100 великих тайн дипломатии - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Сорвина cтр.№ 34

Священный союз был основан Россией, Пруссией и Австрией в момент подготовки Венского конгресса 1815 года – как «Трактат братского и христианского союза, заключенный в Париже 14/26 сентября 1815 года». Акторами, подписавшими трактат, были уже упомянутый Александр I, император Франц I Австрийский и король Фридрих-Вильгельм III Прусский.

Когда был свергнут Наполеон и в Европе восстановился порядок, возникла необходимость обезопасить государства от смуты и военных действий. Тогда российский император и предложил создать образование, способное устранить возможность военных столкновений.

Впоследствии говорилось, что император преследовал личные цели: после войны им овладели мистические и богоискательские настроения, в связи с чем он стремился к роли европейского миротворца. Отмечалось, что союзный договор был составлен в языковой стилистике, имевшей мало общего с принятыми международными документами. Чего стоит одно только предпосланное договору воззвание «Во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы» или старомодный церковный оборот «наипаче же вследствие благодеяний, которые Божию Провидению было угодно излиять на государства». Оттого, дескать, и отношение к нему было несерьезное – как к обычной декларации.

Австрийский министр иностранных дел Клеменс фон Меттерних называл этот документ «простой моральной манифестацией» и добавлял, что в глазах правителей он не имел и такого значения, а также что «Священный союз вовсе не был основан для того, чтобы ограничивать права народов и благоприятствовать абсолютизму и тирании в каком бы то ни было виде. Этот Союз был единственно выражением мистических стремлений императора Александра и приложением к политике принципов христианства. Мысль о священном союзе возникла из смеси либеральных идей, религиозных и политических». Секретарь Меттерниха Фридрих фон Генц, работавший секретарем и Венского конгресса, свидетельствовал, что «приехав в Вену, император Александр уже был более или менее в ссоре с Австрией, Англией и Францией».

Карикатура на Священный союз. 1810-е гг.

Александр I отвечал Меттерниху взаимной неприязнью и был в курсе всех его интриг, равно как и в курсе интриг французских политиков, а британского министра иностранных дел лорда Кэстльри русский император назвал холодным педантом.

У России имелся еще один сильный противник – французский аристократ Шарль Морис де Талейран-Перигор, непревзойденный дипломат и хитрый интриган с большим опытом. Талейран представлял побежденную державу, но от этого не становился менее опасным. Зная расклад сил в Европе, он решил сыграть на польско-саксонском вопросе. После победы над Францией Россия закрепила за собой Польшу, а на Саксонию претендовал Фридрих-Вильгельм III, желавший присоединить ее к Пруссии. Россия внешне не возражала, но планировала позднее отобрать эти земли в отместку за союзнические отношения немцев с Наполеоном. Здесь явно не наблюдалось взаимного миролюбия, и Талейран собирался этим воспользоваться по принципу «разделяй и властвуй». Кроме того, он разработал принцип легитимизма, в соответствии с которым при переделе границ следовало закрепить европейские территории в соответствии с установкой 1792 года, то есть в донаполеоновских границах. Таким образом, Франция соблюла бы свои интересы, а Россия и Германия умерили бы свои амбиции. Талейран явился на Венский конгресс не как побежденный, а как прозорливый и коварный дипломат, готовый вести сепаратные переговоры со всеми – с Меттернихом, с Кэстльри, с пруссаками, а главное – восстановить их всех против русских. Русских в тот момент не любили все, поскольку в связи с их победой над Наполеоном опасались создания на территории Европы сверхдержавы. Но и договариваться с Талейраном не спешили, зная его непредсказуемый и вероломный характер.

Кстати, здесь было бы уместно сравнение миротворческой политики Александра I в 10-х годах XIX века и миротворческой политики французского министра Луи Барту в 30-х годах ХХ века: их планы объединения государств в единую миротворческую коалицию выглядели утопично на фоне Европы, раздираемой противоречиями и эгоизмом отдельных стран. Русского императора обвиняли в идеализме и чрезмерной религиозности; французского министра спустя сто лет – в идеализме и наивности. Они оба уже ничего не могли сделать в мире, исторический путь которого изменился.

Но даже с учетом этих неблагоприятных обстоятельств не стоит преуменьшать роль Священного союза в жизни Европы, точнее – ту роль, которую он гипотетически мог бы сыграть.

Смысл этого союза сводился к тому, что европейские державы, одолевшие вражеское нашествие, пришли к внутреннему убеждению, что им стоит построить взаимные отношения на высоких божественных идеалах добра, а значит, строить эти отношения следует в соответствии с «заповедями любви, правды и мира», которые одинаковы для всех подданных и для царей. Соответственно, главы держав должны были оказывать друг другу помощь, а по отношению к своим подданным осуществлять отеческую миссию с охраной «веры, мира и правды». Кроме того, главам держав и их подданным следовало помнить о том, что они принадлежат к единому христианскому миру и являются братьями. К этому, разумеется, добавлялось, что главы держав, вошедшие в союз, почитаются «поставленными от Провидения для управления тремя единого семейства отраслями, а именно – Австриею, Пруссиею и Россиею, исповедуя таким образом, что Самодержец народа христианского, коего они и их подданные составляют часть, не иной подлинно есть, как Тот, Кому собственно принадлежит держава…». Остальным державам, согласным с положением этого документа, предлагалось присоединиться к Священному союзу.

Александр I в тот момент был преисполнен желания утвердить во Франции конституцию, дабы с ее помощью предотвратить очередную революционную вспышку. Именно поэтому он не хотел воцарения Людовика XVIII: восстановление Бурбонов могло привести к новой революции. Интересно в этом документе прежде всего то, что он ставит морально-религиозный аспект выше политики и утверждает идеи патриархальности против интересов обновляющегося мира. С точки зрения гуманности в тексте не было ни одного дурного слова или призыва. С точки зрения здравого смысла эта декларация оказалась совершенно невыполнима. Управлять государствами в духе «любви, правды и мира» и утверждать «божественное происхождение монархической власти» в тот момент было уже невозможно и неуместно. Также в документе вообще не объяснялось, что означает «подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь» и в каких случаях все это надо было подавать. А ведь речь шла о государственном кризисе, спровоцированном выступлениями подданных, их бунтами и смутой.

Любопытная, однако, ситуация: Александр I, создавая этот прецедент с декларацией и Священным союзом, словно предвидел революционные настроения в России, но в силу своего религиозного либерализма не позаботился принять соответствующие полицейские меры внутри собственной страны.