100 великих тайн дипломатии - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Сорвина cтр.№ 73

После Февральской революции 1917 года во Владивостоке начались перемены. Рабочую комиссию Владивостокского Совета возглавил смелый и честный Константин Суханов. Его отличали революционная одержимость и желание превратить Владивосток в «Петроград Востока» – в дальневосточную цитадель, самый крайний, укрепленный рубеж страны. Он торопился, едва ли сознавая, что обстановка сложная, а силы не равны. Суханов продолжал возглавлять революционную власть в городе, опутанном щупальцами иностранных посольств и зависимом от каждой горстки пшеницы в амбарах.

«Товарищи рабочие, солдаты и матросы! В решительный час развития революции обращаемся мы к вам. Контрреволюция, в лице генерала Корнилова, заявила себя открыто, и ставка главнокомандующего организовала поход на революцию, поход на Петроград… Контрреволюция грозит свободе… Владивостокская организация РСДРП призывает...»

Каждый день Суханов ходил по острию ножа – и когда в парадном смокинге под руку с супругой направлялся на прием в иностранное посольство, и когда просто ложился дома спать. На него покушались, его дом обстреливали. А он был настоящим идеалистом – прямым и честным, воспитанным на высоких принципах равенства и братства.

Владивосток начала ХХ века, построенный в 70—80-х годах XIX века по образу и подобию Москвы и Петербурга, внутренне ничем и никогда их не напоминал. Здесь имели свои торговые интересы все страны мира – от Японии и Китая до США и Канады, – расположенные гораздо ближе к Владивостоку, чем Петербург или Москва. Желание построить здесь советскую власть сразу после революции было равносильно безумию.

«Жители города ожидали необыкновенных событий. Каждый думал, что обязательно должно совершиться что-то необыкновенное. Но никаких необыкновенных событий не происходило. Все было неясно, все было как в тумане. И над городом целыми днями и неделями плыли морские туманы; они возникали где-то за Гнилым Углом и двигались оттуда серо-молочной мутью, оседая на панелях и на спинах прохожих. Выла сирена. В тихие дни иногда доносился тревожный звон Голдобинского колокола. По ночам в городе тускло светились фонари, на мокрых панелях лежали блики; город спал настороженно».

Участники учредительного съезда Дальневосточной республики в Верхнеудинске. 1920 г.

Светланская улица, названная в честь парохода, на котором приезжал император, пестрела частными магазинами и фирмами, в основном иностранными. На красивых домах в стиле модерн висели вывески: «Молоко из Швейцарии «Нестле», «К.Ф. Филиппен», «Симменс и Гальке», «Бризе и Даниэль», «Кунст и Альберс», российско-американская мануфактура «Треугольник». Неподалеку – иллюзион «Электробиограф» и театр мадам Галецкой под названием «Золотой Рог»…

От Владивостока гораздо ближе до Китая или Японии, чем до городов Центральной России, и японцы, китайцы, англичане, американцы видели в этом городе сферу своих интересов и удобное место для удара революции в тыл.

Когда кольцо вокруг Владивостока начало сжиматься, между Сухановым и Лениным произошел такой диалог в телеграммах.

Суханов информирует: «Москва. Председателю Совнаркома Ленину. Десант был совершен самолично японским консулом и адмиралом Исата без всякого предупреждения. Исполком заявил протест. Сейчас передали по телефону – высадился английский десант».

Ленин Суханову отвечает: «Владивосток. Совдепу. Мы считаем положение весьма серьезным и самым категорическим образом предупреждаем: товарищи, не делайте себе иллюзий! Японцы, наверное, будут наступать. Это неизбежно. Им помогут, вероятно, все без изъятия союзники. Поэтому надо начинать готовиться без малейших промедлений, готовиться серьезно, готовиться изо всех сил. Больше всего внимания надо уделить правильному отходу, отступлению, увозу запасов и железнодорожных материалов. Ленин».

Фактически Ленин советует немедленно бежать и переходить на нелегальное положение. Суханов отказывается: «Москва. Председателю Совнаркома Ленину. Вашу телеграмму мы получили, все указания выполнили. Считаем, что положение, безусловно, серьезное, но не безнадежное. Так как, видимо, существуют громадные разногласия в действиях, особенно Америки и Японии». А Чехословацкий корпус был уже рядом.

В 1918 году на всех перекрестках вспыхивали митинги. Мимо кондитерской идут анархисты: «Бомбочки надо кидать в буржуев, бомбочки».

В том же 1918 году началась интервенция, и не у кого было просить помощи в таком далеком краю, как Владивосток. После прихода японского «Ивами» во Владивосток вторгся английский крейсер «Суффолк», а еще через три дня – второй японский крейсер, «Асахи». В порту Йокогамы уже стоял американский крейсер «Бруклин». Участвовал в интервенции и японский военный корабль «Хидзэн». На самом деле это был русский эскадренный броненосец «Ретвизан», участвовавший в Русско-японской войне и поднятый японцами в гавани Порт-Артура. Они восстановили броненосец, но под своим флагом. И теперь он воевал на их стороне.

Вооруженное выступление Чехословацкого корпуса в мае – августе 1918 года охватило Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток.

Японская газета «Владиво-Ниппо», выходившая во Владивостоке на русском языке, писала: «Вчера мы имели честь посетить Его превосходительство, председателя Совета рабочих и солдатских депутатов Константина Суханова, засвидетельствовать ему свое почтение и вместе сняться на фотографии. Его превосходительство, председатель Совета, владивостокское дитя, студент русского столичного факультета, годами молодой барич…» Так они его и воспринимали – как молодого барича, заигравшегося в революцию.

Чрезвычайное собрание областного земства заявило, что власть в области принадлежит земству, а в городах – городским самоуправлениям. Суханов подписывал приказы президиума исполкома об отстранении от должности и предании суду Революционного трибунала начальника телеграфа или начальника почтовой конторы, об аресте председателя биржевого комитета. В самом исполкоме возникают споры между радикалами и умеренными. Суханов порывался уйти с поста председателя, но не ушел, думая о рабочих, которые его поддерживали. Им нравились его честность, прямота, самоотдача. Работая, он забывал поесть. Шура, жена, принесет, бывало, пирог с рыбой, испеченный ее матерью, а ему не до пирога.

С первых же дней Октябрьского переворота в учреждениях, на промышленных и торговых предприятиях начались саботаж, забастовки. На электростанции произошла подозрительная авария, трамвайное движение остановилось. 47 различных организаций и учреждений устроили демонстрацию протеста против ликвидации городской думы. Демонстранты шли по главной улице, распевая «Марсельезу». А ночью кто-то поджег склады с хлопком: «Поджог был осуществлен хитро. В эту ночь начался сильный северный ветер, он гнал огонь в самую гущу штабелей. Как потом выяснилось, пожар мог начаться сразу в нескольких местах: под штабелями были найдены сера с погасшими фитилями, порох и другие легко воспламеняющиеся вещества».