, но хозяйничали иностранцы. В городе царило ликование, а в концентрационный лагерь приезжали какие-то дамы – «посмотреть большевиков».

Суханов, как и начальник милиции Дмитрий Мельников, не представлял для тюремщиков интереса: пытать их, выведывать данные или использовать их как заложников не имело смысла. Но отпускать тоже было нельзя. Поэтому решено было устранить их как-то незаметно. По этой части расстрельный офицер Юлинек, начинавший еще у атамана Калмыкова в Хабаровске, был незаменим. Его отряд 18 ноября 1918 года в 4 часа утра вывел из комиссарского барака Суханова и Мельникова – якобы для отправления в тюрьму. За тюремной территорией их расстреляли.

Они были идеалистами, но не временщиками. Временщиками стали другие – те, кто пришел им на смену.

Нарядно одетая публика стояла во время парада войск Антанты на Светланской и Алеутской улицах 15 ноября – уже после ареста Совдепа. В город вошли войска атамана Семенова и генерала Грэвса. На фотографиях Владивостока 1918–1919 годов красивые улицы, дамы с кавалерами и много солдат со всех концов мира – американцы, англичане, японцы, канадцы.

Советская власть, обеспокоенная нападками японцев, пошла на соглашение с эсерами и одобрила создание в Приморье Дальневосточной республики (ДВР) – независимого буферного государства с капиталистическим укладом. Было избрано правительство во главе с А.М. Краснощековым. В 1922 году его сменил Н.М. Матвеев. Народное собрание ДВР стало высшим органом власти, в который избирались на два года. Была утверждена многопартийность. Территория республики состояла из областей, уездов и волостей.

Укрепление советской власти в Приморье и позиций ДВР тревожило японских интервентов и белогвардейцев. 26 мая 1921 года они совершили переворот и поставили во Владивостоке Временное Приамурское правительство. 26 августа начались переговоры об урегулировании отношений между ДВР и Японией, но на Дайренской конференции взаимопонимания не добились, а В.И. Ленин назвал японцев «вымогателями».

Наступление повстанческой армии белых в ноябре 1921 года и захват Хабаровска 22 декабря 1921 года вынудили советское правительство заняться укреплением обороны ДВР. Эсеров и социал-демократов удалили из правительства. Именно тогда сепаратиста Краснощекова сменил Матвеев, а на посту военного министра ДВР оказался В.К. Блюхер, в распоряжении которого имелась Народно-революционная армия. С этой армией Блюхер перешел в наступление на белогвардейцев и разбил их в ходе Волочаевского боя 12 февраля 1922 года. ДВР вернула себе Хабаровск, а белые оказались в нейтральной зоне вместе с японцами. Вскоре японцы, не дождавшись помощи, эвакуировали свои части, а 25 октября 1922 года во Владивосток вошли части Народно-революционной армии. После этого новое народное собрание провозгласило на Дальнем Востоке советскую власть.

Идеалист, поверивший в революцию. Он, как писал знавший его Маяковский, «смешно потел, стихи уча». Круглые очки-пенсне, интеллигентный вид. При виде Нетте приходит в голову, что ему, скорее всего, еще повезло, что застрелили – дали уйти красиво и достойно, а потом увековечили в стихах, пароходах, кинофильмах. Все могло сложиться иначе – хуже. Точнее, не могло, а сложилось бы наверняка: человек, постоянно ездящий по делам за границу, неизбежно попадал в группу риска. Его легко было обвинить в измене, тем более – латыша, владеющего немецким языком. И Нетте ждала бы участь такого же заложника долга, как Мишурин или Висковатый, но в 30-х годах XX века.